Чемъ люди живы
(Въ журнале "Детскiй Отдыхъ". Москва, 1881, т. III, стр. 407--434).
Новое произведенiе гр. Л. Н. Толстаго, на которое, конечно, съ жадностiю бросились все его почитатели, произвело на этотъ разъ особенно сильное впечатленiе. Когда этотъ голосъ раздается среди шума нашей литературы, онъ всегда покрываегъ этотъ шумъ, покрываетъ не блескомъ и трескомъ, а темъ тономъ искренности и простоты, передъ которымъ все другiя, и даже громкiя речи вдругъ начинаютъ казаться напускною реторикой, умышленною шумихой. Но на этотъ разъ въ маленькомъ разсказе Л. Н. Толстаго послышалась еще особая нота, такая глубокая и нежная, что она схватила за сердце самыхъ равнодушныхъ. Самое главное достоинство всего разсказа есть, конечно, удивительная сердечная теплота, и легко видеть, что эта теплота находится въ прямой связи съ занятiями гр. Л. Н. Толстаго въ последнее время, о которыхъ, вероятно, знаютъ многiе читатели, съ занятiями тою книгой, изъ которой взяты восемь эпиграфовъ, сгоящiе передъ разсказомъ. Евангельскiй духъ, евангельская точка зренiя,-- вотъ что поразило читателей, поразило неожиданно и неотразимо. Неожиданно потому, что этотъ духъ едва въ насъ теплится, давно заглушенъ и ежедневно заглушается другими влiянiями; неотразимо потому, что онъ явился въ действительно художественной форме, т. е. самой ясной и выразительной изъ всехъ формъ.
Чемъ люди живы? Они живы любовью, и разсказъ состоитъ въ изображенiи этой животворной любви.
И любовь скрепляется и растетъ; нищiй оказывается ангеломъ, а девочки заменяютъ самыхъ лучшихъ дочерей для своей воспитательницы.
И вотъ, эти подвиги и действiя любви изображены совсею ясностiю, то есть изображены не одни внешнiе поступки, а самыя души людей и то, что происходитъ въ этихъ душахъ. Въ нихъ проявилось чувство действительной любви, чистой, безкорыстной и простой, и оно-то приводитъ читателя въ умиленiе.
Заметимъ, однакоже, что нетъ ничего необыкновеннаго въ томъ, что тутъ разсказано. Городскому жителю, и вообще достаточному человеку съ удобной квартирой и правильнымъ хозяйствомъ, конечно, покажется труднымъ взять бедняка съ улицы и разделить съ нимъ и свое жилье и свои занятiя. Но между бедняками, и простыми и даже образованными, такiе случаи гораздо возможнее и не въ диковинку. Точно также даме, имеющей грудного ребенка, не придетъ и въ голову кормить еще другихъ детей, когда она, можетъ быть, не хочетъ кормить и своего. Обставляя свою жизнь удобствами и усложняя ее, мы, очевидно, ставимъ помехи сближенiю людей и делаемъ тяжелымъ и даже невозможнымъ то взаимное участiе, которое совершенно просто делается у крестьянъ и бедняковъ.
Итакъ, въ разсказе Л. Н. Толстаго не совершаются какiе-нибудь чрезвычайные жертвы и подвиги. Да и люди, которые здесь действуютъ, не имеютъ въ себе ничего героическаго; это - самые обыкновенные люди, скорее маленькiе, чемъ большiе люди, по размерамъ своихъ душъ. Сапожникъ Семенъ - добрый, но простой малый, любящiй иногда выпить, какъ все сапожники. Матрена - женщина хозяйственная, говорливая, любопытная и немножко сварливая,-- словомъ, обыкновеннейшая женщина. Купчиха тоже отличается только добродушiемъ и мягкостiю, развившимися среди менее заботливой и трудной жизни. Во всемъ этомъ нашъ авторъ остался веренъ самому себе. Главный фонъ всехъ произведенiй Л. Н. Толстаго есть описанiе самыхъ обыкновенныхъ людей и самыхъ обыкновенныхъ событiй.
а прямо, какъ на равныхъ, какъ на братьевъ, какъ на своихъ. Онъ даже сталъ говорить ихъ языкомъ, такъ же, какъ онъ здесь думаетъ ихъ мыслями и чувствуеть ихъ чувствами. Тонъ разсказа поэтому несколько уклоняется отъ прямого тона самого художника; это собственно - народный разсказъ, пересказанный Л. Н. Толстымъ. Пересказъ этотъ, однако, таковъ, что народное сказанiе делается въ немъ для насъ вполне понятнымъ, исполненнымъ глубокаго смысла, какого мы никогда не сумели бы найти въ простомъ народномъ сказанiи. Мы вдругъ начинаемъ понимать, чемъ живутъ эти люди, на чемъ держится эта простая жизнь, какiя чувства и мысли составляютъ ея опору, руководство, отраду, ея главное зерно. Они живутъ - духомъ Христовымъ; они въ немъ видятъ главный смыслъ жизни; они искренно исповедуютъ ученiе любви, какъ верховное правило действiй и мыслей; они следуютъ наставленiямъ ангеловъ. Словомъ, они хотя и малые и слабые люди, но истинные христiане. Вотъ что обнаруживается для насъ изъ разсказа съ неотразимою художественною выпуклостiю. Въ этомъ смысле следуетъ сказать, что художникъ не только не заставляетъ насъ смотреть на описанныя лица сверху внизъ, но, напротивъ, поднимаетъ насъ до уровня этихъ лицъ, даетъ намъ чувствовать въ ихъ мысляхъ и действiяхъ веянiе истинной жизни, внушаетъ намъ, что отъ насъ самихъ, пожалуй, постоянно несетъ "мертвымъ духомъ", и что сапожникъ Семенъ со своею семьею более достоинъ общества ангеловъ, чемъ мы съ вами, любезный читатель.
Вотъ въ чемъ, мне кажется, главная прелесть и новость разсказа Л. Н. Толстаго.