Интериоструктуры лирического выражения как сфера проявления национальной специфики художественного текста
В. Р. Аминева (Казань)
В современной компаративистике обосновывается возможность наряду с постановкой проблем общей типологии, требующих строго системного и исторического подхода, обращения и к вопросам частной типологии, когда предметом сопоставления являются отдельные элементы художественных систем и исследование ведется в диахроническом аспекте. Для подобного анализа мы выбрали фрагменты в произведениях Толстого и татарских писателей начала ХХ века, представляющих собой манифестацию субъектно-персонажного мировидения, субъектного восприятия и интерпретации событий.
Два определяющих переживания человека нового времени (всеохватывающее переустройство социальных порядков и кризис прежней мирокартины) преобразованы русскими и татарскими писателями в экзистенциальную, интеллектуальную, моральную, психологическую биографию героев как носителей глубочайших проблем своей эпохи. Интеллектуально-духовное самопознание человека и познание мира приобретает первостепенную экзистенциальную функцию в сюжетной истории персонажей.
себе и другим и т. д. Системогенерирующий фактор изображаемых писателем психологических драм - логика бинарных моделей (свободы и необходимости, судьбы и случая, духовного и материального, явления и сущности, мгновения и вечности, конечного и бесконечного и др.) и "отсутствие нейтральной аксиологической сферы". Таковы, например, состояние внутреннего распада и хаоса, в котором оказывается Пьер после дуэли с Долоховым и расстрела пленных, социальные драмы, переживаемые Левиным и другими искателями-утопистами или представителями просветительско-морализующей культурной традиции (Болконским, Нехлюдовым и др.). Противопоставление универсальных оппозиций лежит в основе всех попыток героев концептуализировать явления действительности и свой собственный душевный опыт. Так, жизненная история Пьера Безухова, по словам Г. Б. Курляндской, дается под углом зрения соотнесения "сознания" и "деятельности". Андрей Болконский постоянно оказывается перед выбором между двумя моделями поведения: "жить для других" или "жить для себя".
Таким образом, духовно-нравственные и интеллектуальные процессы, происходящие в сфере психологического осознания героев Толстого, как и других русских писателей Х1Х, документируют особый тип отношений, который на языке структурно-семиотических теорий можно определить как дизъюнкцию (отношение или/или), что обусловлено дуалистичностью (определение Ю. М. Лотмана и Б. А. Успенского) или дихотомичностью (термин И. П. Смирнова) русского мышления, не допускающего ничего промежуточного, плавного, смешанного.
Нами установлено, что в произведениях татарских писателей модель мира создается особым типом отношений, названным И. П. Смирновым отрицанием конъюнкции, означающим, что у двух множеств нет ничего общего, что два явления несовместимы, существуют изолированно. Эпистемологическая связь, характерная для отрицания конъюнкции, конструирует в прозе татарских писателей отношения между человеком и миром, трансцендентным и эмпирическим, физическим и метафизическим и т. д. Такой характер корреляции анализируемых семантических категорий обусловлен своеобразием национального мировосприятия, ролью религии в жизни людей, влиянием социальных и исторических условий рубежа веков1
Человек в произведениях Г. Ибрагимова, М. Гафури, Ф. Амирхана и др. предстает человеком отчужденным: как социальное существо он выпадает из коллектива, как член родоплеменного союза человек в этом мире бесконечно одинок. Например, сопричастность Зыи, героя романа Г. Ибрагимова "Молодые сердца", открывшимся ему ценностям (свободе, красоте, любви) и одновременно отторгнутость от них находит выражение в монологах, которые можно интерпретировать как развернутую метафору исступленной молитвы. Но текст структурируется так, что всякое и-отношение, складывающееся между героем и Богом, к которому он обращается за помощью, тут же дезавуируется в качестве лишь формального акта объединения: "О, всемогущий аллах, где ты? Где ты? Видишь ли ты наше горе? Ты создал нас не для жизни, а со дня рождения обрек нас на муку!" 2 Наконец, как личность человек отчуждается от своего "я", входит в противоречие с самим собой. Марьям дает согласие на брак с Фахри в состоянии какого-то нравственного затмения ("нет ни зла, ни добра; нет ни друзей, ни врагов; нет ни любви, ни ненависти) или самоотчуждения ("потеряв себя, я потеряла и тебя, и нашу любовь").
литературоведения. В произведениях русских писателей нами обнаружено сложное взаимодействие экстенсиональных и интенсиональных трансформаций. Конгруэнтность двух психологических моделей "я в мире" и "мир во мне" проявляется в романах Толстого на разных уровнях художественной структуры текста и определяет, в частности, пути нравственно-духовного и интеллектуального развития героев. В прозе татарских писателей начала ХХ века отношения между героем и попадающими в поле его зрения и действий объектами строятся по преимуществу на интенсиональной основе, что определяет все особенности поэтики повествования: интонационно-стилистический план произведений, организацию пространственно-временных отношений, принципы изображения других героев (они даются не в "предметно-назывном", номинативном обозначении, но главным образом субъектно, через повествователя). Например, в повести М. Гафури "Черноликие" все происходящее с Галимэ передано от лица ее брата, существует в его воспоминаниях, отражает круг доступных ему эмпирических данных. Действующие лица, таким образом, предстают, в особом персонажном повествовании, поэтому они мотивированы не столько своим характером, сколько тем видением жизни, которое присуще рассказчику. Соответственно мотивный ряд, телеологический уровень произведений татарских писателей начала ХХ века организован субъективными, гносеологическими рядами, а не онтологическими, объективными жанровыми законами и принципами художественного мышления, как в русском романе.
Таким образом, сопоставление интериоструктур лирического выражения в произведениях Толстого и татарских писателей первой трети ХХ века дает яркое представление о своеобразии национального "космо-психо-логоса" (Г. Гачев), а также раскрывает специфику национально-исторического содержания русской и татарской прозы классического периода.
Примечания
1См.: Аминева В. Р. Мир и человек в романах русских и татарских писателей //Проблемы изучения и преподавания литературы в вузе и школе: ХХ1 век: Сб. науч. тр. Саратов, 2000. С. 356-360.