Н. Н. Страхов — Л. Н. Толстому
19 октября 1881 г. Санкт-Петербург.
К Вам прежде всех, бесценный Лев Николаевич, да перед Вами я и больше всего виноват. Наконец я одолел апатию, которая напала на меня в Москве1 и с которою приехал в Петербург. Но все-таки не сумею сказать Вам ничего хорошего — а очень бы хотелось; не могу без грусти подумать о том настроении, в котором видел Вас. Иго мое благо, и бремя мое легко2; на Афоне3 мне особенно понравились веселые монахи, ласковые, смеющиеся, — я думаю, что они ближе других к святости, да так о них говорили и другие. И Николай Федорович4 похож на них. Но Вы не можете, кажется, не страдать; Вы преувеличиваете Ваши требования, а я читал где-то, что нужно быть к своей душе также снисходительным, как и к другим людям. Но нет! — как я стану Вас уговаривать успокоиться, когда не могу подумать без умиления об этом огне, которым Вы горите? Я готов молить: пожалейте себя, пожалейте и нас! Да ведь знаю — Вы равнодушны к таким просьбам, и я, например, конечно не стою большого внимания с Вашей стороны.
Пока у меня одно желание, одна просьба — узнать, что у Вас делается, благополучно ли Вы съездили, благополучно ли разрешилась графиня5. — Совестно мне было не ехать с Вами в Торжок6, но, кроме лени, меня удерживало и то, чтобы Вам не мешать своею неповоротливостью и апатиею. Здесь я поплелся по старой колее; таскаюсь по похоронам, обедам, вечерам; слышал уже две поэмы, а завтра буду слушать драму; но в свободные часы, дома, один, читаю духовные книги и, кажется, остается что-то доброе в душе. Прочитал и Пругавина «Алчущие и пр.»7 и пока, признаться, нашел только обыкновенный нигилизм и в мыслях и в литературных приемах, — что мне очень противно. Но предмет любопытен и нужно подождать.
От души прошу Вас, простите меня, если чем согрешил или против Вас, или при Вас. Не разлюблю Вас никогда; я Вам это обещал, и было бы великое горе, если бы на меня когда-нибудь напало такое затмение.
Ваш душою
Н. Страхов
P. S. Читали Вы в Руси Рачинского о Пушкине и о Вас8? Этот восторг меня очень удивил, но порадовал. Некто Ernst Roettger9, здешний юноша, просит Вашего разрешения напечатать перевод на немецкий Детства
Примечания
1 Осенью 1881 г. семья Толстых впервые переехала на зиму в Москву. Жили Толстые зиму 1881/82 гг. в Денежном переулке на Пречистенке.
2 Матфей, 11: 30.
3 16 августа 1881 г. Страхов отправился из Севастополя в Константинополь, а оттуда — на полуостров Афон в Эгейском море, в русский монастырь Св. Пантелеймона на Святой горе Афон.
«Там сохранилась до наших дней и продолжает неприкосновенно процветать особая жизнь, начавшаяся с первых веков христианства и, уже почти тысячу лет назад, вполне сложившаяся в свои формы. Эти монахи показали, как бы в виде огромного исторического примера, истинные свойства монашества, то есть, что они действительно отрекшиеся от мира богомольцы, чуждые всяких земных дел. Так их и поняли свирепые турки и оставили их в покое, так что люди, отказавшиеся от всех земных благ, сохранили в течение многих бедственных веков лучшее благо — независимость и самобытный склад жизни. Но цель их была раз навсегда назначена, и средства для нее от начала были определены; поэтому им не нужно было никаких перемен, и у них не было прогресса, не было истории. По свидетельству ученых исследователей, Афон есть действительно живой остаток глубокой старины, и, в этом отношении, место единственное в своем роде, подобного которому нет ни в одной стране обитаемого мира.
Вспомним при этом, какой дух там живет, — дух нашего православного благочестия. Там — одно из чистейших воплощений того животворного начала, которое составляет истинную душу русского народа. Афон есть поприще и училище святости, а святой человек есть высший идеал русских людей, начиная от неграмотного крестьянина и до Льва Толстого.
Вот, читатель, маленькое объяснение, почему мне, грешному, захотелось побывать на Афоне» — писал Страхов в очерке «Воспоминание о поездке на Афон (1881 г.)». См.: Н. Страхов. Воспоминания и отрывки (СПб., 1892), С. 9—11. Возвращаясь из своего путешествия, Страхов останавливался в Москве и виделся с Толстым.
4 Федоров Николай Федорович (1828—1903) — философ, автор труда «Философия общего дела», служил библиотекарем в Московском Публичном и Румянцевском музее. Страхов познакомился с Федоровым в доме Толстого в Москве осенью 1881 г.
5 Восьмой ребенок Толстых сын Алексей родился 31 октября 1881 г. в Москве, умер также в Москве 18 января 1886 г.
6 отрицали учение православной церкви, отвергали все таинства, обряды. Сам Сютаев называл свою проповедь «благовествованием». Толстого очень интересовали взгляды этого крестьянина-сектанта, отпавшего от православия; они оказали большое влияние на него в период религиозных исканий (см. ПСС, Т. 25, С. 233—235).
7 Пругавин А. С. «Алчущие и жаждущие правды» — «Русская мысль» (1881, Кн. X, XII; 1882, Кн. I). Работа написана на основе личного знакомства Пругавина с В. К. Сютаевым и его единомышленниками.
8 —1902) «Заметки о сельских школах» была напечатана в газете «Русь» (№ 49, от 17 октября 1881 г.). Рачинский, говоря о преподавании в сельской школе русского языка, пишет, что «всякий хороший ученик дельной сельской школы на 15-м году с наслаждением прочтет «Капитанскую дочку» и «Дубровского», «Бориса Годунова», «Русалку» и «Полтаву», — а затем, говоря о том, что типы Бельтова и Базарова, Обломова и Рудина, Левина и Раскольникова, вследствие того, что они не имеют ни общечеловеческого, ни всенародного значения и для будущих поколений станут такими же загадочными, как для нынешнего юношества становятся загадочными Онегин, Чацкий и Печорин, — высказывает мнение, что «переживет нас только «Война и мир» графа Л. Н. Толстого, и то не благодаря Петру Безухову и князю Андрею, а благодаря Кутузову и Наташе, благодаря грандиозной общечеловеческой подкладке».
9 «Geschichte meiner Kindheit» («История моего детства»), в переводе Эрнста Рёттгера; (Ernst Röttger) книга вышла в Лейпциге в 1882 г.