Гусев Н. Н. - Толстому Л. Н., 16 июля 1904 г.

4. Н. Н. Гусев — Л. Н. Толстому

16 июля 1904 г. Рязань*.

Дорогой учитель и друг Лев Николаевич,

Благодарю вас за чудную книгу Kenworthy и за письмо при посылке ее 6 апреля, которым вы меня так неожиданно обрадовали1.

Я думаю заехать к вам в половине августа, если можно, числа 13—14. Между прочим, хотел бы попросить вас разъяснить мне некоторые неясные для меня места из прочитанных мною в последнее время ваших сочинений. К радости моей, число таких мест все уменьшается, и я не только ясно — насколько могу — понимаю мысли отдельные, но — главное — понимаю то душевное состояние, отражением которого являются отдельные мысли и сочинения. Прочитал как следует «Крейцерову сонату» — удивляюсь, чего это люди могли не понимать, о чем спрашивать, когда все так ясно. Что может требовать разъяснений, так это «О жизни», вследствие недостаточной ясности и систематичности изложения. Мысли — глубочайшие, не только новые, но, можно сказать, прямо неслыханные для огромного большинства людей нашего времени, но форма изложения их такова, что требуется много труда, привычки к чтению и к вашим сочинениям, чтобы постигнуть полностью миросозерцание автора. Главное — большое обилие и недостаточная выясненность глубочайших мыслей, чуждых сознанию большинства.

Только недавно толком прочитал «Первая ступень» — победную песнь Бога в человеке над зверем. И это-то чудное откровение было совершенно замолчано, хуже — оплевано литературой! Слушают и не слышат. А, между тем, оно, понятое сердцем, указало бы людям, ищущим добра, ложность жизни, дел и учения многих самозванных пророков: Маркса, Некрасова, Салтыкова. Это действительно люди, которым «свершить ничего не дано». Я вспоминаю свое состояние до принятия христианства. Я и мои приятели — мы искренно желали не только добра — подвигов; но вместе с тем один из нас думал о мести правительству за товарища, другой о славе, третий о женитьбе для мнимого обеспечения здоровья, и все почти думали о достаточном материальном обеспечении. Все это подрезало нам крылья, и вместо подвигов мы, вступая в жизнь, производили сплошь и рядом дела гадкие и злые. Принцип самоотречения должен быть ясно поставлен. Только тогда можно целесообразно действовать. Какими бы малыми силами ни обладал человек, но если он направит их все в одно дело, он сделает это дело. И как бы ни были велики силы человека, если он будет разбрасывать их всюду, он не сделает ничего.

Буду писать о вас и эпиграфом возьму Позднышева: «Да, это верно, что я знаю то, что все не скоро еще узнают. Много ли железа и какие металлы в солнце и звездах — это скоро узнать можно; а вот то, что обличает наше свинство, это трудно, ужасно трудно»2.

Но свет и во тьме светит.

***

Мне хотелось бы порыться в вашей библиотеке, чтобы познакомиться с христианской литературой всего мира и попросить у вас некоторые из книг. Также хотелось бы прочитать некоторые из писем к вам и ваших.

приезде в это время может быть какое-нибудь неудобство, то я могу приехать во всякое другое время3.

До счастливого свидания

Н. Гусев

16 июля.

Если нужно что-нибудь сообщить, Рязань, Ильинская, д. Доброхотова, ННГ.

* На это письмо Л. Н. Толстой ответил 31 июля 1904 г. (ПСС. Т. 75. С. 147).

1 Н. Н. Гусев получил письмо Л. Н. Толстого от 4 апреля 1904 г. (ПСС. Т. 75. С. 66).

2 «Крейцерова соната». Гл. XV (конец) (ПСС. Т. 27. С. 40).

3 Н. Н. Гусев посетил Л. Н. Толстого в Ясной Поляне 12 сентября 1904 г.