• Наши партнеры
    Дальнейшие события развиваются в Петербурге В доме Каренина поселилась его сестра
  • Жданов В. А.: Из истории создания романа "Анна Каренина"

    Из истории создания романа “Анна Каренина”

    Долгие годы существовала легенда о том, как Толстой начал работу над „Анной Карениной”. Широко было распространено мнение, что под влиянием только что прочитанного незаконченного отрывка Пушкина „Гости съезжались на дачу. -..” Толстой тут же набросал вступление к своему новому роману: „Все смешалось в доме Облонских”. И потом уже, приступив к работе, добавил вначале: „Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему”.

    Проникшие в печать сведения о первой фразе, которой Толстой начал „Анну Каренину”, совершенно не соответствуют действительности. Они распространились с легкой руки П. А. Сергеенко, в книге которого сообщались именно эти неверные сведения.

    Нельзя не удивляться, каким образом легенда могла появиться и так долго существовать при жизни Толстого и его жены. Больше того, истоки ее следует искать в семейных преданиях. Из Ясной Поляны первые исследователи получали сведения о пушкинском отрывке, о начальных словах романа, и не было ни у кого потребности сверить с рукописями, не догадались установить внутреннее соответствие пушкинского отрывка с другим эпизодом в „Анне Карениной”—со сценой в салоне Бетси Тверской, а не со сценой в доме Облонских, с которой нет никаких совпадений. Даже близкий семье писателя первый его биограф П. И. Бирюков, перед которым были открыты архивы, не стал справляться в рукописях и повторил ту же легенду.

    Что Толстой начал новое произведение под непосредственным впечатлением от пушкинской прозы — бесспорно. Об этом имеются свидетельства и в письмах Толстого того времени и в дневнике его жены С. А. Толстой. В письме к Н. Н. Страхову от 25 марта 1873 г. Толстой сообщал: „…Я как-то после работы взял этот том Пушкина и, как всегда (кажется, седьмой раз), перечел всего, не в силах был оторваться и как будто вновь читал. Но мало того, он как будто разрешил все мои сомнения. Не только Пушкиным прежде, но ничем я, кажется, никогда я так не восхищался: „Выстрел”, . Египетские ночи”, „Капитанская дочка”!!! И там есть отрывок „Гости собирались на дачу”. Я невольно, нечаянно, сам не зная зачем и что будет, “задумал лица и события, стал продолжать, потом, разумеется, изменил, и вдруг завязалось так красиво и круто, что вышел роман, который я нынче кончил начерно, роман очень живой, горячий и законченный, которым я очень доволен и который будет готов, если бог даст здоровья, через две недели”. В действительности он был готов только через несколько лет.

    Впервые обследование рукописного фонда „Анны Карениной” было проведено для юбилейного издания сочинений Толстого в середине 1930-х годов. Найти эмбрион произведения — первейшая задача исследователя. Редактор романа в юбилейном издании Н. К. Гудзий положил начало работе над историей создания „Анны Карениной”. Он со всей убедительностью рассеял легенду о первом наброске („Все смешалось в доме Облонских”) и доказал, что искать его надо среди тех трех эскизов, которые начинаются сценой в великосветском салоне после театра. Они и по форме совпадают с пушкинским отрывком. Н. К. Гудзий первым вариантом выдвинул тот, который имеет заглавие „Молодец баба”, причем размер его определил в четыре странички рукописи. Начинается этот опубликованный первым по счету вариант в Петербурге съездом гостей к кн. Врасской после театра и обрывается вскоре после появления в этом салоне будущей Анны Карениной.

    Открытие Н. К. Гудзия имело большое научное значение Наконец было достигнуто правильное представление о процессе творчества, о его сложности, ранее никем не подозревавшейся. Доказано, что Толстой, решив под влиянием пушкинского отрывка „приступить прямо к действию”, начал роман не с той, всеми запомнившейся фразы „Все смешалось в доме Облонских”, которая появилась только в девятой (!) редакции, не с конфликта в доме Облонских, не с момента первой встречи Анны с Вронским на московском вокзале, а с текста, соответствующего 2-й части законченного романа,—по аналогии с пушкинским отрывком, с салона будущей княгини Бетси Тверской, т. е. не с зарождения, а с расцвета романа будущих Анны и Вронского.

    Открытие этого варианта было поворотным пунктом в изучении истории создания романа, вернее, поставило на очередь такое изучение.

    Работа Н. К. Гудзия основана на предварительном разборе и обследовании рукописей „Анны Карениной” в тех размерах, которые диктовались срочным заданием юбилейного издания. Общеизвестно, как трудны рукописи Толстого, в каком хаотическом беспорядке хранились они прежде, сколько труда и времени требуют их разбор и прочтение. Поэтому ясно, что предварительный анализ не дал возможности редактору юбилейного издания сделать вполне правильный и законченный вывод.

    Одним из существенных результатов нового обследования рукописного фонда „Анны Карениной” является установление действительно первого варианта этого романа и правильной последовательности дальнейших вариантов.

    Первый—это тот вариант, который в юбилейном издании приведен третьим. Он тоже начинается сценой в салоне некоей княгини, где среди других гостей находится Михаил Михайлович Ставрович с женой Татьяной Сергеевной и Иван Балашов. Это будущие супруги Каренины и Вронский в салоне будущей княгини Тверской. Романическая ситуация та же, что и в опубликованном отрывке „Молодец баба”, но действие продолжено до отъезда Ставровича домой.

    Этой сценой первый вариант далеко не закончен,—он доведен до самоубийства героини. Дальнейшая схема его такова.

    Действие возобновляется спустя три месяца. М. М. Ставрович собирается к жене на дачу, куда он все реже и реже ездил. Друзья Ставровича говорили о неблагополучии в его семье.

    Иван Балашов в своем полку. Готовится к скачкам. Свидание Балашова с Татьяной Ставрович перед скачками. Ее признание в беременности.

    Скачки. Неудача Балашова. Смятение Татьяны, выдававшее ее чувство к Балашову.

    Объяснение Ставровича с женой после скачек.

    Все это занимает шесть глав.

    Дальше имеется только краткий план четырех глав, доведенный до родов Татьяны и прощения ее мужем. Он настолько краток, что восстановить по нему все намеченное действие довольно трудно, но многое уже ясно. Приводим „план” полностью.

    „VII. О беременности. Он глуп, насмешливость.

    VIII. Михаил Михайлович в Москве. Леонид Дмитриевич затащил обедать. Его жена. Разговор о неверности мужа. Дети похожи на отца.

    IX. В вагоне разговор с нигилистом.

    X. Роды, прощает”.

    Последняя глава, двенадцатая,—самая обширная. В ней описывается несчастливая жизнь новых супругов. Показан неожиданный приход к Татьяне первого мужа с увещеванием, с моральным осуждением развода („Связь наша не прервана”), с призывом к христианскому покаянию. Происходит последнее объяснение Татьяны с Балашовым по поводу прихода к ней Ставровича, еще больше углубившее их разногласия. Перед Татьяной раскрылся один выход: самоубийство. Она бросилась в Неву (тут же исправлено на самоубийство под поездом).

    Такова схема первого варианта „Анны Карениной”. Обосновать его место именно как первого варианта лучше всего можно сравнением с тем, который прежде считался первым,— е отрывком „Молодец баба”.

    Прежде всего, общие замечания. Зная о том, что имеется вариант без заглавия с фамилиями Балашов и Ставровичи, которые нигде ни разу больше не встретятся, трудно допустить, что Толстой, начав экспромтом, стал создавать не этот, а другой вариант, которому сразу дал бы заглавие „Молодец баба”. К тому же странно, что Толстой не довел, якобы, первый вариант даже до окончания сцены в салоне и, главное, назвал героев не теми фамилиями, которые больше не встретятся, как Ставрович и Балашов, а такими, какие будут повторяться в последующих вариантах (Каренины, Гагин). Трудно согласиться, что после того, как определились эти фамилии, Толстой, не известно по каким мошнам, начал бы создавать новый вариант с случайными фамилиями Ставровичей и Балашова.

    Анализ рукописей окончательно решает вопрос о первом варианте.

    Всмотримся в первую страницу рукописи, в которой Каренины названы Ставровичами. Не ясны еще автору ни границы, ни форма нового произведения. Заглавие не определилось, и, как бы бронируя для него место, Толстой сделал вверху страницы неопределенный волнистый штрих. Это гораздо естественнее конкретного заглавия „Молодец баба”, таящего в себе какую-то сформировавшуюся в сознании автора фабулу. Выдвигая этот отрывок на первое место, редакция юбилейного издания руководствовалась совпадением первых слов его с первыми словами пушкинского отрывка („Гости съезжались…”). Однако легко заметить, что и в нашей рукописи первая буква, которую написал Толстой, была буква Г, т. е. автор хотел открыть роман словами: „Гости…”, но, видимо, он тут же решил дать свое, не заимствованное начало: „Хозяйка только что успела снять соболью шубку…”. Полное внешнее совпадение с Пушкиным произошло; значит, во втором варианте („Молодец баба”), где в период поисков имени будущей Анны фигурирует и Пушкина (дочь поэта, один из прототипов Анны).

    Достаточно сравнить первые страницы обоих вариантов, чтобы подтвердилась устанавливаемая нами хронологическая последовательность их. В первом (по нашему счету) зафиксировано только то, что молодая хозяйка вернулась домой, и стали съезжаться гости. Во втором начались поиски фамилии хозяйки дома, появились другие конкретные персонажи и их характеристики. Внесены новые детали в обстановку, в туалет хозяйки. Сцена построена динамичнее.

    Но это не самое главное в доказательствах. Имеется еще один аргумент, математически точно подтверждающий последовательность спорных вариантов. Доказательство основано на том, что вариант, озаглавленный „Молодец баба”, не исчерпывается опубликованным под этим заглавием отрывком; по своему объему он значительно больше.

    Дело в том, что вариант „Молодец баба” опубликован в юбилейном издании по рукописи, включающей в себя опубликованный в т. 20, стр. 23 текст: . Молодая хозяйка только что. Запыхавшись, взбежала по лестнице и еще не успела снять соболью шубку и отдан….” является уже вторым слоем рукописи, возникшим при просмотре ее. четыре листа, в то время, как к данному варианту относятся только первые три, а четвертый написан много позже, когда из материала первых набросков создавались главы VI—IX второй части уже определившегося в своей структуре романа.

    Кроме того, нельзя не обратить внимания еще на одну рукопись, в архивном фонде хранящуюся отдельно, но по содержанию примыкающую к варианту „Молодец баба”: в ней действие происходит в том же салоне и, самое главное, основные персонажи носят те же фамилии, что и в „Молодец баба”.

    Однако прямого перехода от окончания опубликованного варианта „Молодец баба” (с указанной выше поправкой этой публикации) к новой рукописи нет, — налицо существенный пробел (первая рукопись кончается описанием внешности только что вошедшей в гостиную Нана, вторая начинается внутренним монологом хозяйки, обеспокоенной поведением Нана). Этот разрыв, оказывается, должно заполнить текстом, взятым из рукописи первого варианта. На этих двух листах Толстой соответственно изменил имена, заодно внеся несколько стилистических исправлений: Ставровичей назвал Карениными, Татьяну переименовал в Нана и Балашова в Гагина.

    В первом варианте было: „Михаил Михайлович, хотите чаю?” На том же листе читаем исправленное: „Алексей Александрович, хотите чаю?” Дальше идет разговор Нана с дипломатом и другими гостями. Он заканчивается жестом Нана (прежде Татьяны), взявшей в зубы ожерелье черного жемчуга и остановившей свой взгляд на Гагине (прежде Балашове).

    Взятая из первого варианта вставка кончилась упоминанием об ожерелье, а первая фраза новой рукописи, которую мы соединяем с имеющейся рукописью „Молодец баба”, начинается внутренним монологом хозяйки, заметившей необычность поведения Нана. И в этом монологе упоминается жемчуг: „…Теперь она взяла в рот жемчуг — жест очень дурного вкуса”. Таким образом, связь вставки из первой рукописи с позднейшей рукописью очевидна. Вполне ясно, что произошло. Развивая сюжет, Толстой решил заново писать сцену в салоне будущей Бетси Тверской.

    Во втором варианте этой сцены нет ничего принципе нового в сравнении с первым. Он отличается лишь ! развитым действием, углубленностью мотивировок. Естественно, что можно было воспользоваться готовым малом там, где не требовалось переработки,— именно во вступлении к кульминационной сцене между Нана и Гагиным, к их разговору, решившему дальнейшую судьбу героев романа. Таким вступлением является нейтральный кий разговор с новыми гостями, незаметно подводящий к главному. Он не требовал расширения и переработки, его и можно было взять из предыдущей рукописи. Следует отметить, что в таком приеме нет для Толстого ничего некого. Использование старого материала для новых целей, приспособление его к новым требованиям не случайно в практике Толстого, в частности, и в работе над „Анной Карениной”.

    Доказательство неопровержимо: вариант с фамилиями Ставрович и Балашов создан раньше варианта „Молодец , потому что во второй вошел соединительный текст из первой. Этим наш вопрос не исчерпывается. Можно доказать, кроме того, что вариант „Молодец баба” значительно обширнее опубликованного отрывка2.

    : Не только внешние признаки доказывают последовательность вариантов, но и внутреннее содержание подтверждает подробный анализ двух этих рукописей сделан нами том месте и здесь достаточно напомнить, что во втором варианте действие значительно более развито и ход событий логически оправдан, чего еще не хватает в первом варианте, где завязка довольно схематична. В нем поведение в гостиной будущей Анны и будущего Вронского не получило той выразительности, благодаря которой Татьяна и Балашов неизбежно должны были обратить на себя внимание и мужа и окружающих. Не сказано даже, что общество было шокировано, и оставалось не понятным, почему именно после этого вечера Татьяне Ставрович были закрыты двери в свет..

    Во втором варианте („Молодец баба”), наоборот, выражение лиц и Нана и Гагина (в будущем Вронского), их поведение укрепили догадки общества: „Все чувствовали, что случилось что-то неприятно грубое, неприличное, постыдное”. Все видел и все понял муж. Эта сцена отчетливо показала, какой стадии достигли отношения Нана и Гагина, а в первом наброске не было показано ни поведения Татьяны Ставрович и Балашова, ни реакции окружающих,, ни впечатления мужа. Поэтому там и не могло развиваться действие. В варианте „Молодец баба”, наоборот, действие могло продолжиться, и оно продолжилось. В первом варианте не были еще произнесены в салоне слова любви между Татьяной и Балашовым; во втором — появилась решившая их будущую жизнь сцена у кареты перед отъездом, где у Гагина и Нана вырвались слова любви. И хотя А. А. Каренин не добился признания от жены, все-таки он имел основания понять, что стряслась беда, что „сущность несчастия совершилась”. Первый краткий набросок превратился во второй редакции в стройные, психологически обоснованные главы.

    Последние слова рукописи (о совершившемся несчастии) заняли две строки нового листа, и это случайное обстоятельство помогает установить дальнейшее продолжение варианта „Молодец баба”.

    Закончившаяся на отдельном листе фраза о сущности совершившегося несчастия зачеркнута, и тут же вслед за нею написан обширный план всего произведения. Он открывается прологом. Действие, намеченное в плане, начинается в том же салоне, как и в первых двух вариантах, и тоже кончается самоубийством Анны, а затем эпилогом, в котором сказано, что Алексей Александрович воспитывает детей, а Гагин (будущий Вронский) уехал в Ташкент. План в общих чертах повторяет схему первого наброска (Ставровичей), но более детализован. Он разбивает роман на четыре части, в каждой по шести глав. В первых двух главах зафиксированы только что описанные во втором варианте события.

    Можно с большой долей вероятности восстановить ход творчества на данном этапе.

    Толстой закончил очень разросшееся описание первого, наполненного событиями вечера, который открылся сценой в светском салоне и окончился неудачным объяснением Каренина с замкнувшейся в себе женой, когда он понял глубину своего несчастия.

    Предстояло перейти к следующей стадии развития романа. И, очевидно, размышляя над предстоящей работой, автор почувствовал необходимость предварительно внести стройность, создать каркас растущего произведения. Он это и сделал, создав первый план. Можно было бы подумать, что таким необычным концом (т. е. планом) завершается вариант „Молодец баба”, однако дальнейшее изучение рукописей показывает, что и на этом работа не остановилась.

    Большую помощь при анализе оказывает строго выдержанная последовательность имен в рукописях: каждой редакции свойственны те имена, которые в ней определились сразу или в процессе исканий: в первой Татьяна Сергеевна и Михаил Михайлович Ставровичи и Иван Балашов, во второй Настасья Аркадьевна (Нана) и Алексей Александрович Каренины, а также Алексей Гагин.

    „Молодец баба”. В этой рукописи описана жизнь Карениных после признания в измене, которое Нана сделала мужу, возвращаясь со скачек, затем создана сцена нечаянной встречи Каренина с

    Гагиным в подъезде его дома, вслед за этим идет объяснение Гагина с беременной Нана по поводу тяжело складывающейся жизни (приблизительно соответствует первым главам 4-й части). Рукопись заканчивается кратким упоминанием о сборах Каренина на ревизию.

    Итак, вариант „Молодец баба” как будто состоит из. двух изолированных друг от друга разделов одной сюжетной линии: цикла событий того вечера в салоне, которым начинается роман, и затем, не считая плана,— из нескольких эпизодов, которые имели место уже после скачек. Несовершенство, недоработанность этой структуры очевидны. Невозможно было создавать вариант с такими провалами в композиции, перескакивать от первого объяснения супругов Карениных после вечера у княгини к жизни, сложившейся после их второго объяснения, вызванного скачками, без единого намека на те события, которые привели к второму объяснению и к полному развалу семейной жизни. Так не могло быть и не было.

    Процесс творчества и здесь раскрывается ясно. Схему его можно представить в таком виде. После того, как был составлен план, Толстой приступил к его реализации. Первая часть плана состоит из следующих шести глав:

    „1 глава. Гости собирались в конце зимы, ждали Карениных и говорили про них. Она приехала и неприлично вела себя с Гагиным.

    2 глава. Объяснение с мужем. Она упрекает за прежнее равнодушие. „Поздно”.

    3 глава. В артели. Гагин собирается ехать на свидание. Его мать и брат советуют ему, он едет к ней. Вечер у нее. Муж.

    4 глава. Муж, разговор с братом. Степан Аркадьич успокаивает и на счет немецкой партии и на счет жены.

    5 глава. Скачки— падает.

    ”.

    Первые две главы заново написаны в варианте „Молодец баба”. На очереди оказался весь комплекс сцен, связанных со скачками, т. е. следующие четыре главы. Первые две главы вновь написаны в варианте „Молодец баба” потому, что конструкция их в первом варианте была не удовлетворительной (не было обеспечено логическое развитие действия). Наоборот, события дня скачек (четыре главы) в той первой редакции были разработаны лучше других сцен (в смысле логичности действия) и не требовали коренной творческой переработки.

    Автор помнил об этом и не беспокоился за судьбу последних глав 1-й части. Они как готовый материал оставались в резерве без каких-либо изменений, и мысль стремилась вперед, к дальнейшему развитию сюжета, совсем не затрагивавшемуся в первом варианте,— к событиям, происходившим после скачек, т. е. к реализации второй части плана.

    1-я глава плана 2-й части: „Сидят любовники, и он умоляет разорвать с мужем. Она отделывается, говорит, что умру”.

    Возобновляя работу после того, как был создан план, Толстой, помня о резервных главах, посвященных событиям дня скачек, пишет небольшое вступление к дальнейшему: после объяснения на даче Алексей Александрович уехал в Петербург и погрузился в свои занятия. Затем сообщается, что осенью Нана вернулась с дачи в Петербург, идет обобщенный рассказ о том, как сложилась жизнь и Каренина и Гагина после возвращения с дачи. Гагин целые дни проводил у Нана. Такая жизнь была „мучительна” и для Каренина и для Гагина. Они „кланялись друг другу, не глядя в глаза, но никогда не произносили ни одного слова”, Нана как будто не хотела чувствовать „всего ужаса этого положения”. После этого написан небольшой эскиз неожиданной встречи Гагина с Карениным у подъезда дома (в нем есть некоторое сходство с соответствующей сценой в завершенном романе), и далее создан большой диалог между Гагиным и Нана, посвященный трудностям создавшегося положения. Гагин настаивал на необходимости решительной перемены жизни, Нана уклонялась от ответа и жестоко нападала на мужа, которого защищал Гагин. Нана находилась в состоянии нервного возбуждения и призналась Гагину в своих предчувствиях неблагополучного конца беременности. „С этих пор Гагин не пытался более изменять существующего положения и с страхом ждал родов”.

    „Несколько недель перед родами Алексей Александрович по поручению государя уехал на ревизию”.

    Именно этой фразой закончился обширный вариант „Молодец баба”. Больше нельзя найти в рукописях текста с таким же сочетанием имен, как в данном варианте, и это одни из самых убедительных аргументов, которым приходится руководствоваться. Ему нельзя ничего противопоставить, И дальнейший ход исследования с разных сторон будет подтверждать его основательность.

    Итак, полный состав второго варианта следующий:

    1. Весь первый раздел, включающий в себя сцены первого дня, написан заново с использованием двух соединительных листов из первого варианта.

    2. Сцены оканчиваются планом всего произведения, причем эти сцены соответствуют в плане первым двум главам 1-й части.

    материал первого варианта.

    4. В дальнейшей работе в соответствии с планом Толстой продолжал описание событий, логически вытекающих из разрыва между супругами после скачек.

    5. Рассказав о жизни Карениных и Гагина после возвращения Нана с дачи, Толстой перешел к описанию поездки Алексея Александровича в Петербург и после первой же фразы нового раздела навсегда прервал работу над вторым вариантом романа.

    Что же случилось? Произошел перелом в композиции романа. Толстой не сразу пришел к этому. Он еще раз сделал попытку начать действие с той же исходной позиции, в том же плане, опять с великосветского салона, но не довел этот отрывок даже до появления Карениных. Созрело намерение начать по-другому.

    развитие этих отношений. Вариант „Молодец баба” закончился отъездом Алексея Александровича Каренина на ревизию (в плане точно сказано о поездке в Москву). Эта не реализовавшаяся еще пока мысль, может быть, и дала повод начать предысторию с приезда в Москву некоторых действующих лиц.

    по окончательной редакции. Содержание небольшого этого отрывка следующее. Приехала в Москву княгиня Гагина, чтобы благословить своего сына на брак с Кити Щербацкой. В то же время в московском доме Гагина гостил его приятель помещик Копя Нерадов, привезший из деревни на выставку телят своей выкормки. И внешностью и душевным складом Нерадон напоминает будущего Константина Левина. Он „не такой, как все люди”, нападает на земство, пишет книгу, в которой стремился „разрабатывать русскую мысль”. Бросается в глаза своеобразие дружбы между Гагиным и Нерадовым, заключающееся в том, что Нерадов тоже влюблен в Кити, на которой собирался жениться Гагин, и столкновение интересов совсем не отражалось на близких отношениях двух приятелей. Это одно должно было затруднить развитие сюжета, который был, таким образом, обречен на неудачу. В нем не упомянуты даже супруги Каренины, из-за предстоящей катастрофы в семье которых автор искал новую завязку произведения.

    Раньше, чем отбросить вариант, Толстой сделал попытку отодвинуть действие назад,—начать не с приезда Гагиной домой, а с встречи ее на московском вокзале. Появился четвертый вариант1. Он имеет заглавие, впервые точно определившееся: „Анна Каренина”, и подзаголовок: „роман”.

    Первые варианты и план убедительно доказывают, что было задумано произведение большой формы. Подзаголовок к четвертому варианту („роман”) окончательно закрепляет такую уверенность. Очевидно, как раз в то время, когда созревала мысль о четвертом варианте, Толстой добавил к плану „пролог”: „Она выходит замуж под счастливыми auspices предзнаменованиями. Она едет утешать невестку и встречает Гагина”. Как реализация плана и стал создаваться рассматриваемый вариант.

    Особенность нового варианта состоит в том, что, в отличие от первых трех, действие начинается с боковой интриги —- с сюжета „невестки”, утешать которую приехала Анна (так впервые она названа в четвертом варианте).

    Начало произведения приняло очертания, хорошо знакомые по завершенному роману. Они сводятся к следующему. Пробуждение Степана Аркадьича Алабина на утро после ссоры с женой, открывшей его неверность. Сборы его в „присутствие”, цирюльник, разговор Алабина с дочкой, завтрак, попытки примирения с Долли. Ожидание приезда сестры Анны. Следующая сцена на московском вокзале — первый набросок будущего большого полотна. Присутствуют все главные лица: встречающие — Гагин и Алабин, приехавшие.— мать Гагина и Анна Каренина. Новыми как будто персонажами являются Степан Аркадьич Алабин и его жена. Но следует вспомнить, что они промелькнули в самом первом варианте, где находится среди гостей брат Татьяны Ставрович, Леонид Дмитрии (без фамилии), у которого намечены те же черты, как у будущего Облонского, а также упоминается без имени его жена, занятая какими-то важными хлопотами „в детской, в классной”.

    княгини Гагиной в свой московский дом. Есть бесспорное доказательство, что было именно такое сочетание вариантов. Оно заключается в том, что в рукописи, представляющей из себя третий вариант, сделаны позднее, после того, как работа над рукописью закончилась, небольшие вставки с определенным назначением—связать два самостоятельно возникших наброска (встреча княгини Гагиной в Москве и ранее созданный набросок — ее приезд в свой московский дом). Органически с контекстом третьего варианта, не объединенного с четвертым, эти вставки не связаны и, можно сказать, внесены поспешно. Например, забыв отметить, что Гагин ездил на вокзал, автор в этом третьем варианте вложил в его уста следующее обращение к Косте Нерадову: „Знаешь, я там где?? встретил сестру Алабина, она замечательно мила, да,—но „замечательно” говорил он с таким убеждением эгоизма, что нельзя было не верить”1. Несколько ниже, тоже совершенно неожиданно, вставлена реплика об Анне, хотя неизвестно по этому взятому изолированно варианту и кто такой Алабин и кто такая Анна. И эта фраза даже вставлена так, что не сразу поймешь, кто ее произносит,—Нерадов или Гагин: „А знаешь, Каренина необыкновенно мила. Ты ее знаешь?”2 Эти фразы сами по себе не представляют никакого интереса и приведены здесь только для того, чтобы показать их позднейшее происхождение, доказывающее прикладное их значение как связки между двумя разновременно возникшими рукописями.

    Таким образом, новый полный вариант романа, впервые озаглавленного „Анна Каренина”, составился из двух отрывков, самостоятельно возникших и впоследствии объединенных. Сюжетный объем их таков: ссора в семье Алабиных, встреча на московском вокзале сестры Алабина Анны и матери Гагина; в московском доме Гагиных беседа материке сыном об его предстоящей женитьбе на Кити Щербацкой; Гагин и его приятель Нерадов, оба влюбленные в Кити.

    Как указывалось выше, подобная ситуация, при которой соперничество около Кити не усложняло отношений друзей, мало способствовало дальнейшему развитию сюжета, строящегося на острых конфликтных столкновениях, и вариант, несмотря на попытки расширить его, не имел данных для роста и навсегда был отброшен.

    Тем не менее, работа над четвертым вариантом принесла много полезного для общей композиции. Прежде всего, зародилась новая сюжетная линия будущего Левина. Важны поиски „пролога”, закончившиеся выбором для вступления побочной темы будущих Облонских — такой темы, которая объединяет две центральные темы — Карениных и только что появившегося Левина. Наконец, самое главное,—проблемы, возникшие к тому времени и отразившиеся в откинутом варианте, послужили импульсом для возникновения следующего, пятого по счету, самого обширного варианта.

    Предшествующая работа была сосредоточена на поисках композиции сюжетной линии Карениных — Гагина (т. е. Вронского). Теперь возникла новая тема —будущего Левина, которой, судя по первым же характеристикам, должно быть отведено большое место в идейном замысле. Расположение сил между двумя сюжетными линиями оказалось неудовлетворительным. В то время, как в композиции темы Карениных достигнуты успехи, в новой теме не только нет никаких успехов, но зародыш ее попал в неблагоприятную среду (Нерадов —Гагин). Все это предрешило характер следующего варианта. Естественно, что внимание автора переключилось на эту новую тему, и хотя „пролог” появился ради Карениной, новый вариант начат с новой темы — с сюжетной линии будущего Левина.

    „Анна Каренина”, после которого имеется новый подзаголовок, свидетельствующий о дальнейшей детализации романа в сознании автора: „Часть I. Глава I”. Появился эпиграф к 1-й части, предсказывающий столкновение уже -ясно обозначившихся для автора двух сюжетных линий: „Одно и то же дело женитьба для одних есть забава, для других мудренейшее дело на свете”. Тут же, на ходу, заглавие пишется заново, с подзаголовком „роман”, опять с обозначением части и главы. Добавляется эпиграф ко всему произведению: „Отмщение мое”, а частный эпиграф повторен в несколько другой редакции.

    Забота об эпиграфе свидетельствует о том, что новая сюжетная линия введена на правах одной из центральных проблем и что роман будет развиваться по методу контраста. Хотя заглавие по-прежнему приковывает внимание к Анне Карениной, роман начинается Константином Ордынцевым, прежде называвшимся Константином Нерадовым, а впоследствии Константином Левиным.

    Нерадов (приятель Гагина) привез в Москву скот на выставку,— то же сделал теперь Ордынцев (уже не приятель, а соперник); произведение открывается описанием выставки скота в зоологическом саду. Как и в предыдущем варианте, действие открывает Степан Аркадьич Алабин, но функции его непосредственно подчинены теме Ордынцева. В предыдущем семейные невзгоды Алабиных вызвали в Москву Анну, столкнули ее с Гагиным, дали завязку новому семейному конфликту, в настоящем роман начинается’ появлением на выставке Степана Аркадьича с какой-то дамой (об его разладе с женой упомянуто лишь мельком). Неожиданно он встречает на выставке Ордынцева, который тем самым вводится в действие, но не для семейного конфликта, а для созидания образцовой семьи. Там Алабин столкнул Гагина с Анной, здесь объединяет Ордынцева с Кити.

    После сцены на выставке, где сразу определились основные свойства Ордынцева, действие продолжается только около этого нового персонажа. Оно перенесено в номер гостиницы, где остановился Ордынцев, который, собираясь к Щербацким, ведет разговор с работником Елистратом о женитьбе, волнуется при мысли о Кити. После сцены в гостинице действие переходит в дом Щербацких. Эта обширная сцена так удалась, что первоначальная структура ее дошла до законченного романа, претерпев незначительные изменения. В первой редакции можно отметить лишь несколько особенностей. Одна касается фамилии будущего Вронского. Только в этом варианте она неустойчива: появляется новая фамилия — Удашев ив то же время встречается иногда прежняя — Гагин. Неустойчивость имеется и в следующих сценах пятого варианта, причем надо отметить, что это единственная колеблющаяся фамилия в первоначальных редакциях романа (не считая, конечно, тех случаев, когда в поисках фамилии автор меняет их одну за другой, и одного эпизода с будущим Левиным, где его определившаяся было фамилия Ордынцев изменилась на случайную, больше нигде не встречающуюся фамилию Равский).

    Во время размышлений старой княгини Щербацкой о претендентах на руку Кити сказано мельком, что ее старшая дочь Долли после разрыва с мужем переехала с детьми к матери и насилу согласилась простить мужа и вернуться к нему. Когда вошел в гостиную Ордынцев, там сидели, кроме гостей, Дарья Александровна и ее муж Алабин. Во время спора, когда „гостиная разделилась на два лагеря”, Алабин вместе с старым князем принял сторону Ордынцева. Таким образом, присутствие Степана Аркадьича в гостиной Щербацких очевидно. Однако поспешность работы сказалась в том, что Толстой, забыв об Алабине как уже присутствующем, ввел его в гостиную в тот момент, когда Ордынцев собирался уходить. „Он весело поздоровался со всеми и точно также с женою, поцеловав ее руку”, и спросил Ордынцева, почему он уходит. Никакого объяснения между Кити и Ордынцевым не было, но Ордынцев понял при виде Кити и Удашева, что его ждет неудача. Глава заканчивается сообщением об отъезде Ордынцева на другой день утром в деревню, где в обстановке сельских радостей он „пришелся, как ключ к замку”.

    „В первый раз она склонилась на просьбы матери и сестры и решилась выслушать мужа”. Долли иронически ждала обычных мужских уверений, но произошло по-другому. Он подошел к ней „с робким, детским, милым лицом, выглядывавшим между седеющими бакенбардами и из-под краснеющего носа”, и при первых же ее словах „в лице его сделалась судорога и он зарыдал, целуя ее руки. Она хотела плакать, но удержалась и скрыла. На другой день она переехала домой с уговором, что она для приличия будет жить с ним, но что между ними все кончено”. Степан Аркадьич был доволен, что приличие будет соблюдено, И надеялся, что внутренние отношения поможет наладить его любимая сестра „петербургская дама” Анна Аркадьевна Каренина, которой он писал и которая обещала приехать погостить.

    Жизнь пошла по-прежнему. Степан Аркадьич заседал весело в суде (а не в „присутствии”), Долли „углубилась в детей, Удашев ездил к Щербацким, и все знали, что он жених.

    Три дня спустя ждали приезда Анны. Степан Аркадьич добродушно препирался с женой по поводу того, кто же приготовит комнату для гостьи. „Кончилось тем, что, когда Степан Аркадьич поехал на железную дорогу встречать сестру вместе с Удашевым, который с этим же поездом ждал мать, Долли устроила комнату для золовки”.

    Сцена встречи на вокзале создана заново. Впервые в нее введен несчастный случай — попал под поезд „молодой человек в пальто с собачьим воротником и в лиловых панталонах”.

    Вслед за сценой на вокзале Толстой, продолжая развивать действие, создал новые сцены, в основном совпадающие с соответствующими главами законченного романа: приезд Анны в дом Алабиных, ее беседа с Долли, примирение Степана Аркадьича с женой, приезд Кити. В то время как Долли объяснялась со Стивой, Кити вела беседу с Анной о предстоящем бале у генерал-губернатора и о двух претендентах на руку Кити — об Ордынцеве и Удашеве, о том, что вчера (раньше сказано, что Анна приехала три дня спустя после того вечера) между Кити и Ордынцевым молчаливо все „кончилось, и он понял это”. Кити и Анна, только что познакомившаяся с Удашевым, хвалили его. Долли вернулась примиренная с мужем. В первый раз в этот вечер она стала говорить со Стивой (хотя раньше было сказано, что внешне они примирились еще до приезда Анны).

    Вронским в поезде: „Гагин не Удашев бодрый, тверд и красавец”.

    Список заметок, сменивший повествование, свидетельствует о каком-то временном торможении в работе, о желании сначала привести в систему’ предстоящие этапы развития сюжета. Поэтому и рукопись оборвалась. Однако совпадающее сочетание имен дает возможность привлечь к пятому варианту другие рукописи, являющиеся прямым продолжением. Они посвящены событиям, зафиксированным в заметках, которыми окончилась только что рассмотренная рукопись. В новой рукописи описан бал у генерал-губернатора (в опубликованном романе, просто великосветский бал)1, на другой день поспешные сборы Анны домой, ее признание Долли о своем кокетстве с Гагиным (не Удашевым). Достаточно глухого перечня, чтобы воспроизвести канву соответствующих глав 1-й части. Так же и дальше: Анна в поезде. На первой станции (!) она вышла из нагона. Неожиданно появляется Гагин (фамилия не названа), его признание Анне: „Моя жизнь — не моя, а ваша, II навсегда”. „Она закрыла лицо руками и ушла в вагон. Всю ночь она не спала, и эта тряска, колеблющийся свет, свист, стук и буря на дворе мучили ее?”.

    „Через четыре недели после отъезда Анны в Петербург в доме Щербацких происходил последний решительный консилиум, долженствовавший решить, что предпринять с Китей”,— так продолжается рассказ, в котором выведен знаменитый доктор, решивший вопрос в пользу поездки Щербацких за границу.

    На последней странице этой рукописи имеются оборванные фразы, заметки к плану, относящиеся к деревенской жизни Ордынцева, как будто на этом оборвалось развитие сюжета. В действительности оно не прекратилось.

    Анализ, применявшийся прежде, дает возможность и здесь восстановить дальнейший процесс создания романа,, найти еще несколько рукописей, имеющих подобное сочетание имен, т. е. безусловно относящихся к данному периоду работы. Сопоставляя только что рассмотренные рукописи с дальнейшими, нельзя не обратить внимания на чрезмерно большой разрыв сюжета. Закончилось болезнью Кити, а ближайшая новая рукопись посвящена поездке А. А. Каренина на ревизию. Переводя этот разрыв на главы окончательного текста, можно определить границы его от главы I второй части до главы VI четвертой части.

    „Молодец баба”.. Следовательно, его и не стал переделывать Толстой, считая материал вчерне готовым. Точно так же он поступил в свое время при работе над вариантом „Молодец баба”, забронировав часть текста первого варианта, так сделал и в четвертом варианте, присоединив к нему третий вариант. В настоящем случае, привлекая весь материал „Молодец баба”, Толстой, разумеется, принимал его и с той частью, которая в „Молодец баба” перешла из первого наброска.

    Во всех таких случаях Толстой не только не перерабатывал, но и не стремился согласовывать старое с новым в деталях, в именах и фамилиях, так сказать, перескакивая через эти разделы к следующим. Не переработка, а дальнейшее развитие интересовало в данный момент автора.

    Создание варианта „Молодец баба” оборвалось на первой фразе рассказа о поездке Каренина на ревизию. („Несколько недель перед родами Алексей Александрович по поручению государя уехал на ревизию”.) Такой же фразой, почти в той же редакции возобновилось действие в пятом варианте, непосредственно продолжая развитие сюжета, прерванное в варианте „Молодец баба”: „Алексей Александрович устроил себе в министерстве дело ревизии по губерниям и уехал. рассчитывая вернуться в Петербург уже после родов Анны Аркадьевны”.

    В Москве Каренин был у адвоката (в законченном романе он посещает петербургского знаменитого адвоката) и у знакомого священника, с которым советовался о разводе. Кроме того, он встретил на улице Долли, настойчиво приглашавшую его к себе на обед. Так закончилась эта рукопись. Следующая посвящена дому Алабиных: сначала беседе Алексея Александровича с Долли об измене Анны (Долли советовала не порывать с женой, простить ее), а затем общему разговору гостей о женской эмансипации, о супружеской неверности, т. е. таким вопросам, какие непосредственно касались Алексея Александровича. Среди гостей присутствовал и некто Равский (называемый также Ровский). Этот экспансивный человек, деревенский житель, увлекающийся в городе гимнастикой, своего рода „искусственной поправкой” к искусственной городской жизни, сразу напоминает собой Левина, раньше появлявшегося с фамилией Нерадов, потом Ордынцев. В споре у Алабиных он, конечно, выступает в защиту семьи, детей.

    В смысле композиции судьба этого персонажа была неудачной. Ведь ради него появился „пролог” со скотоводческой выставкой в зоологическом саду, и в этом „прологе” в центре внимания находится только Ордынцев, а фабула Анны, из-за которой действие было перенесено в Москву, на первых порах совсем забыта. Однако в дальнейшем оказался забытым Ордынцев. Для него „пролог” имел значение только в течение одного эпизода, длившегося в продолжение периода от выставки до его бегства из дома Щербацких. Дальше действие переключается на Анну — Удашева (Гагина). Фамилия. Ордынцев” раза два промелькнула, а потом затерялась. Несколько раз, заканчивая тот или иной раздел, Толстой вспоминал Ордынцева, что видно по заметкам на рукописях. Толстой как будто собирался вернуться к его теме, но быстро развивавшаяся сюжетная линия Анны неудержимо влекла вперед, и новая тема Ордынцева оставляла след только в кратких замечаниях.

    — вопрос развода. Он решался практически Карениным, теоретически — в развернувшемся диспуте. Именно здесь необходимым оказалось противопоставление другой практики и другого воззрения на брак, на семью. Выпадение задуманной раньше антитезы именно в этом месте было нетерпимо, и Толстой восстановил ее: снова ввел уже несколько забытый персонаж.

    Здесь, у Дарьи Александровны Алабиной, произошла первая после разрыва встреча Равского с красавицей Кити. Они обменялись несколькими фразами, внешне безразличными, по в то же время внутренне их объединившими. „Он был счастлив”,— вот пока и все, что сказано в этом зародыше будущей трогательной сцены объяснения Левина с Кити за карточным столом.

    Действие переносится в гостиницу, где вернувшийся от Алабиных Каренин получил телеграмму от умиравшей жены. Он в смятении, не зная, как поступить, и, наконец, решает ехать. Алексей Александрович у постели Анны. Душевное смятение Каренина и Удашева (опять не Гагина). Решение мужа простить Анну и остаться при ней. После выздоровления Анны Удашев по ее просьбе уехал на месяц, а затем вернулся. Тяжелая встреча. Каренин понял, что Анна по-прежнему любит Удашева, который стал проводить у нее целые дни. „Алексей Александрович опять стал ездить на службу. Часто, приходя на ее половину, он делал распоряжения об удобствах для детей, для нее и любовника”.

    Следующая рукопись посвящена описанию тяжелой жизни Каренина, который чувствовал, что „стал в невыносимое для себя самого, для них обоих и для света в постыдное и невозможное положение”. Наконец Степан Аркадьич обратился к нему с предложением о разводе. После мучительных волнений Каренин согласился. Через месяц они были разведены, и Удашев с Анной уехали венчаться в ее имение верст за двести от Москвы, а Каренин остался с сыном в Петербурге, продолжая служить, „с воспоминанием всего перенесенного позора”.

    Действие переносится в имение Ордынцева, женатого на Кити. Поскольку их роман никак не был прежде показан, пришлось теперь в первую же сцену, когда собрались около хозяйки ее гости (мать и Долли), ввести рассказ Кити о том, как Ордынцев сделал ей предложение. В данной редакции это событие ничего не имеет общего с сватовством Левина в печатном тексте. Раздел кончается поездкой Долли в соседнее имение Удашевых Воздвиженское — описанием, довольно близким к окончательному.

    о том, что в Петербург приехала Анна с Удашевым. День рождения Саши (не Сережи). Вместо свидания сына с матерью показан Саша с отцом. В подробностях их беседы есть зародыш того, что впоследствии войдет в знаменитую сцену встречи Сережи с Анной. Днем в игрушечном магазине Каренин неожиданно встретился с Анной и ее вторым мужем. „Неловкость мучительная с обеих сторон, и оба прошли мимо друг друга”. Вернувшись домой, Каренин узнал, что приходила к сыну Анна и что сестра не пустила ее. Позже Анна прислала письмо с просьбой о свидании с сыном — он отказал.

    Удашевы второй месяц жили в Петербурге. Свет был закрыт для Анны; его принимали, ее нет. В театре на первом представлении „Дон Жуана” произошел скандал. После этого они поспешили переехать в Москву. И здесь Анна в глубине души не чувствовала себя счастливой с Удашевым. Она решила поехать к его матери, рассказать о трудностях их жизни, добиться прощения и просить примирить их со светом. Мать иронически встретила Анну, не поверила в искренность ее отчаяния. Дома Анну охватило прежнее чувство безнадежности. Мысль о смерти. Самоубийство.

    Рукопись заканчивается планом следующих, уже не реализованных глав, посвященных другой сюжетной линии: „Ордынцевы жили в Москве, и Кити взялась устроить примирение света с Анной. Ее радовала эта мысль, это усилие. Она ждала Удашева, когда Ордынцев прибежал с рассказом о ее теле, найденном на рельсах. Ужас, ребенок, потребность жизни и успокоение”.

    В таком виде с большой долей вероятности можно восстановить пятый, последний полный черновой вариант романа, составленный нами из рукописей, находящихся в совершенно различных местах рукописного фонда этого романа. Части их в разное время, в разные стадии творчества были подвергнуты переработкам и оставались среди того материала, с которым органически слились. Подобрав рукописи в соответствии с их первоначальной композицией, мы внимательно следили за тем, чтобы взять из них действительно первый слой, откинув то, что появилось в позднейшей стадии труда.

    План, имеющийся в варианте „Молодец баба”, полностью реализован в пятом варианте. Отступление состоит лишь в том, что в нескольких местах здесь вкраплена тема будущего Левина. Она не получила завершения, в то время как сюжетная линия той героини, имя которой носит роман, Т. е. первая тема, вызвавшая к жизни это произведение,, реализована полностью—доведена до развязки. Первый вариант с фамилиями Ставрович и Балашов тоже кончается гибелью Анны, и его общая структура, пройдя через несколько редакций, в какой-то степени завершена в пятом варианте.

    затем переходя к следующей. Разумеется, нельзя буквально определять границы объема частей опубликованного романа, потому что в одних случаях они совпадали, в других совпадение наступало лишь в последней стадии работы, а в первой имелось значительное отличие, в третьих случаях работа одновременно охватывала и смежные части. Как бы то ни было, но уже прекратилось создание новых цельных вариантов произведения. Дальше можно вести счет по редакциям отдельных частей. Подчас нельзя установить цельных редакций даже в границах одной части, где отдельные эпизоды имеют различное количество редакций.

    Начав с 1-й части, Толстой прежде всею отбросил вступление, которым начинался пятый вариант,—выставку в зоологическом саду — и вернулся к тому, которое имелось в предпоследнем варианте,—к пробуждению Степана Аркадьича Алабина (все еще сохраняется эта фамилия) на другой день после ссоры с женой. Выставка создана для того, чтобы заострить внимание на новой сюжетной линии будущего Левина, и в первых сценах она оправдала свое назначение. При дальнейшей работе предстояло правильно сочетать две сюжетные линии, построенные на контрастах. При таком положении начинать с одного из главных сюжетов было бы трудно, потому что слишком отдалялось его взаимодействие с противоположным. Самым удачным оказывался зачин с. нейтральной темы будущих Облонских, сразу переплетавшей центральные сюжетные линии. Правильное начало имеет для художника первостепенное значение, и не случайно Толстой, вернувшись к Алабиным, пишет заново первую сцену и не один раз будет ее перерабатывать.

    В этой стадии труда внимание автора приковано к 1-й части. Прежде готовый материал, который можно было использовать в новом варианте, откладывался, „бронировался” без какой-либо предварительной переработки. Теперь Толстой собирает из запаса все, что может оказаться полезным, и во многих случаях создает новое на заготовленном раньше фундаменте.

    И рукописи первого варианта, вошедшие в схему второго, и весь второй вариант („Молодец баба”), и весь пятый (самый большой) в той или иной степени использованы при окончательном формировании частей романа. А поскольку части обрабатывались в разное время, Толстой обращался к этому материалу несколько раз.

    Метод работы изменился после пятого варианта, а потому следующую за ним рукопись начала романа можно рассматривать как шестую редакцию 1-й части. В седьмой редакции ее Толстой, не прерывая работы над 1-й частью, начал создавать 2-ю часть, тот ее раздел, который в первых двух вариантах был началом романа,— сцену в салоне Бетси Тверской и дальнейшие события. Всего над первой частью Толстой работал в рукописях на протяжении десяти редакций. Не сохранившуюся корректуру, лично правленную автором, можно считать одиннадцатой редакцией и, наконец, просмотр журнального текста для отдельного издания — двенадцатой. Не менее сложной была работа и над другими частями романа.

    Восстановление только внешней канвы творческого процесса уже красноречиво свидетельствует о грандиозности груда великого писателя.

    В. А. ЖДАНОВ

    Раздел сайта: