О жизни (1886―1887).
История писания, история печатания, переделки

Примечания

ИСТОРИЯ ПИСАНИЯ.

«Посредника» и ближайшей виновницей создания книги Толстого «О жизни».

Летом того же 1886 г. «Лев Николаевич возил сено для бедной вдовы и, ударившись ногой о телегу, долго после страдал от этого ушиба, получив рожистое воспаление и другие осложнения. Ему долго пришлось лежать» (Воспоминания С. А. Толстой, ТЕ, 1912 г.). Произошло это около 4 августа, потому что С. А. Толстая в письме к А. А. Фету от 15 августа 1886 г. писала: «Сижу теперь 11-й день у постели Льва Николаевича. Он нас ужасно напугал. Началось с жара в 40°, рвоты и боли в ноге. Жар всё время не проходит; на ноге язва, нарыв и рожа. Он страшно страдает, исхудал и ослаб».

Болезнь была настолько серьезная, что Толстой думал о смерти. В письме к А. А. Толстой (точно не датированном) он пишет: «О ноге там говорят, что воспаление накостницы и рожа и т. п., но я знаю очень хорошо, что главное в том, что я «помираю от ноги», как говорят мужики, т. е., нахожусь в положении немного более близком к смерти, чем обыкновенно, и именно от ноги, которая указывает на себя болью. И это положение, как и вы прекрасно говорите, — чувствовать себя в руке Божией — очень хорошее, и мне всегда желается в нем быть и теперь не желается из него выходить» (ПТ, стр. 344). Письмо дальше высказывает ряд мыслей о смерти и жизни, темы, которые очень значительно захватывают внимание Толстого, как он сам несколько позже придается в ответе на письмо А. К. Дитерихс. Последняя именно в период этой болезни — 12 сентября 1886 года из Петербурга написала, а 16 сентября послала Толстому длинное письмо, в котором, извинившись за беспокойство, сообщала Толстому свои тревоги зa его здоровье. «Я знаю, писала она, что это маловерие и что не следует бояться за вас, когда вы сами так спокойно и здраво относитесь к явлению смерти. Вспоминаю ваше письмо и Фейнермана письмо к О. Озмидовой о смерти и вечности и помню, что они произвели на меня должное впечатление, они совпали с моим настроением. Именно тогда я много думала о смерти и старалась выработать в себе полное примирение с возможностью умереть каждый день, каждый час... Вот и это время я неспокойна, мне тяжело, невольно тяжело, что я всё мучаюсь, думая о вашей болезни. В такие минуты я чувствую, что почва уплывает из-под ног и что вопросы, цепляясь один за другой, наполняют мою слабую голову и затуманивают ее. — Зачем смерть, когда такие люди так нужны? Что мне докажет целесообразность этого? Куда девать это чувство, вносящее разлад в мои мысли, как победить его, согласовать с разумом, сделать его законным, и действительно ли оно законно? Вопросы эти теснятся в моей голове и, сознаюсь, дорогой Лев Николаевич, что чувство не мирится с теми ответами, которые изобретает мой рассудок. Я не могу знать, конечно, что нужней, т. е. лучше будет способствовать распространению учения Истины, ваша ли возможно долгая жизнь или скорая смерть? Но я знаю ведь, что вы, произведший глубокую волну в жизни духа всего человечества, вы бессмертны (если не вы лично, то — то, что в вас таково). Казалось бы, что, сознавая всё это, горевать и оплакивать таких людей тем более грешно и малодушно, это значило бы считать всю работу вашу бесплодной. А тем не менее бывают минуты, когда скорбь и боль сильней всего, и тогда я чувствую только одно, что помимо всего того, что вечно в вас, вы лично нужны и дороги нам, потому что вы — Лев Николаевич, и никто другой не может быть им...». Далее А. К. Дитерихс писала о смирении, самоотречении, браке и семье. (См. настоящее издание т. 85, стр. 392 и сл.)

Толстой начал свой ответ на это письмо в самом начале октября 1886 г. В письме к В. Г. Черткову от 4 октября 1886 г. Толстой сообщает: «... От А. К-ны давно получил длинное хорошее письмо и вместо того, чтобы коротко ответить, начал по пунктам на все ее мысли. А так как одна из мыслей была о жизни и смерти, то, о чем я так много заново думал, то и начал об этом и до сих пор всё пишу, т. е. думаю, записываю. Напишите ей, чтобы она на меня не обижалась. Впрочем я это передал ей с Бирюковым» (ТЕ, 1913, стр. 40). По всем палеографическим признакам именно эти первоначальные записи «по пунктам», делавшиеся однако не сразу, а в несколько приемов на отдельных почтовых листках, и представлены рукописью № 1, по которой они публикуются выше (№ 1 черновых вариантов).[607]

Письмо однако не было окончено. Толстого отвлекла художественная работа. 20 октября он начал «Власть тьмы», которую закончил в ноябре. Черновые же листки начатого ответа, вероятно, по просьбе А. К. Дитерихс, узнавшей от П. И. Бирюкова об их существовании, были к ней пересланы, а может быть были переданы даже самим Толстым Анне Константиновне. Она в своих воспоминаниях, рассказывая о пребывании в Москве у Толстого зимой 1886 года, сообщает:

«Я сижу около большого стола у окна и занимаюсь чем-то. Входит Лев Николаевич с листками тетрадки в руках:

— А мужа вашего нет?... А я вот принес ему мои черновички, — он хорошо в них разбирается...

И он кладет листки на стол, около меня.

— Это всё то же, — отвечает он на мой вопрос, — о чем мы с ним начали переписываться... Да, вот я — уже простите — кажется, так и не отослал к вам этого письма......

И он садится тут же у стола.

«О жизни» целиком...

— Ну, да конечно, прочтете... Всё надеюсь, что авось, разрешат хоть эту книгу......

Не могу вспомнить и передать в точности, что именно говорил Лев Николаевич на тему «о жизни и смерти», — это слишком серьезная тема, которую не решаюсь передать «своими словами», а точно не запомнила» (А. К. Черткова — «Из воспоминаний о Л. Н. Толстом» — ТТ, 2, стр. 91).

В воспоминаниях А. К. Чертковой есть неточность: о «книге» «О жизни и смерти» Толстой зимой 1886 г. еще не думал. Но приведенная сценка показывает, что со своим ответом на письмо А. К. Чертковой Толстой познакомил ее, повидимому, сам. Во всяком случае в ноябре 1886 года черновые листы «О жизни и смерти» были уже у Чертковых в Воронежской губернии. Об этом можно заключить по фразе в письме В. Г. Черткова к Толстому из Россоши Воронежской губ. от 9 ноября 1886 г.: «Вообще, если зa последнее время я лично не получал писем от вас, то зато пришлось вынести много радости и пользы из некоторых ваших писем к другим людям. Напр, к Гале (черновые листки о жизни и смерти)»... (т. 85 наст. изд., стр. 412). Галей В. Г. Чертков называет ставшую осенью 1886 г. его женой А. К. Дитерихс.

Анна Константиновна переписала присланные к ней черновые листки и оставила у себя одну копию (см. Описание, рукопись № 2).

«Русского богатства» Л. Е. Оболенский, который в письме к Льву Николаевичу от 6 ноября 1886 года, посылая Толстому выдержку из его ответа А. К. Чертковой, писал: «Посылаю вам выписку из одного вашего частного письма, которое бы мне было желательно распространить путем помещения в «Русском богатстве». А быть может захотите сделать какие-либо изменения и добавления. В этом отрывке удивительно хорошо формулировано, как неизбежное условие жизни, поглощение личной жизни служением жизни общей». Толстой отвечал Оболенскому 14—15 ноября: «Спасибо за присылку выписки, дорогой Леонид Егорович. В таком виде неконченной она невозможна. Постараюсь закончить и тогда пришлю вам. (См. т. 63, наст. издания.) 14-го же ноября в письме к В. Г. Черткову Толстой пишет: «Нынче получил от Оболенского письмо с выпиской из письма к вам о смерти и жизни. Хорошо бы докончить, сказать, что думаю. Спасибо, что прислал». Очевидно, копия № 3 (см. Описание) и была той выпиской, которая была послана Л. Е. Оболенским Толстому и с которой началась дальнейшая работа его над письмом, превратившимся позже в целую книгу. Может быть, смерть матери С. А. Толстой в Крыму 11 ноября (С. А. Толстая ездила в Крым и должна была, вернувшись, рассказывать об этой смерти, происшедшей на ее глазах) не прошла также мимо внимания Толстого. Во всяком случае, как показывает с одной стороны дата ответа Оболенскому (14 ноября) и с другой стороны дата штемпеля на рукописи № 6 (12 декабря) несомненно, что на конец ноября и начало декабря 1886 г. падает полная переработка первого чернового варианта и превращение его во второй вариант будущей книги «О жизни». Этот второй вариант послужил отправной точкой для первой редакции[608] книги и издается нами под № 2 — черновых вариантов. Он отличается от первого полной переделкой части текста и заменой значительной, вычеркнутой части первого варианта двумя большими вставками, написанными на особых, листах (Описание №№ 4 и 5).

«Еще последнее время урывками писал продолжение и уяснение письма к А[нне] К[онстантиновне] (знаете?)»

Этот второй вариант статьи Толстой снова посылает Чертковым, потому что В. Г. Чертков из Петербурга в письме от 2 января 1887 года пишет: «... Вашу статью о жизни и смерти мы внимательно переписываем и надеемся на этих днях вам выслать...» 15 января 1887 г. он же сообщает Толстому: «... Листки о жизни и смерти будут вам высланы, надеюсь, завтра...» 21 янв. 1887 г. Толстой отвечает Черткову, что «... ценную посылку с рукописями до сих пор не получал, а жду их очень» (ТЕ, 1913, стр. 43). Но 23-го уже января Лев Николаевич ему же из Москвы пишет, имея в виду рукописи «О жизни»: «... За переписку моей метафизической чепухи (я пробежал ее) очень, очень благодарен...» (ТЕ, 1913, стр. 45). В. Г. Чертков из Петербурга 24 января отвечает Толстому: «... Меня беспокоит то, что вы не получили еще посланных мною заказных посылок. Я послал вам три. Сначала те рукописи, о которых говорил в письме, и при них переписанные листки «О жизни и смерти»...... Если будете продолжать «О жизни и смерти», а кончить эту вещь непременно следовало бы по важности ее содержания, то не забудьте написать о том, что вы мне говорили, когда мы ходили по бульвару — о 3-х составных частях человека: тело, порода и вечная сторона...» В приписке к этому письму 26 января добавлено: «... я получил ваше письмо, в котором вы сообщаете, что получили рукописи»... Таким образом 23 января 1887 года Толстой имел уже копию с второго варианта. (Это была рукопись — Описание № 8). Другая копия была оставлена Чертковым у себя (Описание № 7).

В январе же месяце 1887 г. Толстой приступает к работе над копией. В январском письме этого года из Москвы к И. Б. Файнерману Толстой сообщает: «... пишу общее рассуждение о смерти и жизни, которое мне кажется нужным. Я кое-что читал вам» (Тенеромо, «Воспоминание о Л. Н. Толстом и его письма», изд. ж. «Образование». 1906, стр. 187). На январь 1887 г., повидимому, приходятся две переделки черновика, принятого за основу дальнейшей работы (т. е. изданного нами под № 2). Первая переделка (Описание № 8) состояла в ряде крупных перестановок частей текста для логической концентрации близких мыслей и в расширении отдельных мест вставками; была введена концовка с особенным подчеркиванием темы смерти. Исправленный текст первой переделки был скопирован и снова правлен — получилась (Описание № 9, 10, 11), в которой рядом с сокращениями и перестановками произведена некоторая стилистическая правка и внесена большая вставка на особом листе с темой о тождестве процессов жизни человека, животных и растений. Самый конец второй переделки дан в форме вопросов, ясно показывая установку статьи на дальнейшее расширение.

Февраль и март месяцы 1887 г. несколько осложнили работу Толстого и дали новый толчок для ее продолжения. Этим толчком явились встречи в Москве с философом профессором Н. Я. Гротом. По данным любезно предоставленным нам проф. К. Я. Гротом, Н. Я. Грот начал свою деятельность в Москве с осени 1886 года, но познакомился с Толстым несколько раньше.

В письме Толстого к В. Г. Черткову от начала апреля 1885 года из Москвы значится: «Познакомился я здесь с Гротом-философом, он мне очень понравился — надеюсь не столько потому, что он разделяет мои взгляды». В письме к брату от 7 декабря 1886 г. Н. Я. Грот пишет: «Был я на-днях у Льва Толстого и проболтал о философии часа два», а в письме от 13 декабря: «Сегодня был у меня, но, к сожалению, не застал, Лев Толстой». В начале февраля 1887 г. Н. Я. Грот был выбран временным вице-председателем Психологического общества. В письме к брату К. Я. Гроту от 5 февраля он пишет, что готовит реферат о свободе воли к первой неделе поста, и добавляет: ,,Сегодня были в Румянцевском музее — вторично для осмотра — встретили там Льва Толстого, и я с ним час с лишком прогулял по бульварам и проспорил о «науке»“. 12 февраля Н. Я. Грот пишет матери: «Третьего дня вечер провел у Толстого. Застал его шьющим сапоги. Он мне читал одно свое рассуждение о бессмертии разума. Моя статья «о душе» на него повлияла — он сам говорит»... Через день, т. е. 14 февраля Н. Я. Грот пишет к родителям: «В четверг вечером у меня были Л. Н. Толстой, А. А. Фет и Гиляров, и я им читал свой реферат о свободе воли ½ до 11 часов, и мы много болтали и спорили о частностях, ибо в общих положениях мы вполне согласны». В письме к брату от 18 февраля Н. Я. Грот сообщает о том же, а также добавляет: «Сегодня хочу сходить к Толстому» (очевидно, побеседовать перед предполагавшимся около 24 февраля докладом). 1 марта в письме к матери Н. Я. Грот уже рассказывает о состоявшемся в среду вечером заседании Психологического общества и чтении своего реферата. Присутствовал и Л. Н. Толстой. «Толстой сидел против меня, и его сочувственное присутствие меня очень ободряло», «прения продолжались от 10 до 12½ и назначено на будущий четверг еще заседание для прений и споров».[609] О втором заседании Н. Я. Грот сообщает родителям в письме от 9 марта: «Бывшее в четверг заседание было очень интересно. Оно длилось от 8 до 12... Был и Толстой, стоявший зa мои основные положения... В пятницу он будет читать в Психологическом Обществе маленький реферат в дополнение к моему — Понятие жизни — и мы думаем после оба эти реферата напечатать вместе от Психологического Общества и в пользу философского журнала, могущего возникнуть в будущем...»[610] Сам Толстой о первом заседании 25 февр. 1887 г. Московского Психологического Общества сообщает в письме к Н. Н. Страхову 26 февраля 1887 г.: «Вчера — вы удивитесь — я был в заседании психологического общества. Грот читал о свободе воли, я слушал дебаты и прекрасно провел вечер, не без поучительности и главное с большим сочувствием лицам общества. Я начинаю выучиваться не сердиться на заблуждения (Б, III, стр. 67).

В мартовском письме 1887 г. к В. Г. Черткову из Москвы он сообщает: «.... очень занят был над мыслями о жизни и суеверии смерти...»

С. А. Толстая следит за работой мужа. 3 марта 1887 г. в Москве она записывает в свой дневник: «Левочка написал повесть из времен первых христиан, теперь работает над статьей «о жизни и смерти» (Дневник С. А. Толстой, стр. 137), 6 марта запись: «Переписала «о жизни и смерти» и сейчас перечла (стр. 137). 9 марта С. А. Толстая записывает: «Левочка пишет статью «о жизни и смерти» новую для чтения в Университете в Психологическом обществе» (стр. 139), 14 марта: «Лев Николаевич уехал с Н. Н. Ге (сыном) в Университет в Психологическое общество, будет читать свою новую статью «О жизни и смерти». Мы с Ге спешили ее переписывать, и я весь день сегодня писала... Левочка много работал над этой статьей, и она очень мне нравится» (стр. 139). В тот же вечер сестре С. А. Толстая пишет: «Весь день писала, переписывала Лёвочкину статью «О жизни и смерти» (философия), которую он в настоящую минуту читает в университете в Психологическом обществе. Статья хорошая и без задора и без тенденции и чисто философская... Всё это время Левочка очень много работал над этой статьей... (Письмо С. А. Толстой к Т. А. Кузминской от 14 марта 1887 г.) О самом докладе Толстого сообщает довольно подробно в неизданном письме к матери от 16 марта Н. Я. Грот. В письме этом рассказывается, что Толстой очень сильно волновался перед докладом, совещался с Гротом и даже колебался, выступать ли. Он даже условился с Н. Я. Гротом, что может быть не явится на заседание, и просил поставить первым пунктом заседания 14 марта продолжение прений по докладу Грота. В день доклада Толстой хорошо выспался и, чтобы быть свежим, явился на заседание, переполненное публикой благодаря ожидавшемуся его выступлению, лишь к 10 часам вечера. Доклад и прения продолжались до 12½ часов. Некоторые подробности этого выступления Толстого описывают газеты «Русские ведомости» и «Новое время». Последняя в № 3973 от 22 марта 1887 г. в статье Л. Б. «Понятие жизни. Сообщение графа Льва Толстого» писала между прочим: «Во избежание многочисленного стечения публики заседание это было объявлено закрытым....» В 8 часов началось заседание, приступили к прениям по докладу Н. Я. Грота: «Прения эти продолжались около 2 часов, вплоть до приезда графа, который, как это было известно раньше, не мог поспеть к началу заседания. Граф взошел в залу, когда все присутствующие, после перерыва, вновь заняли свои места. Он торопливо прошел к тому месту, которое было для него оставлено, видимо, не желая обращать на себя внимания, и, заняв его, обратился к присутствующим со следующими словами: «Я должен просить у вас извиненiя, господа, что не мог явиться во-время, и потому, чтобы не задерживать вас долго, я начну свое сообщенiе со второй части». «Лучше сначала, граф», раздались протестующие голоса. «Нет, право, так лучше будет», возразил граф, «позвольте мне остаться при моем решении», и он принялся зa чтение». Газета «Русские Ведомости» в № 73 от 16 марта 1887 г. дополняет эту справку: «членов общества собралось на это заседание более, чем когда-нибудь, — человек 70, очевидно привлеченных сообщением графа Л. Н. Толстого. Читая по писанным листам, граф Лев Николаевич пропустил первую часть своего рассуждения и начал прямо со второй, так сказать с сути вопроса, взгляды даровитого писателя не могли не заинтересовать глубоко слушателей и вызвали ряд замечаний и вопросов со стороны гг. Астафьева, Бугаева, Коленова и др. В виду позднего времени заседание было затем закрыто, но беседы отдельных членов с гр. Л. Н. Толстым продолжались некоторое время и после заседания». Обе газеты поместили стенографические записи (с купюрами) доклада Толстого.«Новое Время» в том же № 3973 дало более полную стенограмму доклада (которая в виду близости текста к черновикам книги «О жизни» во второй редакции и издается нами в качестве Приложения 1-го), «Русские ведомости» в № 78 от 21 марта в виде особого фельетона под заглавием: «Понятие жизни (Извлечение из реферата Л. IL Толстого)». При этом «Русские ведомости» объявили: «Сообщение гр. Л. Н. Толстого будет напечатано, как мы слышали, в «Трудах Психологического Общества», но часть его появится также скоро в одном Петербургском журнале».[611]

В письмах конца марта и начала апреля Толстой сам определяет характер этой двухмесячной работы. В письме к П. И. Бирюкову (вероятно 20 марта 1887 г.) Толстой сообщает: «соскучился я о вас, милые друзья (обращаюсь к вам и Чертковым), беспрестанно о вас думаю. Верно оттого, что последнее время так был увлечен своими мыслями о жизни и смерти, что мало думал, так теперь наверстываю. Я всё еще не кончил и всё уясняю себе больше и больше. Когда кончу, то напечатаю у Оболенского последнюю, по моему лучшую версию, если он хочет и цензура пропустит (нецензурного кажется нет ничего)» (Б, III, 67). И дальше в том же письме: «Кое что я прибавил, уяснив себе, к моим мыслям о жизни и смерти, что мне кажется ясно и полезно знать. Сообщу вам, когда оставлю эту работу и возьмусь зa другую». (См. т. 64 настоящего изд.). Н. Л. Озмидову 24 марта 1887 г. из Москвы он пишет: «Я теперь уже более месяца занят писанием о том, что есть жизнь. Хочется и надеюсь выразить совсем просто и ясно, что жизнь есть совсем не та путаница и страдания, которые мы себе представляем под этим словом, а нечто очень простое, ясное, легкое и всегда радостное» (Сочинения, М. 1911, XX, стр. 132).

2 апреля 1887 г. из Москвы он пишет В. Г. Черткову: «... очень я увлекся своей работой о жизни и смерти. Месяца полтора ни о чем другом не думаю ни днем, ни ночью. Вы, верно, думаете, что напрасно. Очень может быть, но не могу иначе, и работа, мне кажется, не толчется на месте, а подвигается и даже приближается к концу. Работа потому меня затягивает, что работаю для себя и для других: себе наверное много уяснил, во многом себя утвердил, и потому надеюсь, что хоть немного также подействует и на некоторых других» (ТЕ, 1913, стр. 50). Того же 2 апреля Г. А. Русанову: «Я уехал из Москвы для уединения. Работаю над мыслями о жизни и смерти, переделываю то, что читал, и очень мне предмет этот кажется важен. Кажется, что разъяснение этого, т. е. того, что именно есть жизнь (у Христа это разъяснено), разъяснение Христово для людей, которые не хотят понимать Евангелия — это очень важно, нужно, прибавит счастья людям. Видите, какие гордые мысли! Что делать, они есть, и они-то поощряют к работе». («Вестник Европы» 1915, 3, стр. 12.)

«Лев Николаевич очень занят своей работой по поводу статьи «О жизни и смерти», которую он читал в университете. Он ее после чтения несколько раз уже переделывал и всё еще усиленно над ней работает..... Статью свою Лев Николаевич будет печатать в отчете Психологического общества, и мы немедленно ее вам пришлем. Я бы вам ее переписала, да он переделывает ее так часто и быстро, что не знаешь еще, в каком виде будет настоящее» (Письмо С. А. Толстой к А. А. Фету от 23 марта 1887 г.). «Очень интересно одно — это Левочкина статья «О жизни и смерти»; некоторое из нее было в «Новом времени», но без связи и не совсем так напечатано. Он опять ее всю переделал и очень над ней работает»..... (Письмо С. А. Толстой к Т. А. Кузминской от 1 апреля 1887 г.). Надо думать также, что не без влияния на усиленную работу над статьей в марте месяце прошли факты смертей ряда лиц, хорошо знакомых Толстому. Во всяком случае С. А. Толстая сообщает в письме к А. А. Фету от 23 марта: «Лев Николаевич..... озабочен очень эти дни умиранием Перфильевой, жены губернатора. Это его старый друг, и несчастная эта Прасковья Федоровна третий день в агонии (у ней рак в желудке), всех всё-таки узнает и радуется приходу друзей. Хотя Лев Николаевич этого не говорил, но мне приходит часто в голову, что это умирание теперь особенно интересует и волнует его, потому что именно этот вопрос, вопрос о жизни и смерти, его интересует больше всего в данную минуту, когда он об этом пишет».... Она же в письме к Т. А. Кузминской от 1 апреля 1887 г. пишет: «Тут в Москве всё хоронили: Полиньку Перфильеву похоронили..... Ник. Як. Львов, спирит известный..... Смерть Крамского[612] тоже нас очень поразила».....

Приведенные записи показывают, что Толстой в феврале и марте 1887 г. находится через посредство Н. Я. Грота в интенсивной связи с Московским Психологическим обществом и именно от него получает серьезный толчек к дальнейшей работе над «О жизни и смерти». Это во-первых. А во-вторых, результатом этого общения была установка работы Толстого на статью для журнала, редактируемого Оболенским. Если отправным моментом замысла была установка на ответное письмо, то работа с января по март ясно определила установку замысла на журнальную статью. Наконец, в-третьих, к началу апреля Толстой считал, что работа «приближается к концу».

В чем же конкретно в рукописях отразилась эта двухмесячная работа Толстого?

Прежде всего была скопирована вторая переделка и в результате новой очень заметной правки получилась третья переделка — опыт деления на десять глав, при нескольких вставках ряд значительных пропусков (один в пять страниц) и общая логико-стилистическая правка всего текста (личная форма обращения — «я» заменена безличной: «он», «человек» и т. п.). Датируется эта переделка самым началом марта месяца.

В мартовской же обложке находится и первая правка начала третьей переделки (Описание №№ 14, 15, 16), сделанная по особой копии с первых пяти глав третьей переделки (т. е. с № 12). Особенности правки сводятся к большой вставке в конец 4-й главы (темы: кто хочет сберечь жизнь, тот потеряет ее; ученые спорят о зарождении жизни, а что такое жизнь — не знают: ни деятельность клеточек, ни деятельность человека как животного — жизнью не являются, жизнь дает разумное сознание), к сокращению части текста (выкинуты страницы с темами о внутреннем противоречии человека, о раздвоении разумного и животного сознания) и к попутной общей стилистической правке всего текста.

Нужно сказать, что начало статьи, несмотря на ее общий характер, всё еще сохраняло свою первоначальную эпистолярную форму. Толстой замечает это, и по новой копии с первой правки начала делает (Описание №№ 17, 18, 19). В ней заново пишется начало. Вот его текст вместо зачеркнутого прежнего:

«Я хочу сообщить не психологическое разсужденiе, а просто некоторыя мои наблюденiя и мысли о жизни и смерти, основываясь на такихъ понятiяхъ и выражаясь такими словами, которые понятны всеми безъ всякого приготовленiя. — Вотъ эти наблюденiя и мысли: Я живу хорошо. Давно ли? Погляжусь въ зеркало, попробую побегать, тогда узнаю, что я слабъ и старъ; но безъ этаго не могу по тому, какъ я чувствую жизнь, — сказать давно или недавно я началъ жить. Если спросить себя хорошенько, не думая о теле, то кажется, что жилъ я всегда. Но начнешь соображать и видишь, что не всегда, а вотъ люди говорятъ, что родился я 58 л[етъ] тому назадъ и по всемъ разсчетамъ это верно. Но чтожъ, разве съ техъ поръ, какъ я родился, я такъ все и жилъ, все 58 летъ. Стану соображать, вижу, что нетъ. Летъ 20 я проспалъ не жилъ, потомъ детства почти не помню — помню только урывками, потомъ и въ молодости и въ зрелости....» и т. д.

Кроме того во второй правке две крупные вставки с сравнениями сознания со змеей, обвившейся вокруг шеи, и с темой о раздвоении сознания (образ беременной женщины). Наконец, дана некрупная стилистическая правка и снято деление на главы. Эта вторая правка в дальнейшем коде работы использована только отчасти (Описание № 18 и 19), начало же (Описание № 17) не использовано совсем.

Произведенные правки начала третьей переделки не удовлетворили Толстого, и он возвращается к уже правленным рукописям третьей переделки (Описание №№ 12 и 13) и на них же накладывает новый слой поправок, превративших рукописи в первой редакции. В ней заново пишется начало — рассуждение, вводится ряд крупных перестановок, сокращений и дополнений и производится стилистическая правка (между прочим возвращается к личным формам местоимений вместо принятых в третьей переделке безличных). Общее направление работы — композиционно-логическое и стилистическое.

Далее Толстой составляет сборную рукопись, в которую частью механически были перенесены листы из четвертой переделки и из правок ее начала, частью переписанные листы, и сложный конгломерат рукописей автор правит, создавая новую пятую переделку первой редакции (Описание №№ 20—26). Главнейшие ее особенности: большая вставка на особом листе в начале текста с темой, что вопрос о существе жизни по линии физических объяснений уводит в бесконечность, приводятся стихи: «Da steh’ ich nun, ich armer Tor! und bin so klug als wie zuvor».[613] Деление на главы спутано, отдельные рукописи хранят следы старой разбивки, на других поставлены несколько новых обозначений глав. Проведена по всему тексту заметная логико-стилистическая правка с крупными сокращениями, перестановками, вставками, причем к концу текста правка превращается в сплошную слово за словом (Описание 24, 25). Таким образом пятая переделка шла в сторону расширения тематики и логико-стилистической общей правки текста.

заседаний Психологического Общества несомненно наводит его на мысль написать особую статью, направленную против науки и ученых. Эта особая статья — будущее «Вступление» к книге «О жизни». На обложке рукописи вступления № 28 рукой С. А. Толстой сделана запись: «Предполагается читать в Университете в Психологич. Обществе», а заключительная фраза той же рукописи явно адресована к живой слушающей — аудитории: «Вот такой опыт исследования о жизни и ее свойствах и я хотел бы предложить вам». Таким образом писалось «вступление», вероятно, между 25 февраля (заседание — на котором возникла мысль о докладе Толстого) и 14 марта (день доклада Толстого). Это «вступление» и составило первую непрочитанную 14 марта часть реферата Толстого. Из нее Л. Н. Толстой прочитал только самый конец (Сравни осн. текст стр. 322 строка 29 со слов: «Допустим невозможное, — то, что всё, что желает познать теперешняя наука о жизни...» с началом Реферата на стр. 881 наст. тома). Второй, прочитанной частью реферата был текст копии с пятой переделки первой редакции, перед заседанием подправленный Толстым (т. е. рукописи №№ 35—43). Другими словами, Толстой нес 14 марта к докладу уже в готовом виде текст статьи «О жизни и смерти», состоящей из будущего вступления и статьи. Рукопись содержала 41 нумерованный лист в 4-ку.[614]

Несколько слов о работе над вступлением. Черновик вступления, его первая редакция (Описание № 27), очень сильно снабженный авторскими поправками, которые сводятся лишь к иным формулировкам той же тематики, отдается в копировку и прорабатывается еще paз. В результате получается вступления (Описание № 28). Эта редакция вступления получает: полную переработку конца 3-й главы, заново написанную 4-ю главу с темой и полемикой о задачах науки, измененный образ мельницы конной на образ мельницы водяной и в связи с этим поправки отдельных мест текста, получает ряд некрупных вставок, перестановок и сокращений и общую стилистическую правку текста. В главном вторая редакция определяет текст вступления, дошедший до основного текста книги «О жизни». Многие места ее перешли в основной текст буквально.

Вторая редакция вступления была подвергнута довольно заметной правке (см. Описание №№ 29—34): Эта правка проводилась дважды по всему тексту вступления и несколько раз по частям и очень вероятно, что именно к ней относится запись С. А. Толстой в дневнике от 14 марта: «Мы с Ге спешили ее переписывать, и я весь день сегодня писала... Левочка много работал над этой статьей, и она мне очень нравится». Главная работа этой правки была направлена на главы 3 и 4 вступления, т. е. на понятие жизни (осн. стр. 316, строка 12 по стр. 319 строка 37) и на полемику с наукой (осн. стр. 320—323).

«О жизни и смерти». С. А. Толстая при перебелении текста пятой переделки сочла было доклад органическим началом статьи и пронумеровала первые главы статьи цыфрами «5» и «6» (продолжение к четырем главам вступления). Но Л. Н. Толстой не принял этого объединения, чувствуя органическую разнородность двух статей и определил докладу быть «вступлением» к статье.

Именно это крупное и тематическое и композиционное расширение и усложнение статьи «О жизни и смерти» особым вступлением дает право говорить о возникновении новой второй редакции —43, в последних верхний крупный слой поправок сделан позже). Нужно сказать, что в момент этого соединения и самая статья, т. е. беловой текст ее, была стилистически подправлена, но не очень значительно.

Несомненно в ближайшие же дни после 14 марта Толстой производит очень крупную переработку статьи (без вступления) второй редакции. (Вероятно, здесь имели значение и прения по докладу.) Во всяком случае между 14 и 19 марта возникает первая общая правка второй редакции. Она наслоилась непосредственно на текст реферата (т. е. хранится в тех же рукописях №№ 35—43, составляя в них большую часть правочного слоя). Сущность ее сводится к следующему: а) вторая редакция получила заново написанное начало статьи. Приводим его полностью:

«Все, что только делали и делаютъ люди, они делаютъ для жизни своей и другихъ людей, и только потому, что они живые, и другiе люди живые. Жизнь есть и цель и средство. И мыслятъ и трудятся люди только въ жизни и для того, чтобы иметь жизнь и наслаждаться ею. Все въ жизни и все для жизни. Что же такое сама эта жизнь? Люди обыкновенно и не задаютъ себе вопроса, считаютъ, что это то ужъ наверно всемъ одинаково известно и всеми одинаково понимается. И действительно есть такое пониманiе жизни, которое всеми одинаково разумеется — отъ безграмотнаго и ребенка и до ученаго мудреца. Жизнь — это то, что со мной происходитъ въ моемъ теле со времени рожденiя моего тела до его смерти. Мы говоримъ живъ ребенокъ, какъ бы онъ малъ не былъ, старикъ, какъ бы онъ старъ не былъ, пока происходитъ въ его теле то, что происходитъ въ моемъ, жива лошадь, собака, курица, мышь, пока по некоторымъ признакамъ въ ихъ телахъ происходитъ тоже, что и въ моемъ. И спору въ этомъ нетъ, и все понимаютъ другъ друга.

что это некоторое уклоненiе отъ основнаго понятiя, и это не мешаетъ ясности нашего всемъ известнаго понятiя о жизни: того, что происходитъ въ нашемъ и подобнымъ намъ телахъ отъ дня рожденiя и до смерти. Изъ этаго понятiя вытекаютъ, въ виду его составляются и на немъ строятся все наши философскiя, научныя, общественныя житейскiя разсужденiя и въ ясности этаго понятiя о жизни мы не имеемъ никакого сомненiя. — Но такъ ли это? Такъ ли ясно это понятiе о жизни, какъ о чемъ то происходящемъ въ нашемъ теле со времени рожденiя и смерти, какъ это представляется?

Я думаю, что нетъ, и что сложность этаго понятiя, различiе значенiй, которые мы ему приписываемъ, и есть источникъ всехъ, безъ исключенiя всехъ заблужденiй, отъ которыхъ страдаютъ люди».

б) Затем вторая редакция получает крупные вставки (описание №№ 35, 36) с темами о раздвоении человеческой личности, отречении разумного я от личности, об условности всех радостей и огорчений. в) Наконец, проведена сплошная и очень интенсивная общая логико-тематическая и стилистическая правка текста, многое сокращено, перефразировано. Общую тенденцию работы Толстого над правкой второй редакции поэтому, пожалуй, можно определить как стремление значительно укрупнить объем небольшой по первоначальному замыслу статьи.[615]

19 марта Толстым была написана особая конечная часть для второй редакции, которая с позднейшими поправками составила главы XXXI и XXXII основного текста. Черновик (Описание № 44) дался Толстому очень легко: на нем нет больших поправок. Постановка даты показывает, что автор предполагает как бы близость окончания работы. В ближайшие же дни С. А. Толстая перебеляет этот черновик (ркп. № 45), a Л. Н. Толстой обращается к правке начала статьи.

Первая правка —50). Правка была довольно основательной. Часть начала правилась по новой копии (Описание №№ 46, 49, 50), часть по рукописям второй редакции. Сущность правки сводилась к: а) полной логической перекомпановке материала (иногда с помощью механической перестановки листов), б) к расширению текста новыми вставками (введены темы о религиозных решениях вопроса смысла жизни, о болях и ранах телесных, о душе как носителе жизни, о законе борьбы в жизни, о достижениях культуры как обмане, о жизни богатых и бедных и др.) и в) к основательной и сплошной логико-стилистической обработке данной части текста.

С первой правки начала второй редакции была сделана копия (Описание №№ 51—55), и 31 марта Толстой просматривает часть вступления (Описание 31, 32, 34) и новую копию начала статьи. Результатом просмотра является вторая правка начала, которая сводится к следующему: а) перепутавшееся и частью стершееся деление статьи на главы теперь производится заново, намечено 14 глав. Причем во время специального просмотра с черным карандашом в руках Толстой к главам на полях приписал карандашные заголовки, именно: 1. «Вульгарное внерелигiозное понятiе жизни», 2. «Внерелигiозное свободное понятiе», 3. «Предположенiе души не обязат. понятiе», 4. «Жизнь процессы, но это безсмысленно», 5. «Понятiе жизни изъ ея цели также безсмысленно», 6. «Люди приписываютъ понятiе жизни возможности жизни», 7. «Воспитанiе и отуманенiе въ ложномъ понятiи жизни». Однако снабжение глав заголовками не доведено до конца. б) Весь текст копии подвергнут сплошной логической переработке (пропуски, перестановки, стилистическая работа). Среди вставок имеются крупные, например, с новыми темами о призрачности телесного я, с цитатами из Конфуция, браминов, Будды, Моисея, Христа, которые дошли (правда с позднейшими переделками) до основного текста (на стр. 327—328).

Вероятно, в самом начале апреля 1887 г. Толстой, перебелив части второй правки начала, делает общий свод всех полученных в результате правок рукописей и прорабатывает этот сводный текст еще paз. Так получается (см. Описание, стр. 808), которую можно назвать сводной рабочей. Она нумеруется общей пагинацией 1—60 (последние листы остаются ненумерованными). Особенности этой новой редакции сводятся к следующему. Вступление оставляется почти без поправок. Статья же, во-первых, очень заметно расширяет сравнительно со второй редакцией объем и тематику. Статья растет. Наиболее крупные новые темы: жизнь это «то, чтò делает человек или животное для сохранения своей личности и достижения блага (Описание № 58), жизнь есть стремление к невозможному сохранению своей личности (Описание № 59), человек всегда смотрит на всё глазами своей среды (Описание № 60), учения мира, отводящие человека от решения вопроса о цели жизни, навязывают ему обязанности семейные, гражданские и т. п. (Описание № 61), жизнь должна быть согласна с разумным сознанием (Описание № 64), и написанная заново целая большая глава о страданиях. Во-вторых, весь текст третьей редакции обновлен путем сильнейшей логической и частично композиционной (путем перестановок) правки текста второй редакции. В-третьих, разбивка на главы оставлена не проясненной. Кое-где намечены будущие главы через знак «NN». Таким образом третья редакция дала почти полностью новый текст статьи, хотя и писанный по канве второй редакции. От третьей редакции дошло до основного текста несколько строк и часть вновь написанной главы в виде гл. XXXV основного текста. Новую главу о страданиях мы издаем под № 9 черновых вариантов.

Создание третьей редакции статьи «О жизни и смерти» чрезвычайно крупный момент в истории работы Толстого. Так, повидимому, ощущает этот момент и сам автор. В уже цитированном письме к В. Г. Черткову от 2 апреля 1887 г. он пишет, что работа подвигается и даже приближается к концу. Но если Толстой 2 апреля еще думал, что работа «приближается к концу», то 4 апреля в письме к С. А. Толстой он пишет «... начал «Жизнь»... Вчера был Буткевич и Фейнерман» (ПЖ, стр. 307). Повидимому, именно третью редакцию, составляющую результат крупного, как указано, увеличения объема и переработки текста, Толстой и ощущает как «начало» новой волны работы. Последующие апрельские письма Толстого к разным лицам определенно показывают, что эта волна работы в апреле очень сильна. Несомненно к первым числам апреля относится не датированное апрельское письмо Толстого к С. А. Толстой, где он пишет: «Утро вчера много занимался; писал совсем новую главу: «О страдании» — боли... Пересматривал, поправлял сначала. Как бы хотелось перевести всё на русский язык, так, чтобы Тит понял. И как тогда всё сокращается и уясняется. От общения с профессорами — многословие, труднословие и неясность. От общения с мужиками — сжатость, красота языка и ясность».... (ПЖ, стр. 310).

«Вместо желанного, художественного, ты стал писать о страданиях. Впрочем этот вопрос меня интересует. Когда же конец этой статье? А хорошо бы, если б ты разделил ее на главы и назвал бы каждую главу по содержанию. Как это всегда помогает пониманью. Например: о боли, о радости жизни, о труде, о душе и т. д.». В последней точке зрения поддерживает Толстого и В. Г. Чертков, который 9 апреля из Петербурга пишет: «Не думайте, что я не сочувствую вашей работе над выяснением значения истинной жизни и недоразумения, называемого смертью. Я теперь всё более понимаю, что желательно только делать то, к чему влечет, а помимо этого вопрос, который вы выясняете, очень важный и выяснение его нужно людям. Для скольких людей всё было бы ясно, если б только они поняли, в каком смысле нет и не может быть смерти и что смерть может существовать только для тех людей, которые отождествляют свою жизнь с своею органической оболочкой, что так же бессмысленно, как и отождествлять свою жизнь, например, с испражнениями своего тела. Одного только я немножко боюсь — это того, чтобы вы не писали об этом, имея в виду одну образованную среду. Если вы это сделаете по старой привычке, то будет очень жаль и скажете много ненужного. Всё, что нужно людям, поддается выражению в общедоступной форме. Я в этом твердо убежден. И это прекрасное мерило для того, чтобы проверять, что действительно нужно, что нет. Ужасно хотелось бы мне прочесть, что вы написали».

11 апреля Л. Н. Толстой пишет Н. Н. Ге: «Чтение мое, о котором вы спрашиваете, это мысли о жизни и смерти, которые мне дороги и нужны и которые я поэтому стараюсь себе уяснить. Может быть, и другим пригодится. Колечка вам расскажет, а как будет в окончательной форме, то пришлю вам». 16 апреля к С. А. Толстой: «Вчера был день нехороший для писанья, не выспался, но нынче прекрасно работал, хотя всё еще не кончил... осталось на раз.. » (ПЖ, стр. 313). В тот же день к В. Г. Черткову: «Занят очень своей работой. Ваш совет, как всегда, хорош. Надо перевесть по русски. И я это стал делать, живя в деревне, имея перед собой не профессоров, но людей...» (ТЕ, 1913, стр. 51). H. Л. Озмидову 18—19 апр. 1887 г.: «Долго не отвечал вам, дорогой... от того, что был очень хорошо занят своим писанием о жизни и смерти.... Я всё время, как писал вам, занят своей работой, зачавшейся во время моей болезни, подбодренный психологическим обществом. Многое для себя уяснил. Кабы Бог дал, чтобы и другим на пользу» (Письма, т. 64). В 20-х же числах aпpеля 1887 г. П. И. Бирюкову: «Работал о жизни и смерти так, как не бывает в городе, а сделал, как наверно вам покажется, мало. Но теперь существенное кончено, расположено по частям, остаются поправки, которые можно сделать и по корректурам» (т. 64)

Чувство близости к окончанию статьи, повидимому, было в середине апреля у Толстого, потому что, кроме указанного письма к Бирюкову, о том же писала С. А. Толстая в письме к А. А. Фету от 19 апреля: «Вчера вернулся из деревни Лев Николаевич. Он там жил, наслаждался и работал почти три недели. Статья его пришла к концу, но еще не печатается»... Того же 19 апр. 1887 г. сам Толстой пишет П. И. Бирюкову: «Я всё писал свою статью, Количка переписывал, и мы чудно прожили две недели...» Но несколько позже — именно 24 апреля (?) ему же: «Статья моя о жизни и смерти всё не кончается и разростается в одну сторону и сокращается и уясняется в другую. Вообще же я вижу, что не скоро кончу, и если кончу, то напечатаю ее отдельной книгой, без цензуры, и потому не могу дать ее Оболенскому. И это меня огорчает. Будьте моим посредником между ним, чтобы он не огорчился и на меня не имел досады. Я постараюсь заменить это чем-либо другим. Пожалуйста, поговорите с ним и напишите мне» (Письма, т. 64, а также Б, III, стр. 68).

25 апреля к С. А. Толстой: «С 12 до 4-х очень усердно работал, всё с начала и всё к улучшению, наверное» (ПЖ, стр. 314). В тот же день В. Г. Черткову: «Я всё работаю над жизнью и смертью и что дальше, то яснее. Эта работа для меня ступень, на которую взбираюсь. Во время работы этой приходят мысли из той же работы, которые могут быть выражены только в художественной форме, и когда кончу или перерву, Бог даст, то и напишу...» (ТЕ, 1913, стр. 52). 30 апреля к С. А. Толстой: «Вчера нездоровилось и ничего не работал. Но нынче дождик теплый, и я здоров и работал» (ПЖ, стр. 315). В том же апреле в письмах, не датированных точно, еще имеются упоминания о работе над статьей: «Всё работаю, и всё еще не запутался, а подвигаюсь к лучшему...» (ПЖ, стр. 308). «Нынче по обыкновению занимался, а Колечка и Фейнерман переписывали» (ПЖ, стр. 312).«Утро я опять всё, часов 5 под ряд, работал над своей «Жизнью». Всё хорошо подвигается. Но вчера устал и почти не выходил, и оттого вчера был в унылом духе, и из другой комнаты слушал ребят. Но здоров и спал хорошо, и опять всё утро работал» (ПЖ, стр. 308), «... Читаю для отдыха прекрасный роман Stendhal’a — «Chartreuse de Parme» и хочется скорее переменить работу. Хочется художественной»... (ПЖ, стр. 310). «Работалось плохо... » (между 25—30 апр. ПЖ, № 310). Наконец, Толстой в апреле же знакомит с рукописью H. Н. Ге, который в конце апреля пишет Толстому: «... Я прочел о «Жизни и смерти», всё там до того верно, что я иначе не мог думать и многое буквально говорил своим. Это у вас восторг. Это сама правда! Не думать так нельзя».[616]

Толстого по письмам и в последующие месяцы и затем уж перейти к обзору творчества по рукописям.

В мае месяце увлечение работой еще продолжается. В письме 2 мая из Ясной поляны к С. А. Толстой Лев Николаевич пишет: «Тем для писанья напрашивается столько, что скоро пальцев недостанет считать, и так и кажется, сейчас сел бы и написал. Что Бог даст после окончания «О жизни и смерти». Ведь будет же конец. А до сих пор нет. Предмет-то важен и потому хочется изложить как можно лучше. Ты думаешь, что хуже, а мне кажется, что нет...» (ПЖ, стр. 316). 3 мая ей же: «Нынче работал над своим писаньем»... (стр. 317), 4 мая ей же: «Нынче почти не писал...» (стр. 318), 5 мая ей же: «Нынче утром прекрасно работал. Самая сердцевина статьи, которая мне недоставала, нынче для меня уяснилась. И мне очень весело от этого»... (стр. 319). В тот же день в письме к И. Б. Файнерману: «Я всё работаю над той же работой, и всё, кажется, уясняется» (И. Тенеромо, «Воспоминание о Л. Н. Толстом и его письма», стр. 189). В тот же день к Н. Н. Ге: «по утрам пишу. Всё то же и всё, как мне думается, с пользой для дела» (т. 64). 8 мая в письме к С. А. Толстой: «Я два дня дурно сплю и потому вял и не работается; а не работается, и на душе не бодро. Павел Иванович усердно переписывает (ПЖ, стр. 321). 10 мая ей же: «Нынче мы тихо работали с Павлом Ивановичем (он усердно переписывает)» (ПЖ, № 317). 14 мая к H. Н. Ге: «... Я всё копаюсь в своей статье. Кажется, что это нужно, а Бог знает. Хочется поскорее кончить, чтобы освободиться для других работ, вытесняющих эту...» 18 мая В. Г. Черткову: «П. И.[617] третьего дня уехал в Москву, прожил с неделю, и мне очень радостно было с ним. Он переписал мне всю мою статью, которую я опять вновь переделываю».... 20 мая H. Н. Страхову: «Я всё работаю над мыслями о жизни и смерти — не переставая, и всё мне становится яснее и важнее, Очень хочется знать Ваше отношение к этому» (т. 64). К В. Г. Черткову 30 мая 1887 г.: «Я всё живу в своей работе о жизни и смерти. И очень сильно живу ею»...

В июне работа продолжается. Очевидно в ответ на признание Л. Н. Толстого H. Н. Страхову в чтении книг последнего («Основные понятия психологии и физиологии, Спб. 1886 и «О вечных истинах», Спб. 1887), Страхов 4 июня отвечает Толстому: «Вы пишете, что мои мысли и книги много помогли Вам — это мне такая награда, похвала, гордость, что выше и быть не может» (ПС, стр. 353). Страхов добавляет: хочу «вникнуть в то, что Вы писали о жизни и смерти — жду не дождусь свидания с Вами» (там же, стр. 354). 12 июня к H. Л. Озмидову: «... сяду за свою работу о жизни и смерти, которая всё не отпускает меня и радостно поглощает всего» (т. 64).

«... больше месяца, что я тут, и Лев Николаевич всецело занял меня переписываньем для него статьи «О жизни и смерти», над которой он усиленно трудится уж так давно. Только что перепишешь всё — опять перемарает, и опять снова. Какое терпение и последовательность» (Дневник С. А. Толстой, стр. 140). 21 июня она же записывает: «Сегодня он всё переправлял свою статью «О жизни и смерти» и всё после обеда косил в клинах, в саду» (там же, стр. 142). Сам Толстой в июне (без числа) пишет И. Б. Файнерману: «... Я всё зa своей работой «О жизни и смерти». Не могу оторваться, не кончив. Живу ею. Не знаю, грешу ли, но оторваться не могу» («Воспоминания о Л. Н. Толстом и его письма», стр. 185).

В июле месяце работа приближается к концу. 2 июля С. А. Толстая записывает в дневник: «Левочка занимается покосом и 3 часа в день пишет статью. Дело к концу» (стр. 143), 3 июля там же: «И вот я переписываю статью Левочки «О жизни и смерти», и он указывает совсем на иное благо»... (стр. 143). 4 июля наконец об окончании работы Толстой извещает В. Г. Черткова: «Я кончил свою статью, посылаю печатать, всё ею занимался, а кроме того покосом, и время очень полно».... 7 июля П. И. Бирюкову: «Свою статью о жизни и смерти всё писал и пишу, и очень усердно, однако посылаю набирать. Страхов был и одобрил; это меня поощрило» (т. 64, см. также Б, III, 68). 8 июля И. Б. Файнерману: «Много работал и продолжаю работать над писанием «О жизни и смерти» (т. 64 и «Воспоминания о Л. Н. Толстом и его письма», стр. 177). Чертков 7 июля в ответ на письмо Толстого от 4 июля пишет: «Я рад, что вы кончили вашу статью. У меня к вам большая просьба, дорогой Л. H., не можете ли вы присылать мне сюда корректурные листы этой статьи, если у вас будет лишний экземпляр. И мне, и нам всем здешним вашим братьям, так хочется прочесть ее и этим путем ближе слиться с вашею жизнью за всё это время, что мы вас лично не видели. Пожалуйста, если только возможно, сделайте это. Это может оказаться полезным и для других в том случае, если издание этой статьи встретит какое-нибудь механическое препятствие, так как мы здесь скорее кого-либо другого перепишем всё, что вы пишете, так как имеем на то время и особенно дорожим каждым вашим словом... Не знаю представляете ли вы себе, какой радостный день будет для нас всех тот, когда получим эту статью». 21 июля 1887 г. Толстой сообщает В. Г. Черткову: «Я немножко нездоров и всё занят своим писанием о «Жизни и смерти» и нынче утром...»

Очевидно Толстой как-то ознакомил со своей статьей В. Г. Черткова, потому что последний 26 июля в ответ на письмо Толстого от 21 июля пишет: «... Какую чудную статью вы написали. Пожалуйста присылайте нам корректурные листы, по мере получения вами, если окажется свободный экземпляр. Если вам нужно что переписать поскорее, то присылайте мне. Переписчиков здесь много — и все люди одного духа с вами. Если есть у вас какие-нибудь черновые, вам ненужные, то вы бы присылали их сюда. Хоть по ним я пожил бы с вами».

В конце июля Толстой уже «спешит» заканчивать работу и прибегает даже к помощи сразу многих переписчиков. Об этом рассказывает гостившая в это время в Ясной поляне А. А. Толстая: «Лев, имея спешную работу для отсылки в Москву [это была переписка «О жизни»], просил меня и других помочь ему в этом деле. Нас рассадили по парочкам на отдельных столах, каждую даму с кавалером; составилось шесть пар. Мне достался А. М. Кузминский, и мы сидели отдельно в маленькой гостиной, другие же все в большой зале. Он диктовал, а я писала. Совсем неожиданно вдруг стали попадаться такие неуклюжие фразы, что я невольно вспомнила «непроходимые болота», как выразился раз о Толстом Тургенев, и не могла решиться ни переступить болота, ни передать печати в этом виде. Кузминский, хотя и соглашался со мной, но считал невозможным простым смертным поправлять Толстого. Я, однако ж, настояла на своем. В это время Лев, прохаживавшийся по комнатам от одного стола к другому, подошел и к нам.

— Savez vous, mon cher, que je viens de corriger votre prose au grand scandale de votre beau frère»,[618] — сказала я.

— Et vous avez eu parfaitement raison, je ne tiens qu’à l’idée et ne fais aucune attention à mon style»,[619] — ответил мне Лев Николаевич» (ПТ, стр. 40).

И хотя последняя дата над рукописью в июле еще не поставлена, но всё же конец июля — почти окончание рукописной работы над книгой. Окончательная дата будет поставлена 3 августа, но уже в конце июля несомненно в связи с окончанием книги Толстой приглашает в Ясную Поляну Н. Я. Грота. Грот был в Ясной поляне 28 и 29 июля, в день приезда сильно разболелся мигренью, что объясняет своеобразное начало письма его к родителям из Ясной поляны 29 июля: «В 9 ч. вечера я выполз, меня накормили и напоили чаем и затем Л. Н. читал нам до 12¹/₂ ч. (с перерывами) свой реферат о жизни, который значительно переделал. Ему хотелось непременно услышать мое мнение. Сегодня он дочитал его до конца после завтрака». Приписка к письму в 6¹/₂ час. вечера гласит: «До обеда (с самого завтрака) Лев Николаевич читал продолжение своего сочинения и всё еще не кончил»...

Другая участница этого чтения гр. А. А. Толстая так рассказывает о нем: «На другой день он [Толстой] предложил прочитать кое-что из переписанного нами; это было философское сочинение, под заглавием «Жизнь»; так как он адресовался ко мне, то я и отвечала: «Буду очень рада услышать образчик вашей мудрости, но вряд ли я пойму что-нибудь: философия чужда мне наравне с санскритским языком». — Если вы не поймете, то это будет, конечно, не ваша, а моя вина, но я надеюсь, что этого не будет, — отвечал Лев. — В семь часов мы все собрались около него; он был особенно весел и любезен. —«Какая же у меня дивная аудитория!» — шутил он, окидывая нас взглядом: «Какие представители: Ал. М. Кузминский, как прокурор, представитель юриспруденции, Николай Яковлевич Грот, сам профессор философии, и, наконец», прибавил он, указывая на меня, «Графиня — представительница религии» (вот поистине незаслуженная честь). — Чтение продолжалось около двух часов. Я поняла гораздо более, чем ожидала; были места прекрасные, но сердце мое не дрожало и не горело. Мне казалось, что я то сижу в анатомическом кабинете, то, что я бегаю по кривым дорожкам в полуосвещенном лабиринте и всё сбиваюсь, путаюсь и не могу вздохнуть свободно... Разумеется, об этом я не поведала никому, и если останавливала чтение каким-либо вопросом, то это единственно для того, чтобы дать другим слушателям возможность сказать свое слово, так как замечала, что у Грота и других скопилось много возражений на языке, но он, как и другие, не дерзал перебивать учителя; впрочем Лев был очень снисходителен к его мнению, и вечер окончился прекрасно, загладив впечатление предыдущих бурь». (ПТ, стр. 41.)

«3 Августа 1887 г.». Это был день, когда рукопись была отправлена в печать. С. А. Толстая в дневнике 4 августа записала: «Вчера вечером повез П. И. Бирюков статью «О жизни» в печать. Слова о смерти выкинул. Когда он кончил статью, он решил, что смерти нет». (Дневник С. А. Толстой, стр. 145.) Несомненно к тому же 4 августа 1887 г. относится и приведенное у Бирюкова (Б, III, стр. 68) письмо Л. Н. Толстого к В. Г. Черткову: «П[авел] И[ванович] милый вчера уехал и увез в типографию статью о жизни. Начал я писать о жизни и смерти, а когда дописал, оказалось, что вторую часть заглавия пришлось выкинуть, потому что для меня по крайней мере это слово потеряло совершенно то значение, какое я ему придавал в заглавии. Дай то Бог, чтобы хоть на некоторых читателей она произвела то же действие.... Я теперь после долгого времени в первый день без определенной начатой работы, и всё мне открыто во все стороны, и это очень весело» (ТЕ 1913, стр. 55). Это последнее сведение о работе над рукописями. Дальнейшие сведения говорят о начавшемся печатании и работе Толстого над корректурами.

«О жизни». Сопоставление свидетельстве состоянием рукописей дает право предположительно датировать и ход самой рукописной работы. Как показано выше, на начало апреля падает возникновение третьей редакции. Работа над правками третьей редакции и над четвертой приходится на апрель и май, потому что в рукописях этих текстов преобладают копии рук не С. А. Толстой, которая в это время была в Москве, а других переписчиков (очевидно П. И. Бирюкова, Н. Н. Ге младшего). Вернувшаяся в деревню в середине мая С. А. Толстая снова перебеляет правки Толстого и таким образом пятую и шестую редакции книги надо отнести на вторую половину мая, июнь и июль месяцы 1887 года. Обращаюсь к характеристике этапов рукописной работы Толстого после начала апреля месяца.

Текст третьей редакции автора не удовлетворил. Он мирится только с начальной частью, а две трети текста подвергает копировке по частям и правке этих частей порознь, причем частичные правки (см. Описание №№ 70—83) были настолько значительны, что почти не оставляют камня на камне от первоначального текста третьей редакции. Главная работа шла по линии логико-стилистического переформирования материала и в общем не сдвигает основного тематического массива статьи, что, как увидим дальше, происходит в четвертой редакции. Нужно сказать, что рукописи частичных правок третьей редакции вошли механически в четвертую и потому хранят несколько слоев правок. Так именно более крупные в смысле тематическом правки этих рукописей надо отнести к последующей работе автора. Если спросить, дала ли эта правочная работа над третьей редакцией что-нибудь для основного текста, то надо ответить отрицательно. От разных рукописей из этих правок в ряд глав перешли по нескольку строк, фраз или слов толстовских вставок. Таким образом кроме вступления и глав XXXI, XXXII и XXXV, доведенных до близости к основному тексту, полученных еще ранее, остальная часть книги еще будет формироваться позже.

Повидимому, в конце апреля или начале мая месяцев Толстой сводит воедино всё исправленное, подвергает его основательнейшему просмотру, снабжает целым рядом крупнейших вставок, среди коих заново написанная глава о любви, и логико-стилистической обработке, и таким образом получает четвертую редакцию, которая может быть названа 2-й сводной рабочей редакцией (как она составилась см. Описание стр. 811). В смысле приближения к основному тексту и эта редакция дает немного: Несколько небольших кусков в несколько строк по разным главам да наметку важных глав о любви (XXII, XXIII, XXV и XXVI). Правда, самый текст этих глав основного текста формируется конкретным образом позже в виде наслоений на этот черновик, но думается, что написание этого черновика важный пункт работы данного этапа. Мне кажется, что именно к этому черновику (Описание № 89) и относится фраза Толстого в письме к С. А. Толстой от 5 мая: «Нынче утром прекрасно работал. Самая сердцевина статьи, которая мне недоставала, нынче для меня уяснилась. И мне очень весело от этого» (ПЖ, стр. 319). Сердцевина книги «О жизни» именно главы о любви. Они датируют четвертую редакцию началом мая месяца. Но если Толстой еще далек от приближения к окончательному тексту, то сравнительно с третьей редакцией и ее частичными правками четвертая редакция должна рассматриваться как новый шаг (отдельные новые темы указаны в Описании стр. 812) и именно прояснения основной темы книги — о любви

Полученный текст четвертой редакции перебеляется полностью тремя переписчиками (копии А, Б, В)[620] и подвергается сначала небольшой почти только стилистической обработке (первая переделка 4-й редакции).[621] Затем полученный текст подвергается ряду частичных правок (Описание 126—143), за которыми следует общая большая правка (вторая переделка 4-й редакции) частичных правок текста (Описание №№ 146—196), коснувшаяся однако лишь первых двух копий А и Б четвертой редакции. Третья рукопись В была отложена. Насколько значительна была эта правочная работа над четвертой редакцией показывает уже тот факт, что с разных частей текста в период работы была сделана 21 копия (большей частью рукой С. А. Толстой) и внесено до десятка автографических вставок на отдельных листах, не считая сложнейшей правочной работы автора по копиям. Точно охарактеризовать эту работу Толстого над книгой можно было бы только в особом исследовании. Здесь же уместно указать, что главная линия устремлений автора в работе правочной над четвертой редакцией прежняя: это продолжающийся процесс расширения тематики и, главное, поиски новых логических формул для намеченных основных тем. Строго говоря, стилистическая работа в собственном смысле в четвертой редакции и ее обработке была невелика и попутна, и большинство стилистических правок, отмеченных в описании рукописей, относятся к позднейшим 5 и 6 редакциям, куда эти рукописи механически попадали.

Другое важное, что можно сказать о правках четвертой редакции, это то, что в них начинают отсеиваться и отстаиваться отдельные куски текста, сохранившиеся или целиком или сравнительно слабо деформированными в позднейшей работе до основного текста книги. Таковы во-первых «О жизни», которое в позднейших 5 и б редакциях уже совершенно не затрагивается обработкой, и которое в виде, полученном в 4-й редакции, и идет в печать, и во-вторых таковы отдельные места в главах основного текста I, II, III, IV, VI, VII, VIII, XI—XVII, XX—XXIX. Причем главы XXII и XXVIII в бòльших своих частях сформированы именно на данном этапе работы.

Если верна датировка самой четвертой редакции началом мая месяца, то правочная работа, вероятно, приходится на вторую половину мая и июнь 1887 года.

Произведя кропотливую правочную работу над 4-й редакцией (причем в сводке отдельных частей и копий принимала участие С. А. Толстая, которая нумеровала, например, особой пагинацией внизу листов сводную рукопись и на стр. 822 (Описания), Толстой сам еще раз производит общую сводку всего материала статьи (отложив в сторону готовое вступление), нумерует эту сводку собственноручной пагинацией постраничной 1—289 и таким образом получает (см. Описание стр. 822) текста. Собственно весь процесс правки 4-й редакции и был дифференцированным процессом перевода ее в вид 5-й редакции. Одновременно с пагинацией, как кажется, Толстой сделал попытку упорядочить и общую конструкцию статьи, выросшей в книгу. Была сделана общая наметка деления на 32 главы, которые, однако, не совпадают еще с главами основного текста.

Текст пятой редакции затем подвергается сложнейшей и мозаически-мелкой обработке (Описание №№ 197—292). Разбив книгу на несколько кусков, Толстой беспощадно относится к большей части созданного за десять месяцев текста, и весь процесс работы его состоит в том, что он рассыпает каждый кусок на мелкие листки, правя их порознь, отдавая в перебелку, затем соединяет исправленное в новые своды, чтобы снова править, рассыпать и сводить. Если сказать, что первые 60 страниц пятой редакции знали за время переделок 13 разных копий и три общих сводки, что страницы 61—76 знали 9 разных копий и три общих сводки, что страницы 77—289 знали крупные перестановки, 38 разных копий, несколько вставок, пять новых пагинаций, один конспект всей книги, один конспект части книги, что следовательно вся правка пятой редакции знала не меньше 60 разных частичных копий, то станет понятным, что к концу этой работы оставалось сравнительно немногое в тексте нетронутым и что к 6-й редакции текст книги почти полностью обновился.

В каком направлении велась правка 5-й редакции, показывает прежде всего сравнение объема ее с финалом правки. 289 страниц превратились в 410, т. е. текст в среднем увеличился почти на 40 %. Были вчерне сформированы в виде особых вставок значительные части глав XXIII, XXV, XXVII и XXXII и была произведена полная логико-стилистическая переделка текста. Кое-что из вставочной работы над пятой редакцией вошло и в другие главы (III, VII, VIII, IX, XV, XVIII, XIX, XX, XXIV, XXVIII, XXIX, XXX, XXXI и в прибавления). Чрезвычайно характерна для отдельных мест книги полная перестановка, перекомпоновка текста. Любопытно также, что в этом именно этапе работы Толстой, повидимому, моментами сам начинал терять в потоке правок ясность сознания целостности книги. Ничем иным нельзя объяснить появление целых двух новых конспектов книги именно в период правочной работы над пятой редакцией, кроме приведенного уже выше, созданного еще в периоде работы над 4-й редакцией. Конспект для первых шести глав набрасывается на рукопись № 215, т. е. в конце работы над первым куском пятой редакции (издается нами в черновых под № 6). Наконец, после первой же частичной проработки третьего куска (вторая пагинация) эта потребность в конспективном охвате целого становится окончательно необходимой, и Толстой пишет большой на 10 лл. конспект всей книги в виде 33-х глав, представляющий сжатую и сформулированную кратко маленькую книгу «О жизни» (Описание № 247, издается нами под № 7 черновых вариантов).

Как указано выше, правочная работа над пятой редакцией в конце концов превратила книгу в , которая была последней рукописной. Она хранится в мозаически составленной рукописи № 293. Вследствие этой мозаичности трудно точно выделить все поправки, внесенные в эту последнюю рукопись автором. Несомненно одно, что общая правка шестой редакции носила только мелко стилистически грамматический характер. Самое крупное изменение — была пометка к пропуску и действительный пропуск в печати целой главы 11 полемической (Описание № 236, в виду ее интереса она печатается под № 8 черновых вариантов). 3 августа 1887 г. было датой окончания работы над рукописью книги «О жизни», слова о смерти выброшены из заглавия. Вечером того же дня П. И. Бирюков повез книгу в Москву для печатания. Однако шестая редакция книги не была последней. Начавшееся печатание вызывает новый и такой значительный приступ работы автора над корректурами, что можно говорить — окончательный текст книги получился только как особая седьмая (корректурная) редакция. Что же для основного текста книги дает шестая редакция? Она дает значительное количество глав основного текста почти готовыми, именно главы I, IX—XIII, XV—XVII, XX—XXIII, XXV—XXVII, XXIX—XXXII, заключение и текст трех прибавлений, но еще без выделения их в прибавления. Этих глав корректурные поправки коснулись очень мало. Вторая группа глав подверглась в корректурной редакции очень крупной переделке и таким образом хранит в основном тексте от шестой редакции лишь куски текста. Это главы III, IV, VIII, XIV, XVIII, XIX, XXIV, XXVIII, XXXV. Наконец, третья группа глав почти не сохранила следов текста шестой редакции или вообще была написана заново в корректурной редакции. Это главы II, V, VI, VII, XXXIII, XXXIV (в некоторых из этих глав от шестой редакции сохранено по несколько строк; главы XXXIII и XXXIV написаны заново).

3 августа вечером П. И. Бирюков увез книгу в Москву, а 8 августа датированы первые корректурные гранки. Таким образом печатание началось тотчас вслед за окончанием книги. Бирюков сообщает: «Когда я, пробыв несколько дней, собрался ехать в Москву, Лев Николаевич дал мне с собой всю рукопись с поручением сдать в набор в типографию Мамонтова, что я и сделал. При этом Лев Николаевич просил меня передать профессору Гроту его просьбу продержать корректуру. Этим он хотел искусственно оторваться от своей работы». (Б, III, стр. 68.) Однако Толстой и сам продолжает работу над корректурами, и руководит корректурами Н. Я. Грота, и даже при случае совместно с ним правит текст. Все три случая представлены сохранившимися корректурными листами (см. Описание). Но кроме того об этой работе имеются и прямые свидетельств а ее участников.

«Надеюсь скоро получить корректуры статьи о жизни. Как только будет возможно, вышлю вам» (т. 64).

13—20 авг. 1887 г. (издатель ошибочно датирует 1888 г.) Толстой пишет М. А. Новоселову: «Я всё лето много работал над сочинением о жизни — начал печатать». («Новый путь» 1903, I, стр. 152.) 6 августа В. Г. Черткову: «Я после своего писания О Жизни ничего еще не начал и не получил еще корректур».

С. А. Толстая в дневник заносит под 19 августа 1887 г. «Начали печатать статью, но шрифт нехорош, будут перебирать набор» (стр. 146). 22 августа Толстой пишет П. И. Бирюкову: «Я начал набирать, но теперь прошу прислать мне всё, чтобы исправить» (т. 64). С. А. Толстая в дневнике 25 августа: «Левочка всё сидит над статьей, но энергия его как будто упала для этой работы» (стр. 146). 27 августа 1887 г. Толстой в Дневнике записывает: «Поправляю свою печатающуюся статью, но дело идет очень медленно». В сентябре сам Толстой сообщает И. Б. Файнерману: «Работаю письменную работу. Всё кончал «О жизни». Печатается. Верно, не пропустят» (И. Тенеромо, «Воспоминание о Л. Н. Толстом и его письма», стр. 179).

В. Г. Черткову в письме от начала сентября: «Я всё с своей работой о Жизни»... 15 сентября ему же: «Статья набрана больше половины; я всё переделываю и, кажется, запутался — хочу сделать лучше, а сделаю хуже»... 7 октября в письме к Н. Н. Ге: «Я всё время работал над своей книгой о жизни и дошел уже кажется до того предела, даже перешел, что всякая работа над ней портит. Она печатается. Буду стараться меньше копаться. Тем более, что затеял другое — художественное». В октябре же (1—20) П. И. Бирюкову: «Посылаю один лист корректуры и прошу типографию пересылать вперед один лист мне сюда, а один в Москву для пересылки Черткову...» (т. 64). И С. А. Толстая в письме к Т. А. Кузминской от 27 октября 1887 года сообщает: «Левочка всё в Ясной.... Пишет он.... всё статью»....

8 ноября 1887 г. Толстой П. И. Бирюкову: «... поправляю и довольно много и с увлечением последние главы о жизни. Должно быть на следующей неделе всё будет отпечатано» (т. 64).

«О жизни печатается. Грот с удивительным усердием держит корректуры; на будущей неделе должно быть всё будет набрано, и к концу месяца, вероятно, наступит решение вопроса для цензуры — сжечь пли нет. Жалко будет, — я имею смелость думать, что многим эта книга будет утешением и опорой. Разумеется употреблю все старания, чтобы в случае непропуска оставить вам экземпляр» (ТТ, 2, стр. 53—55). 18 ноября С. А. Толстая пишет Т. А. Кузминской: «Левочка всё занят корректурами своей статьи, которая на-днях должна выйти из печати и поступить в нашу кровожадную цензуру».

19 ноября 1887 сам Толстой из Москвы В. Г. Черткову: «... Мои же занятия: корректуры и дополнения и исправления статьи....» 20 ноября П. И. Бирюкову: «Занят преимущественно исправлениями и добавлениями «О жизни», которая вся набрана и более ³/₄ напечатана»... (т. 64).

1 декабря В. Г. Черткову: ...«Хочется очень мне побывать у вас, да всё не могу кончить последнюю главу своей книги, а не кончив, не следует уезжать...»

1 декабря H. Н. Ге: «Я всё переделываю и кончаю почти уж отпечатанную книгу о жизни, но чувствую себя слабым для этой работы и потому идет дело медленно...»

«Я всё время вожусь над последними главами «О жизни», paз 30 переделывал, и, кажется, уясняется. И я задержал печатание». 15 декабря ему же: «Я всё время занят окончанием своей статьи и не свободен. Теперь зарекся больше не переделывать...» П. И. Бирюкову 19 декабря: «Я свою статью совсем кончил, до праздника будет отпечатана» (т. 64). С. А. Толстая в письме от 16 декабря сообщает Т. А. Кузминской: «Левочка всё не кончил печатать своей статьи и теперь дело подходит к концу. Это печатание его очень занимало, он никуда не стремился, поправлял корректуры, изменял, бегал по типографиям и был весел».

С другой стороны, Толстой руководит корректурной работой Н. Я. Грота. В середине сентября он пишет Н. Я. Гроту: «Je vous prend au mot, дорогой Николай Яковлевич, и прошу вас держать мои корректуры. Воздержусь от выражения моей благодарности и пишу прямо о деле. 1) Корректуры подписывайте к печати, если не найдете ничего такого неладного, о котором бы надо списаться со мной. О цензурности совсем не думайте и не принимайте в соображение. 2) Если милость ваша будет делать синтаксические изменения и исключения (поправки), делайте, чем больше, тем лучше. 3) По существу не делайте мне возражений. Я уж слишком много переработал эту работу, и всякие замечания, особенно одобрительные, очень путают меня. Остальное и подробности передаст П. И. У нас Фет, и я заработался, и потому с трудом собираю мысли и больше не пишу». («Н. Я. Грот в очерках, воспоминаниях и письмах», стр. 212—213.) Грот ответил 30 сентября согласием: «Только что был у меня Павел Иванович с Вашим письмом и поручением. От души рад, что могу быть Вам полезен, и приложу всё старание, чтобы сделать дело как можно лучше. В случае серьезных сомнений позвольте всё-таки прибегать к Вам....» (т. 64). В октябре 11—12 Толстой пишет П. И. Бирюкову: «Гроту пожалуйста, скажите, что «вступление» я отнес к примечаниям, но потом думаю, что надо оставить его «вступлением» и колеблюсь. Не будет ли он так добр решить это за меня. А еще то, что я желал бы просмотреть то, что идет после тех глав, которые мы с вами переправили. Пожалуйста, скажите то же и в типографии. Они теперь мне ничего не посылают. Представьте себе, что у Канта всё то же самое сказано, и чудесно во многих местах» (Б, III, стр. 68). Самому Н. Я. Гроту Толстой пишет 13 октября: «Я писал П. И. Бирюкову, прося его передать вам мои некоторые просьбы о печатании, но так как он может не скоро быть в Москве, то повторю их. Есть «вступление», напечатанное мелким шрифтом: я надписал на нем, чтобы его печатать, как прибавление к концу книги, но потом усомнился, не лучше ли оставить его вступлением. Будьте добры, прочтите это вступление и решите — оставить ли его вступлением или отнести к прибавлениям. В пользу его говорит то, что оно наводит читателя на главный смысл книги, против него говорит дурной тон его. У меня весы стоят совсем ровно, так что ваше мнение пускай перевесит в ту или другую — т. е. решите вы. Еще я просил о том, чтобы следующие после 20-й главы или около того (после тех корректур, которые я последние вернул) мне бы присылали корректуры сюда. Это последнее, вероятно, сделает П. И. Бирюков, когда приедет, а до его приезда до этой главы не дойдет дело, и вам не надо будет беспокоиться. Очень, очень благодарю» («Н. Грот в очерках, воспоминаниях и письмах», стр. 219—221). Н. Я. Грот ответил 25 октября: «Прочел Ваше вступление (прибавление) и нахожу, что его надо напечатать, как вступление, в начале. Это прекраснейшая вещь, которая не только полезна, но и необходима, как подготовка ума читателя к чтению остальной» (т. 64).

«О жизни» Толстого в письме от 4 сентября К. Я. Гроту: «Я веду усердно лекции и занятия со студентами. А тут еще работа подвернулась: Л. Н. Толстой попросил читать корректуры его сочинения «О жизни» (ок. 15 печ. лл.), дав самые широкие полномочия — подписывать к печати, вычеркивать и поправлять стиль и проч. Эта работа доставляет мне большое удовольствие по интересу моему к статье, которую я вызвал (к жизни), но тяжеленько возиться с его иной раз невозможным слогом». Через месяц 4 октября матери: «Сегодня утро просидел за стилистическими поправками в корректурах Толстого. У него есть невозможные обороты, которые приходится переделывать. Но он сам мне дал на это право, написав: «Если милость Ваша будет делать синтаксические изменения и исключения (помарки), делайте — чем больше, тем лучше». Я пользуюсь этим правом осторожно, но не могу не пользоваться. Сочинение «О жизни» будет иметь 35 глав, около 15 листов печатных. Очень рад этому поручению, ибо работа его о жизни мною отчасти вызвана к жизни, и я чувствую за нее некоторую ответственность». 14 октября в письмах к брату и матери Н. Я. Грот пишет, что очень занят, но, впрочем, корректуры Толстого отнимают не так много времени (не более 6 часов в неделю), и добавляет в письме к матери: «Сегодня подписал к печати 1-й лист (после 4-й корректуры), а в наборе всего 4 листа. Но эту вещь не пропустят, конечно, так как он и тут нападает немного резко на фарисеев, т. е. духовенство наше»... 28 октября (к матери): «... на днях пошлю тебе несколько листов (в корректурах уже ненужных) сочинения Толстого. Третьего дня Л[ев] Н[иколаевич] был у меня — он заезжал в Москву проездом к Черткову, а сегодня вернется совсем. Он ужасно доволен моей работой и не знает, как благодарить. Хочет мне помогать переводить Макса Мюллера. Мы с ним даже поцеловались от прилива чувств». 8 ноября — брату: «Занятия идут сносно, хотя я ничего не пишу... главное — добросовестно правлю корректуры Толстовские: осталось уже немного: с Толстым вижусь почти ежедневно, ибо нас соединяет общее дело. Иногда вместе гуляем до типографии. Я его очень люблю, и он меня, кажется тоже. У нас в характере, стремлениях, идеях столько общего, что συγουσία [сосуществование] необходима и всегда радостна»... 9 ноября матери: «С корректурой Толстого дело идет к концу, и потому я это время особенно занят — разом держишь листов 5—6 в наборе, и приходится ежедневно получать новые оттиски... Сейчас он зайдет ко мне, и мы вместе понесем корректуры в типографию». 21 ноября К. Я. Гроту: «корректуру Толстого кончаю на следующей неделе. Вижусь с ним ежедневно. Он часто заходит в 3 часа дня, и мы идем пешком в типографию (в Леонтьевский переулок) — взад и вперед. Его книжку я так полюбил, что мне будет недоставать ее, когда корректура кончится». Наконец, упоминания о Толстом и работах над корректурами его книги у Н. Я. Грота оканчиваются кратким упоминанием в письме к матери от 24 ноября, писанном на обеде у Фета: «Лев Николаевич простужен и сидит дома. Я только что у него был».

Из приведенных свидетельств уясняется, что книга «О жизни» печаталась в типографии А. И. Мамонтова и что корректуру держал и сам Толстой и Н. Я. Грот, а иногда оба вместе. Эти обстоятельства надо учесть и при изучении корректур книги «О жизни». Наконец, книга печаталась около пяти месяцев (август — декабрь), так как имеются корректуры с типографскими датами от декабря.

Корректуры книги «О жизни» сохранились не все. Почти не сохранились верстанные листы, недостает многих гранок. Но и то, что сохранилось, показывает очень большую работу, проделанную Толстым после шестой редакции.

—22 (№ 298) и 14 августа 23—36-я (№ 299). Этот материал объединяет собою вступление и первые 10 глав шестой редакции книги. Нужно сказать, что эта группа гранок не подверглась серьезной переработке. Начальные гранки хранят лишь следы легкой стилистической подчистки текста, небольшие вставочки, мелкие сокращения и правку орфографии и пунктуации. Но чем дальше от начала, тем правка делается крупнее, вычеркиваются большие куски, особенно с полемическими выпадами против мнений ложной науки, а на гранках 23—36 даже произведена некоторая перекомпоновка текста путем разреза и перестановки гранок. С вступлением у автора позже — в октябре — были колебания, не перенести ли его в прибавление.

Вторая группа гранок падает на сентябрь месяц. Таковы не датированные гранки 37—46 (№ 321), датированные 28 сент. гранки 47—60 (№ 322), 4 сентября гранки 61—74 (№ 328), а также вторые гранки вступления от 21 сентября (№ 295) и верстанные гранки первых восьми глав 28 сентября (№№ 300—314). Сентябрьская работа Толстого над гранками представляется уже очень сложною. Менее всего изменилось вступление. В нем снято деление на шесть мелких глав, сняты при немногих цитатах имена — Blainville, Спенсера, сокращен конец и проведена общестилистическая правка текста. Фундаментальнейшей переработке подвергнуты первые 10 глав книги, которые в сентябре были уже сверстаны. Эта верстка переделывалась несколько paз по частям, каждый раз отдельные исправления переписывались набело и снова правились. Общие результаты этой работы состояли в том, во-первых, что количество глав изменилось с 10 до 8, , каждая глава была снабжена специальным довольно подробным подзаголовком — нечто в роде конспекта или тезиса главы, в-третьих, часть текста механически выделена и перенесена в конец книги в виде трех прибавлений, получилась из гл. 1 верстки 28 сент.; гл. II из перекомпоновки глав II и V верстки; гл. III из конца гл. V верстки; гл. IV из перекомпоновки глав III и IV верстки; глава V из гл. VI верстки; гл. VI из глав VII и VIII верстки; гл. VII из гл. X; гл. VIII из гл. IX верстки; а конец гл. III, начало IV и гл. VII верстки были превращены последовательно в 1, 2, 3 прибавления. Таким образом мы видим большую конструктивно-логическую работу автора над первыми главами уже сверстанных было листов, причем восемь глав основного текста кроме I и III обновили полностью или в большей своей части и самый свой текст.

Эта большая работа над первыми главами в корректуре отразилась и на корректурах последующих глав. Сентябрьские гранки 37—74, уже названные выше и охватывающие следующие семнадцать глав шестой редакции (12—26 и ошибочные 25 и 26-я), тоже снабжаются подзаголовками, четким делением на 14 глав (IX—XXIII) и местами подвергаются очень серьезной перекомпоновке и обработке. В частности главой IX основного текста сделана часть гранок, вырезанных из партий 14 августа, главы 13 и 14 шестой редакции объединяются в одну XI, причем о них возникает мысль, как это помечено на гранках (Описание № 321), не перенести ли в прибавление. Над гранками 47—60 производится кроме общей логико-стилистической и орфографической работы также конструктивно-логическая работа, а главное эти гранки обогащаются большими вставками (№№ 323—327), которые составляют две почти полностью новых главы: XVIII и XIX основного текста, т. е. происходит и расширение тематики. Только партия гранок 61—74 (т. е. № 328 Описания) подвергается сравнительно небольшой корректурной правке.

Октябрь месяц принес следующую группу корректур: третьи гранки вступления (№ 296) — 24 октября, новый набор текста в виде гранок 3 и 7 октября с особой копии первых глав, переделанных в сентябре (№№ 314—317), вторые гранки глав IX—XII основного текста — 13 октября (№ 320), вторые гранки 28 окт. с части XX и начала XXIII гл. основного текста (№ 331), третьи гранки с последней группы 31 октября (№ 332) и первые гранки продолжения текста, т. е. главы часть XXIII—XXVIII основного текста, тоже 31 октября (№ 333). Вторые и третьи из этих гранок правлены или только Н. Я. Гротом или им же совместно с Толстым. Но все октябрьские корректуры носят на себе исправления стилистические с немногими сокращениями или вставками Толстого. К октябрьским корректурам примыкают и хронологически и по несложности правок также не датированные гранки конца XXVIII гл. (№ 335) основного текста, XXIX—XXX (№ 338), XXXI—XXXII (№ 339, 340, 341) и гранки главы, позже исключенной автором (№ 342). Наконец, в октябре же верстали вступление и листы 1-й и 3-й, исправленные Н. Я. Гротом. (Верстка собрания Шохор-Троцкого.) В конце же октября были подписаны к печати первые листы книги, как об этом сообщает Толстому С. А. Толстая в письме от 22 октября 1887 года: «Милый друг Левочка, приходил ко мне сегодня Грот; он подписал к печати два листа первых, но их еще не печатали, Павел Иванович ошибся. Сейчас я прочла три первых листа корректур, и всё складно, и ошибок нет. Но заглавия глав нельзя сделать мельче, чем они есть; это только следующий номер шрифта. Можно сделать или гораздо мельче, т. е. мельче самой статьи, или точно таким же шрифтом, что очень некрасиво. Грот говорит, что статья во многом очень выиграла, но жалеет, что она получила слегка полемический характер, чего прежде не было. Это самое и я говорила. Занимается он корректурами с большой любовью, но кропотливо; четыре раза переправляет».

— половина XX осн. текста (№ 330). Ноябрьские корректуры несложны, правятся частью Н. Я. Гротом, частью Толстым главным образом стилистически и со стороны орфографии. Только над концом гл. XXXV Толстой работает значительно. Интересно также, что Толстой выпустил в процессе работы над гранками этой части значительную часть главы о нравственных страданиях (по рукописи № 69 публикуется нами под № 9 черновых вариантов). От 15 ноября сохранилась и сверстанная корректура 1-го листа (№ 368), а от 4 ноября верстка лл. 8, 9 и 14-го, правленная Н. Я. Гротом (см. Описание, стр. 841).

В ноябре же Толстой упорно работает над двумя новыми главами к книге XXXIII и XXXIV основного текста (№№ 351—367). Глава XXXIII вообще новая для книги, глава XXXIV заново написанная на тему о страданиях вместо вынутой главы (т. е. главы, черновой текст которой нами публикуется под № 9 черновых текстов), в дальнейшей работе начало этой большой вставки перерабатывалось как особая XXXIV глава основного текста о страданиях, средняя часть после переработки составила главу XXXV основного текста, а конец, превращенный в процессе работы в особую главу о нравственных страданиях, в корректурах совершенно исключен и в основной текст не попал. Интересно, что работая над корректурами этой главы (часть ее опубликована нами под № 10 черновых вариантов — Описание № 344), Толстой пытался ее поправить (см. текст, публикуемый под № 11 черновых вариантов — Описание № 345) — но и эту правку забраковал и начал писать главу заново. Однако и эти новые попытки долго не приводили к желательному результату. Он написал целых шесть черновых этюдов (Описание, №№ 354 — 357, мы все их печатаем под № 12, как типичный образец характера работы Толстого над книгой о жизни) прежде, чем остановился окончательно на одном.

Думается, что на декабрь падают третьи и частью вторые гранки разных мест книги и большая часть корректур в верстке, не сохранившихся среди рукописей. (Сохранилась верстка немногих листов от 15 и 17 декабря. См. верстка собрания К. С. Шохор-Троцкого. Описание, стр. 840).

К январю 1888 года книга была отпечатана полностью. Печатный текст, как показывает даже краткий обзор работы автора над корректурами, представляет действительно особую, новую ее редакцию, в которой помимо крупного изменения текста части глав, произведена сравнительно с шестой редакцией и перекомпоновка текста, и расширение тематики, и некоторое композиционное изменение (введены новые главы и три прибавления. Самый заголовок «заключение» тоже введен в корректурах), и произошло даже, пожалуй, некоторое расширение идеи книги: первоначальная идея любви обогащена в новых главах более выпукло поставленной идеей оправдания страданий, зла на земле.[622]

сводки всех подзаголовков.

Так писалась и дорабатывалась во время печатания книга Толстого «О жизни».

Вот краткий ретроспективный взгляд на процесс создания отдельных глав этой книги:

—4 редакциях.

Гл. II на ³/₄ создана в 7 редакции, а в остальной ¹/₄ хранит текст от 2 ред.

—7 редакциях.

Гл. IV образовалась в 4—7 редакциях.

Гл. V вся целиком образована в 7 ред. кроме нескольких строк в начале и конце, которые идут через все редакции до 2-й вглубь.

Гл. VI — на ²/₃ —6 редакций.

— на ³/₄ в 7 редакции, остальной текст от 5—6 редакций.

Гл. VIII — на ¹/₂ —6 редакций.

Гл. IX — в 4—7 редакциях.

— в 1—7 редакциях.

Гл. XI — несколько фраз от 2—3 редакциях, а главный текст в 4, 5, 6 редакциях.

— в 3—6 редакции, ¹/₅ текста в 7 редакции.

Гл. XIII—несколько фраз в 1—3 ред., большая часть в 4—6 редакциях.

—в 4—7 редакциях.

— в 1—6 редакциях.

Гл. XVI в 4—6 редакциях.

Гл. XVII главным образом в 4 редакции, немного в 5—6 редакциях.

Гл. XVIII на ¹/₂ —6 редакциях.

Гл. XIX на ²/₃ в 7 редакции, остальное в 5—6 редакциях.

Гл. XX — в 4—6 редакциях.

— главным образом в 4 редакции, немногое в 5—6 редакциях.

—6 редакциях.

Гл. XXIII — в 4—6 редакциях.

Гл. XXIV на ¹/₃ —6 редакциях.

Гл. XXV — в 4—6 редакциях.

— в 1—6 редакциях.

Гл. XXVII — в 1—7 редакциях.

— на ¹/₃ в корректурной—7-й, на ²/₃ в 4—6 редакциях.

— в 5—6 редакциях.

— в 5—7 редакциях.

Гл. XXXI — в 1—6 редакциях.

Гл. XXXII — в 1—6 редакциях.

Гл. XXXIII и XXXIV —в 7 редакции.

³/₄ в 3—6 редакциях и на ¹/₄ в 7-й редакции.

Заключение в 1—7 редакциях.

—7 редакциях.

Работа над Первой редакцией Вторая редакция Третья редакция — к началу апреля 1887 г. Четвертая редакция к началу мая 1887 г., — конец мая и июнь 1887 года. Шестая редакция июль и начало августа 1887 г., седьмая редакция —декабре 1887 года.

Из вопросов, связанных с историей работы Толстого над книгой «О жизни», два слова об источниках. Строго говоря никакими специальными источниками Толстой не пользовался. Цитат из Евангелия и философов (Конфуция, Будды, Спенсера, Blainville и др.) очень немного и затем, если даже они могли списываться иногда из источников, то весь процесс работы над книгой был столь мозаично-кропотливым, что все эти цитаты, к тому же небольшие, раздроблялись на мелкие части и терялись в собственных словах автора. В числе источников возможно некоторое влияние чтения книг Н. Н. Страхова, Канта, бесед с Н. Я. Гротом и его статей, бесед и писем В. Г. Черткова. В письме 11 февраля 1888 г. В. Г. Чертков напоминает Толстому о разговоре в гостинице о бессмертии. 20 марта 1889 г. он же пишет Толстому: «Я как-то раз посылал вам несколько листков из своей записной книжки, и вы писали мне, что были рады этому. Теперь посылаю вам еще несколько мыслей оттуда же, записанных уже больше года тому назад. Последнюю мысль я записал в то время, когда вы писали «О жизни», и был потом рад видеть, что вы там эту же мысль изложили полнее, шире и точнее. Попросите Машу[623] при случае вернуть мне эти листки». Но все эти влияния не могут ни в какой мере быть названы источниками Толстого, и книга «О жизни» после изучения процесса ее создания, может быть названа целиком оригинальной.

Насколько важное значение придавал сам Л. Н. Толстой книге «О жизни», показывает письмо его от 17 окт. 1889 г. к В. В. Майнову: «Вы спрашивали, какое сочинение из своих [я считаю] более важным? Не могу сказать какое из двух: «В чем моя вера?» или «О живни» (т. 64).

ИСТОРИЯ ПЕЧАТАНИЯ.

«Сочинения графа Л. Н. Толстого. Часть тринадцатая. О жизни». Москва. 1888. Типография А. И. Мамонтова и К°, Леонтьевский пер., № 5, 8°, стр. XXI + 3 ненумерованных + 275 + 1 ненумерованная + XI стр. Издание запрещенное и уничтоженное цензурой. Известны пока три экземпляра его: один несброшюрованный во Всесоюзной Библиотеке имени В. И. Ленина и принадлежавший С. А. Толстой; два экземпляра в библиотеке ГТМ № 257-а — сброшюрованные и в переплете, один с записью о получении из Гос. Книжного фонда в Ленинграде 10. IV. 1925 г.

«Очень бы хотелось поскорее сообщить вам мою статью о жизни, я уверен, что она придется вам по сердцу. Вопрос о единстве того закона разума, которого проявления мы видим вне себя в природе и который мы сознаем в себе, как закон своего блага — там, я надеюсь, изложен хорошо. Закон единый, различие только в том, что там мы видим, как он исполняется, но исполняем не мы, а в себе мы не видим его, но должны неизбежно исполнять его для своего блага». (Письма, т. 64.) В сентябре же Ив. Ив. Попову: «Статьи о жизни у меня нет, но я печатаю ее отдельной книгой, в которую она разрослась, и постараюсь доставить ее вам» (т. 64, см. также ПТС, II, № 358). В сентябре — октябре В. И. Алексееву: «Хотелось бы мне вам послать свою статью о жизни. Я начал с заглавием о жизни и смерти, но когда кончил, то вычеркнул слова «и смерти», потому что слова эти потеряли свой смысл. Знаю, что многие, и наш милый друг Алексей Алексеевич [Бибиков], которого целую, посмеются над этим и скажут страшное слово «мистицизм», но вы, вероятно, согласитесь со мной... Статья печатается, да еще корректур всех нет. А когда будут, пошлю вам» (т. 64). В декабре И. Б. Файнерману: «Вчера только кончил совсем свою статью о жизни. После завтра пойдет в цензуру. Если пропустят, пришлю вам тотчас, а нет, то несколько погодя» (т. 64). Таким образом во время печатания к Толстому направляются с разных сторон не только вопросы, но и запросы на книгу. 3 октября еще В. Г. Чертков в письме к Толстому просит у него корректуру: «Как хотелось бы мне прочесть и попитаться этой статьей, о которой я много слышу от П[авла] Ивановича].[624] Если вы будете писать Гроту, то не можете ли Вы, добрый Л. H., попросить его получать из типографии еще одну последнюю корректуру, кроме тех двух, что он вам доставляет, и сохранять ее у себя для меня. Я бы поручил П[авлу] И[вановичу], когда он бывает в Москве, забирать у него этот экземпляр, по мере того, как корректура будет подвигаться. Мне так хотелось бы прочесть, что можно, из этой статьи теперь»...

Толстой в каком-то виде удовлетворяет это желание, потому что в письме от 30 октября В. Г. Чертков сообщает: «... Мы дочитали ваши корректурные листы. Как это хорошо и как это поднимает. Пожалуйста, пришлите продолжение лишь только возможно, так это нам хочется и нужно»... Беседа о книге Толстого идет и в письмах ноябрьских (письма В. Г. Черткова от 19 ноября, 20 ноября 1887 г ). H. Н. Страхов сравнивает Толстому его книгу и по теме и по направлению с книгами Фихте (ПС, стр. 358). В письме от 5 ноября Страхов просит: «Я часто вспоминаю о вашей печатающейся книге и думаю, что если ее задержат, то мне не скоро придется ее читать. Если вам можно как-нибудь этому помочь, то очень прошу вас об этом. Как бы мне важно было прочесть теперь то, что я читал в Ясной» (ПС, стр. 360). 6 ноября: «Дай Бог, чтобы пропустили Вашу книгу» (ПС, стр. 364). Разговор о книге поднимает В. Г. Чертков и в декабрьских письмах к Толстому (от начала декабря и 11 дек. 1887 г. в ответ на письма Толстого от 1 и 6 декабря).

Беседы Толстого с друзьями подбадривают его в работе, но, как видно из приведенных выше высказываний Н. Я. Грота и H. Н. Страхова, у друзей были опасения за цензурную судьбу книги. Эти опасения оказались не напрасными. 5 января 1888 года С. А. Толстая писала Т. А. Кузминской: «Нашу статью «О жизни» передали в духовную цензуру, значит она погибла. Очень досадно, и убыток». Сам Толстой в письме к H. Н. Страхову от 24 января 1888 года сообщает: «Книга «О жизни» всё в духовной цензуре. Едва ли пропустят. Во всяком случае пришлю вам». (ТТ, 2, стр. 56.) В письме к Л. Ф. Анненковой 28 февраля 1888 г. (в издании неверно датировано 1889 г.) Толстой пишет: «Книга о жизни всё еще находится официально на рассмотрении духовной цензуры (скоро три месяца) и экземпляры продолжают быть запечатаны; те же, которые у нас с женою есть, все расхватаны и тотчас берутся, как только возвращаются. — Как только будет свободный экземпляр, то пошлю вам». (ПТС, I, стр. 175, № 140). Того же 28 февраля Г. А. Русанову: «.... Вопрос «О жизни» всё еще не решен, не дают ответа из духовной цензуры. Я надеюсь, что пропустят, а нет, то закажу списать для вас. Если же пропустят, оставлю вам экземпляр» (т. 64). В феврале же 29-го Бирюкову он пишет: «Жизнь» до сих пор в духовной цензуре, и так как нет ответа, то и не посылается для печатания за границей» (Б, III, стр. 85). То же в письме к В. Г. Черткову 2 марта: «О жизни» до сих пор в духовной цензуре». К марту перспектива безнадежности разрешения очевидно выяснилась, потому что В. Г. Чертков 5 марта пишет: «Дорогой Л[ев] Н[иколаевич], прошу вас, пожалуйста, если только есть возможность, попросите, чтобы вам дали еще один экземпляр вашей статьи «О жизни» раньше, чем ее могут запретить. Мне очень хотелось бы и нужно иметь экземпляр как для внимательного и спокойного прочтения, так и для переписки для других...» Толстой продолжает давать книгу друзьям. В апреле 1888 г. H. Н. Ге пишет Толстому: «получил я «О жизни», прочел, всё понял и счастлив. Брат мой Осип Николаевич переписывает... («Л. Н. Толстой и Н. Н. Ге». Переписка, со вступительной статьей С. П. Яремича. Знакомство Н. Н. Ге с Л. Н. Толстым, изд. «Academia». М. -Л. 1930, стр. 110)... «Книга ваша превосходна...» (там же).

«Этот последний, рассмотрев, представил ее Синоду, заявив в своем заключении (25 января 1888 г. № 126), что Толстой в этой книге выставил руководством «не слово Божие, а единственно и исключительно человеческий разум», что эта книга внушает недоверие к догматам и порицает любовь к отечеству и потому на основании ст. 4 и 265 Цензурного устава «подлежит безусловному запрещению». 5 апреля 1888 г. Синод «слушал» и, согласившись с замечанием Цензурного Комитета, постановил «запретить» и обязать типографию сдать в Архив Комитета цензуры все 600 экземпляров» (Н. Апостолов, «Толстой и русское самодержавие», Госиздат, М., 1930, стр. 87 со ссылкой на дело № 2264 архива Синодальной канцелярии). Архиепископ Херсонский Никанор в частном письме к Н. Я. Гроту 13 мая 1888 г. так объясняет это осуждение: «Я читал Толстовскую Жизнь — ум, правда, тонкий, изворотливый, даже скажем — инде глубокий. Но всё это сцепление самых... шитых нитками софизмов... Жизнь осуждена Московским Духовно-Цензурным Комитетом. Свят. Синоду оставалось только утвердить... Кстати. Мы без шуток собираемся провозгласить торжественную анафему Фофанову, его учителю Толстому, быть может и Пашкову, да и другим кстати» (Н. Я. Грот в очерках, воспоминаниях и письмах». СПБ. 1911, стр. 330).

Г. Черткову и И. Б. Файнерману. Последнему он пишет в июле 1888 г.: «Посылаю вам две прекрасные книжки «Посредника» и «О жизни». Если перепишете «О жизни», то пришлите назад» (И. Тенеромо, «Воспоминание о Л. Н. Толстом и его письма», стр. 169). В. Г. Чертков сообщает 11 сентября 1888 г. о нескольких литографированных экземплярах книги «О жизни» и просит послать один А. И. Эртелю. Д. А. Хилков в письме к В. Г. Черткову от 28 ноября 1888 г. сообщает о присылке Толстым ему, Хилкову, книги «О жизни» для списывания.

С другой стороны, Толстой думает о переводе книги за границей. Первый перевод — на французский язык начат был С. А. Толстой еще в ноябре 1887 г., как она сама сообщает об этом Т. А. Кузминской в письме от 18 ноября: «Я начала переводить на французский язык эту статью Левочки «О жизни». Перевожу уж третью тетрадь, да не знаю, годно ли будет. Очень трудно, да и не знаю французского философского языка; есть выражения, которые даже философы наши, как Грот, не находят, как переводить». Той же Т. А. Кузминской С. А. Толстая сообщает и в позднейших письмах о ходе перевода. 5 января 1888 года: «Теперь я ее [статью «О жизни».] перевожу на французский язык. Больше половины перевела и буду печатать за границей и по-русски и по-французски». 25 января: «Все сижу и кончаю перевод на французский язык статьи «О жизни», которая запечатана цензурой и передана в цензуру духовную. Либо запретят совсем, либо много вычеркнут. Пока ответа нет». 6 февраля: «Перевод на французский язык «О жизни» я кончила и дала двум французам поправлять, хочу печатать за границей. Сама же статья всё в духовной цензуре и так там и замерла; книга же запечатана в числе 600 экземпляров в типографии». Перевод С. А. Толстая заканчивает под редакцией проф. Тастевэн и издает в Париже под заглавием Comte Léon Tolstoï. De la vie, seule traduction revue et corrigée par l’auteur. Paris. C. Marpon et E. Flammarion, éditeurs, 26 rue Racine, près l’Odéon. Без обозначения года, 8°, XXI, 308 p. На обороте титульного листа значится: «La traduction de cet ouvrage est de Madame la Comtesse Tolstoï et de М. M. Tastevin». Вышел, повидимому, в 1889 г. (пометка на переплете).

Некоторые главы этого перевода были просмотрены Толстым и послужили ему для исправления русского текста. Он говорил, что «в переводе, как в зеркале, виднее ошибки рисунка, и ему было полезно взглянуть на это отражение его мыслей» (Б, III, стр. 70). Упомянутый Бирюковым просмотр Толстым перевода, очевидно, имеет в виду его поправки на рукописи № 389. Сохранилась рукопись перевода только глав с XXIX до конца. Поправки Толстого в этих главах коснулись главным образом стилистической стороны, изменены отдельные слова и целые фразы, причем имеются случаи даже исключения фраз в несколько строк. На русском тексте поправки французского перевода отразились, повидимому, в очень ничтожных случаях и главным образом в конце книги. Это датирует часть перевода С. А. Толстой декабрем 1887 г., когда заканчивалось печатание отдельного издания книги «О жизни», в корректуры которой Толстой и мог внести поправки из французского текста. Французский перевод сделался достоянием русской публики очень быстро и вызвал в 1890 г. сочувственный пересказ кн. Д. Цертелева: «Учение гр. Л. Н. Толстого о жизни («Русское обозрение», 1890, 7, стр. 268—296) и полемические «Письма о книге гр. Л. Н. Толстого «О жизни» проф. А. А. Козлова («Вопросы философии и психологии» 1890, кн. 5—8, и отдельно. М. 1891, 8°, 126 стр.).

«читал «De la vie» по-французски. Очень показалось плохо-искусственно, хотя и не лживо».

«О жизни» был сделан на английский язык американкой I. Hapgood. 29 янв. 1888 г. В. Г. Чертков пишет Толстому: «... Статья ваша о Жизни переписана нами и вчера послана мною американской переводчице в Петербург»...

29 февраля 1888 г. Толстой пишет П. И. Бирюкову: «Мисс Hapgood вчера прислала мне статьи и двух американок: и то и другое неинтересно. Вообще, если можно, скажите ей: 1) что статьи ее неинтересны мне, я всё знаю об этом, а 2) то, что я боюсь, судя по поправкам французского перевода «О жизни», который я делаю, чтобы в ее переводе не было неточностей. Виноват тут я неясностью своего языка, и потому хорошо бы проверить ее перевод. Это, верно, не отказался бы сделать Страхов». (Б, III, стр. 85).

Действительно, в июне 1888 г. H. Н. Страхов сообщает Толстому: «Недавно я усердно занимался и Вашею книгою «О жизни». Из Америки пришли, наконец, корректуры перевода, сделанного г-жею Hapgood; она просмотрела их и дала мне, говоря, что не нашла никаких затруднений при переводе, так что у нее нет вопросов предложить мне. Действительно, я убедился, что она в совершенстве понимает Ваш подлинник, а перевод ее меня привел в восхищение совершенною точностью, буквальною передачею текста и тою ясностью, которая свойственна английской речи. К несчастью, она меня торопила, и я успел просмотреть только вторую половину книги. В пяти-шести местах я нашел чуть заметные пятнышки, в которых отчасти виновата была рукопись; она всё поправила и теперь уже отослала назад. Вообще я убедился, что Ваша книга явится в Америке в наилучшем виде, какого можно желать. Седовласая г-жа Гапгуд очень привлекательное существо... Жизнь есть любовь и нет другой жизни, стоющей этого названия — какая тема. А они — запретили Вашу книгу». (ПС, стр. 371.) Вероятно, и письмо к М. А. Новоселову, где Толстой сообщает: «Моя книга переводится за границей», относится к 1888 г. (а не к 1889, как указано в сборнике ПТС, I, стр. 178, № 142).[625]

Американский перевод m-me Hapgood вышел в Нью-Йорке в 1888 году: Is. Hapgood: Life by Count Lyof N. Tolstoi. Authorized translation by Isabel F. Hapgood. New-York. Thomas I. Crowel et C°. 1888. 12°. 295 p. Интересно, что в нем оказалось 34 главы, вместо 35 глав подлинника, так как переводчица соединила главы XVIII и XIX, трактующие одну и ту же тему, в одну главу. С ведома ли Толстого сделано это объединение — установить трудно. Перевод мисс Hapgood вызвал переиздание его в Лондоне в 1889 г. и в Нью-Иорке в 1899 г. В 1902 г. появился в Christchurch второй перевод книги «О жизни» на английский язык Mabel и Agnes Cook, а в 1904 г. в Лондоне и Бостоне одновременно третий перевод проф. Leo Winter. Делались какие-то попытки переводить книгу и на немецкий язык. В Дневнике Толстого 28 ноября 1888 года упоминается: «Пришел Hermann (?) переводить о жизни, дал ему...»

1891 г. и другой, дату коего установить не удалось), один на итальянский язык 1908 г.[626] Все переводы, кроме английского первого и его переизданий, содержат 35 глав.

Одновременно с первыми переводами книги на французский и английский языки, делается попытка издать хоть часть книги и на русском языке. Весьма возможно, что инициатива этой попытки шла не от самого Толстого. В номерах 1, 2, 3, 4 и 6 за 1889 год петербургской еженедельной газеты «Неделя», издававшейся П. А. Гайдебуровым, появились из книги «О жизни» — главы: XXII—XXV, XXVII—XXXV и заключение, с особым заглавием: «Мысли о жизни» и тремя подзаголовками: «I. Любовь». «II. Страх смерти». «III. Страдания». Статьи в каждом номере газеты подписывались «Лев Толстой». Это было первое легальное издание[627] в России части книги «О жизни». Текст изданных в «Неделе» глав заметно сокращен, в ряде случаев несомненно по цензурным соображениям (купюры рассуждений о Христе, тюрьмах, бомбах и т. п.) и местами подправлен. Трудно допустить, чтобы это было сделано без ведома Толстого. Это и был текст «О жизни», широко в последующие годы распространявшийся в русских изданиях.[628] Поэтому все разночтения данного издания с основным текстом (кроме красных строк и пунктуации) мы приводим выше на стр. 451—456 в виде особого списка. Текст «Недели» перепечатывался с экземпляра издания 1888 г., как показывает во многих случаях его пунктуация. Вышеназванными изданиями: 1888 г., «Недели» и первых переводов на французский и английский язык и ограничиваются, насколько известно пока, издания, в которых сам Л Н. Толстой принимал большее или меньшее участие. О каком-нибудь прямом участии автора в других заграничных и русских изданиях у нас нет никаких свидетельств.

Первое полное заграничное издание книги «О жизни» было женевское: «О жизни» графа Л. Н. Толстого. Издание М. К. Элпидина. Genève. М. Elpidine, Libraire-éditeur. 68, rue du Rhône, 1891. 8°, 188 стр. Это издание сделано с издания 1888 г. В нем снят третий эпиграф на стр. 313 основного текста, при главах снято слово «глава», подзаголовки набраны вместо жирного шрифта курсивом, введен целый ряд новых красных строк, а также допущено несколько, правда, некрупных ошибок, перестановок слов и даже пропусков слов. Главы обозначены арабскими цыфрами. Без оглавления.

Но особенно популярным и послужившим оригиналом для перепечатки было «Полное собрание сочинений запрещенных в России Л. Н. Толстого». Том IX. «О жизни», изд. «Свободное слово» № 70, под редакцией В. Черткова. Christchurch, Hants, England, 1903. При главах снято слово «Глава», введено много красных строк, подзаголовки набраны курсивом вместо жирного шрифта, имеется ряд ошибок мелких, перестановок и пропусков. Главы обозначены арабскими цыфрами. Особое «содержание глав» (= Оглавлению издания 1888) в начале книги. В этом издании редактор внес примечание из-под текста на стр. 329 в самый текст, а над словом «что» чрезвычайно умножил ударения. Наличие нескольких общих ошибок у данного издания и женевского 1891 г. сравнительно с изд. 1888 г. допускает предположение, что оба издания сделаны не непосредственно с издания 1888 г., а через посредство одной и той же не сохранившейся рукописной или гектографической копии.

«О жизни» на стр. 244—366. Дата 1887. В примечании редактора на стр. 461 сказано: «Большое сочинение «О жизни». Проверено и напечатано по тому варианту, которое (sic) было прокорректировано самим Львом Николаевичем и проф. Гротом и издано самим Львом Николаевичем, но уничтожено цензурой. Экземпляр такого издания сохранился в Архиве кн. М. Л. Оболенской и теперь находится в Толстовском музее в Москве». Действительно, это издание устранило ряд грубых ошибок в тексте, допущенных предшествующими изданиями, но всё же полным воспроизведением издания 1888 г. оно считаться не может, так как оно приняло ряд отклонений, допущенных изданием «Свободного слова». То же в приложении к журналу «Вокруг света», 1913, том XVII, кн. XXIII, стр. 208—317.

«Дух и материя. (против материализма)». Составил Федор Страхов. М. 1902 и в одиннадцатом издании сочинений Толстого М. 1903 г. в части XIII отрывка из главы XXVII книги «О жизни» с сокращением и глав XII и XIII без изменений, но участвовал ли в этом издании отдельных глав сам Толстой, тоже неизвестно.

Для полноты изданий надо упомянуть о подпольных изданиях «О жизни» в 1880-е годы в России. Их было, несомненно, несколько. О литографированных изданиях упоминает в вышеприведенных письмах В. Г. Чертков. Нам известны два издания, сделанные гектографическим способом.

Л. Н. Толстой. О жизни, изд. «Иисусова Братства», в 4-ку (17,5 х 21,5 см.) 321 стр. Год издания был, но на экземпляре, бывшем в нашем распоряжении (ИРЛИ № 8288) от него сохранились лишь цыфра «1 г.». Книге предпослана статья «От издателя», в которой главная мысль формулируется так: «Лев Николаевич Толстой любит всею душею и, так как русский человек когда пьет, то допивается до чертиков, так Лев Николаевич, любя договаривается до бесплотных организмов, договаривается до просветления и отречения от благ личной жизни, не только людей, но и тигров, пантер, гиен и шакалов... — Для Человечества вполне достаточно иметь идеалом Иисуса. Заявлять требование на высший идеал не мог желать Лев Николаевич Толстой, вышло же оно у него так по эксклюзивности...» Самый текст книги «О жизни» издан гектографическим способом полностью и, по всем признакам, с печатного издания 1888 г., т. е. очевидно еще в период печатания книги, причем все примечания из-под текста и три прибавления включены непосредственно в самый текст, в те места, где помечены звездочками ссылки на них. Получился, таким образом, текст книги в композиции не толстовской, а произвольной.

— 152 + 1 — XVI + 153 — 265 + XVII + 3 нен. стр. + 3 лл. чистых. В начале на гектографе: «От издателя. При проверке мною предлагаемого сочинения с печатным экземпляром оказалось, что после стр. 152 пропущено несколько листов. Означенный пробел был пополнен, но так как вторая половина книги была пронумерована, то пропущенные страницы пришлось обозначить римскими цыфрами. Чтобы не ввести читателя в сомнение относительно правильности, перестановки и распределения листов, я счел нужным предупредить его об этом». Издание сделано не по изданию 1888 г., а, повидимому, по какому-то другому. Год не обозначен.

ПЕРЕДЕЛКИ.

«О жизни» более упрощенным языком. «Рукопись читалась перед несколькими крестьянами, интересовавшимися религиозными вопросами, и исправлялась сообразно с их замечаниями или пересказами. Предполагалось издать эту книгу в «Посреднике» или распространять в рукописном виде, но ни того, ни другого не удалось тогда привести в исполнение вследствие того, что Чертков был в то время занят текущими работами для «Посредника». (ТЕ, 1913, стр. 74.) Сам В. Г. Чертков сообщает: «Помню, как Лев Николаевич обрадовался и как трогательно стал меня благодарить, когда я ему высказал свое намерение приступить к упрощению слога этого произведения, для того чтобы сделать его содержание более понятным простому читателю. Начал я эту работу еще в 88 году, вскоре после выхода книги. Первые главы этого переработанного изложения просмотрены самим Львом Николаевичем, причем он, с своей стороны, вносил поправки и даже некоторые совершенно новые вставки. Затем работа эта была прервана, и когда, много лет спустя, я опять вернулся к ней, то Л. Н. уже не располагал достаточно свободным временем для того, чтобы заниматься исправлением и обработкой ее... Ознакомившись с продолжением моего переложения «О жизни», Лев Николаевич выразил мне и на этот раз свое горячее одобрение, сделав одну только оговорку о том, что желательно было бы как можно больше сократить изложение. Но я решился воспользоваться этим указанием Льва Николаевича только лишь по отношению к тем частям изложения, где разбирались, главным образом, в полемическом духе научно-философские вопросы, свойственные лишь людям «интеллигентным» и совершенно чуждые читателям из простого народа». («Единение» 1916 № 1, столб. 10.) Специально по поводу этой переработки между Толстым и Чертковым завязалась переписка. 23 декабря 1888 г. Чертков сообщает Толстому: „Я начал перекладывать «О жизни»“. 27 января 1889 г.: «... я занимаюсь теперь упрощением изложения вашей книги «О жизни» и на этих днях вышлю вам два варианта переложения первых глав на ваш суд».

31 января или 1—3 февраля 1889 г.: «... Я же на этих днях вышлю вам начало переделки «О жизни» и продолжение «Будды» для получения вашего отзыва».

«От Черткова получил переделку «О жизни». Кажется, хорошо. Читал и поправлял очень усердно чертковское сокращение о жизни». 15 февраля он отвечает Черткову: «Получил ваши рукописи. Прочел и поправил «О жизни» — хорошо». (ТЕ 1913, стр. 74.) 7 июня 1889 г. В. Г. Чертков сообщает Толстому: «Посылаю вам также еще несколько глав переложения «О жизни». Пожалуйста, исправьте вечерком все, что неудобно изложено. Таким образом, исподволь можно будет довести эту работу до конца. А она многим нужна, я это вижу, и мне это говорят...» 18 июня уже в Ясной поляне Толстой правит эту новую порцию чертковских рукописей и записывает в Дневник: «... Поправлял еще «О жизни», присланную от Черткова».

31 августа 1889 г. В. Г. Чертков пишет Толстому: «На очереди у меня переделка «О жизни». 17 сентября: «В переделке вашей статьи «О жизни» я дошел до 26 главы, т. е. окончил о любви. Ha-днях пошлю вам эти главы для окончательного исправления. Сейчас Галя[629] упрощает кое-какие особенно тяжелые мысли...», 1 октября: «... хотелось бы кончить переложение «О жизни». У меня уже готов новый большой кусок. Но Галя задержала, желая еще упростить кое-какие выражения». 4—5 декабря: „Давно я вам не писал, дорогой друг, Лев Николаевич, если не считать моей приписки к посланным вам недавно дальнейшим главам переделки «О жизни»“. Сам Толстой отвечает Черткову: сначала в письме от 21 июня 1889 г.: «Нынче поправил «О жизни». Да, это полезно уяснить. Как я теперь вижу много папиросочного тумана и возбуждения и как теперь я бы написал проще, скромнее, без кокетства умственного, и оттого доступнее и яснее», а потом в письме 11 января 1890 г.: «Давно надо бы ответить вам о переделке «О жизни». Сейчас только прочел и ваше предисловие и всю тетрадь. — Да, надо излагать ясно для всех; но это не от нежелания, а от неумения. В переделке есть кое-что неладно. По моему одно, что можно сделать — это сокращать и сокращать. От этого много выиграет. Но и так возможно. Устал; ложусь спать. Посылаю вам «О жизни», написано было дня 4 тому назад и забыли, и кроме того был болен и теперь не поправился...» (ТЕ 1913, стр. 83.) В Дневнике 3 января 1890 г. запись: «... Утром поправлял «О жизни»...»

Таким образом Толстой принимал участие в течение года в своеобразной переделке книги «О жизни» для народа. Переделка эта, не законченная, в печати появилась уже после смерти Л. Н. Толстого, в 1916—17 гг. «Об истинной жизни» Льва Толстого (Упрощенное изложение книги: «О жизни» Л. Н. Толстого, исправленное и одобренное автором), «Единение» 1916, 1—3 и 1917, 4. В виду ее интереса и активного участия в ней Толстого, издаем ее в особом приложении № 2 (на стр. 885—926).

в работе своей В. Г. Чертков определяет стремлением к тому, чтобы «... изложение было понятно всякому простому читателю... держаться как можно ближе к подлиннику... прибавил я местами ссылки на пословицы...» Правка Толстого касалась главным образом стиля да внесла две-три не очень крупных вставки, сократила внесенные В. Г. Чертковым пословицы. Работа В. Г. Черткова до конца книги не доведена.

«О жизни» принадлежит американскому юристу Болтон Голлу (Bolton Hall).[630] 15 февраля 1897 г. Э. Кросби писал Толстому: «Мой друг Болтон Голл сильно заинтересован вашей книгой «О жизни» и стремится представить ее публике с большим успехом, чем то способен сделать простой перевод. Он сделал извлечение из книги и намерен послать его на ваше одобрение. Если возможно для вас дать краткое предисловие к его работе, я уверен, что это очень поможет привлечь внимание публики». 17 февраля 1897 г. в Дневнике Толстого запись: «Письмо получил: переделка о жизни от американца», а 28 февраля в письме к В. Г. Черткову Толстой пишет: «Получил от одного американца Bolton Hall из Нью-Иорка очень хорошее сокращение книги о жизни, которую он хочет издать». Самому Bolton Hall’y Толстой 2 марта 1897 г. написал письмо, которое приводим в переводе с английского: «Милостивый Государь. Я получил вашу книгу и прочел ее. Я думаю, что она очень хороша и передает в сжатой форме совершенно правильно главные мысли моей книги. Надеюсь, что эта книга в такой новой форме будет для широкой публики полезна в том смысле, в каком я желал, более, чем оригинал. С глубокой благодарностью и пожеланием успеха вашей книге остаюсь искренно ваш Лев Толстой». (См. т. 70.) Американское издание книги Голла называлось: «Even as you and I, Parables true life», by Bolton Hall, Boston. 1900. Copyright 1897 by T. Tennyson Nealy.

В 1899 г. переделка Голла в виде особой брошюры была издана в русском переводе под заглавием: «Истинная жизнь» Больтон Голла (с английского). М. 1899, 8°, 47 стр. Дозволение цензуры дано 21 авг. 1898 г., без упоминания об авторстве Толстого, а в 1903 г. переиздана, как Толстовская с заглавием «О жизни» и особым предисловием издателя Л. Н[икифорова] о просмотре книги Толстым: Л. Н. Толстой. «О жизни». М. 1903 (вып. VI Этико-художественной библиотеки). Предисловие: «Это извлечение из неизданного сочинения Льва Николаевича Толстого сделано англичанином Болтон Голлом и для русского издания просмотрено Львом Николаевичем. В первом издании оно вышло под названием «Истинная жизнь» Больтон Голла. Л. H.». Сличение «Истинной жизни» и «О жизни» 1903 г. показывает, что перепечатка сделана без всяких перемен.

Сноски