ПИСЬМО РЕВОЛЮЦIОНЕРУ.
Получилъ ваше интересное письмо и очень радъ случаю ответить на него.
Вы говорите, первое, что правильно понятый эгоизмъ это — благо всехъ, и что эта истина съ разрушенiемъ стараго строя быстро войдетъ въ сознанiе людей. А какъ только истина эта войдетъ въ сознанiе людей, такъ и наступитъ общее благо. Второе то, что умъ человеческiй можетъ придумать условiя общежитiя, при коихь эгоизмъ одного человека не будетъ вредитъ другому. И третье то, что при этихъ придуманныхъ условiяхъ общежитiя можетъ, какъ вы выражаетесь, иметъ место до известной степени и элементъ принужденiя, т. е. что для того, чтобы люди исполняли требованiя придуманнаго теоретиками наилучшаго устройства, можно и должно употреблять насилiе.
разсужденiя сотенъ, тысячъ людей, считающихъ себя руководителями человечества. А между темъ все три положенiя эти суть не что иное, какъ самыя странныя и ни на чемъ не основанныя суеверiя. Не говорю уже о произвольности утвержденiя о томъ, что эгоизмъ, т. е. начало раздора и разъединенiя, можетъ привести къ согласiю и единенiю, ни о странности столь распространеннаго суеверiя о томъ, что небольшая кучка людей, большей частью не лучшихъ, а худшихъ, можетъ придумывать наилучшее устройство жизни для миллiоновъ людей, самое допущенiе употребленiя насилiя для введенiя придуманнаго устройства, тогда какъ такихъ придуманныхъ устройствъ сотни противоположныхъ одно другому, уже ясно показываетъ всю безосновательность и произвольность этихъ странныхъ суеверiй.
Люди видятъ несправедливость и бедственность положенiя рабочаго народа, лишеннаго возможности пользоваться произведенiями своего труда, отбираемыми отъ него меньшинствомъ властвующихъ и капиталистовъ, и придумываютъ средства измененiя и исправленiя этого положенiя огромнаго большинства человечества. И вотъ для измененiя и исправленiя такого положения предлагаются различными людьми различные прiемы общественнаго устройства. Одни предлагаютъ конституцiонную монархiю съ соцiалистическимъ устройствомъ рабочихъ, — есть и такiе, которые отстаиваютъ неограниченную монархiю, другiе предлагаютъ республику съ различными устройствами: меньшевики, большевики, трудовики, максималисты, синдикалисты, третьи предлагаютъ прямое законодательство народа, четвертые — анархiю съ комунальнымъ устройствомъ и мн. др. Каждая партiя, зная наверно, что нужно для блага людей, говоритъ: только дайте мне власть, и я устрою всеобщее благополучiе. Но несмотря на то, что многiя изъ этихъ партiй находились или даже и теперь находятся во власти, всеобщее обещанное благополучiе все не устраивается, и положенiе рабочихъ продолжаетъ одинаково ухудшаться. Происходить это отъ того, что властвующее меньшинство, какъ бы оно ни называлось, неограниченной монархiей, конституцiей или республикой демократической, какъ во Францiи, Швейцарiи, Америке, находясь во власти и руководясь свойственнымъ людямъ эгоизмомъ, естественно употребляетъ эту власть для удержанiя за собой посредствомъ насилiя техъ выгодъ, которыя прiобретаются и не могутъ иначе прiобретаться, какъ въ ущербъ рабочаго народа. Такъ что при всехъ революцiяхъ и переменахъ правленiй переменяются только властвующiе: на место однихъ садятся другiе, положенiе же рабочаго народа остается все то же53). Такъ это было во Францiи, въ Англiи, Германiи, Америке, такъ это теперь съ особенной очевидностью проявляется въ Россiи. Теперь верхъ одержала деспотическая партiя, и она естественно употребляетъ все свои силы на борьбу съ противными партiями и не заботится объ улучшенiи положенiя народа. Если бы верхъ былъ за конституцiоналистами, было бы то же самое: они боролись бы съ реакционерами и социалистами и точно такъ же не заботились бы объ улучшенiи положенiя народа. То же бы было, если бы верхъ былъ за республиканцами, какъ это и было во Францiи при Большой и всехъ последующихъ революцiяхъ, какъ это происходило и происходить везде. Какъ только дело решается насилiемъ, насилiе не можетъ прекратиться. Насилуемые озлобляются противъ насилующихъ и, какъ только имеютъ къ тому возможность, употребляютъ все свои силы на борьбу съ теми, кто насиловалъ ихъ. Происходить это потому, что, при решенiи дела насилiемъ, победа всегда остается не за лучшими людьми, а за более эгоистичными, хитрыми, безсовестными и жестокими. Люди же эгоистическiе, безсовестные и жестокiе не имеютъ никакихъ основанiй для того, чтобы отказаться въ пользу народа отъ техъ выгодъ, которыя они прiобрели и которыми пользуются. Выгоды же, которыми пользуются властвующiе, всегда въ ущербъ народу. Такъ что мешаетъ освобожденiю народа отъ того угнетенiя и обмана, въ которыхъ онъ находится, никакъ не то, что нехорошо придумано впередъ то или другое устройство общества, а то, что то или другое устройство вводится и поддерживается насилiемъ. И потому естественно казалось бы людямъ, желающимъ освобожденiя народа, заботиться не о придумыванiи наилучшаго устройства жизни освобожденнаго отъ порабощенiя народа, а изыскивать средства избавленiя народа отъ того насилiя, которое порабощаетъ его.
Въ чемъ же состоитъ то насилiе, которое порабощаетъ народъ, и кто производить его? Казалось бы очевидно, что сотни властвующихъ, правителей и богачей, не могутъ заставлять большiе миллiоны рабочихъ покоряться имъ, и что если сотни властвуютъ надъ миллiонами, то насилiе, совершаемое надъ миллiонами рабочаго народа, совершается не непосредственно кучкой властвующихъ, а самимъ народомъ, который какими то сложными, хитрыми и искусными мерами приводится въ то странное положенiе, при которомъ чувствуетъ себя вынужденнымъ совершать насилiе самъ надъ собой. И потому казалось бы естественно людямъ, желающимъ избавленiя народа отъ его порабощенiя, изследовать прежде всего причины этого самоугнетенiя и постараться устранить ихъ. А между темъ горы книгъ написаны и пишутся Марксами, Жоресами, Каутскими и другими теоретиками о томъ, какимъ, по открываемымъ ими историческимъ законамъ, должно быть человеческое общество и какъ оно должно быть устроено, о томъ же, какъ устранить главную, ближайшую, основную причину зла, — насилiе, совершаемое рабочими самими надъ собой, не только никто не говоритъ, но напротивъ все допускаютъ необходимость того самаго насилiя, отъ котораго и происходитъ порабощенiе рабочаго народа.
Такъ что, какъ ни странно это сказать, но нельзя не видеть того, что все горы соцiалистическихъ, политическихъ, экономическихъ сочиненiй, исполненныхъ эрудицiи и ума, въ сущности суть не что иное, какъ только пустыя, ни на что ненужныя, притомъ еще и очень вредныя писанiя, отвлекающiя человеческую мысль отъ естественнаго и разумнаго пути и направляющiя ее на путь искусственный, ложный и губительный. Все эти писанiя подобны тому, что бы делали люди, у которыхъ не было бы другой земли кроме земли изъ-подъ леса, если бы люди эти, вместо того, чтобы корчевать эту землю занимались бы разсужденiями и спорами о томъ, какими ра стенiями засеять и засадить эту землю, когда она сама собой — по предлагаемому историческому закону, сделается удобной для хлебопашества. Ученые люди придумываютъ наилучшее будущее устройство жизни людей, порабощенныхъ насилiемъ, старательно обсуживая все подробности будущаго устройства и горячо споря другъ съ другомъ о томъ, какимъ должно быть это будущее устройство, но ни слова не говорятъ о томъ насилiи, при существованiи котораго немыслимо никакое будущее устройство общественной жизни, никакое улучшенiе положенiя рабочаго народа.
Для улучшенiя положенiя рабочаго народа нужно одно: не разсужденiе о будущемъ устройстве, а только освобожденiе самого себя отъ того насилiя, которое онъ по воле властвующихъ производитъ самъ надъ собой.
что перестанетъ участвовать въ какомъ бы то ни было насилiи, для какихъ бы то ни было целей, при какихъ бы то ни было условiяхъ. А какъ же сделать то, чтобы люди не делали насилiй, не участвовали въ нихъ для какихъ бы то ни было целей, при какихъ бы то ни было условiяхъ? Для этого есть только одно средство: средство это въ томъ, чтобы люди поняли про себя, что они такое, и вследствiе этого признали бы, что они всегда при какихъ бы то ни было условiяхъ должны и чего никогда ни при какихъ условiяхъ не должны делать, въ томъ числе и всякаго рода насилiя человека надъ человекомъ, несовместимаго съ сознанiемъ человекомъ своего человеческаго достоинства.
Для того же, чтобы люди поняли, кто они такiе, и вследствiе этого признали бы, что есть дела, которыя они всегда должны делать, и такiя, какiя они никогда ни при какихъ условiяхъ не должны делать, въ томъ числе и насилiе человека надъ человекомъ, нужно то самое, что отрицаете и вы и ваши учителя-руководители: нужна соответственная времени, т. е. степени умственнаго развитiя людей, религiя.
Такъ что избавленiе рабочаго народа отъ его угнетенiя и измененiе его положенiя можетъ быть достигнуто никакъ не проэктами наилучшаго устройства и еще менее попытками введенiя этого устройства насилiемъ, а только однимъ: темъ самымъ, что отрицается радетелями народа, утвержденiемъ и распространенiемъ въ людяхъ такого религiознаго сознанiя, при которомъ человекъ признавалъ бы невозможность всякаго нарушенiя единства и уваженiя къ ближнему и потому и нравственную невозможность совершенiя надъ ближнимъ какого бы то ни было насилiя. А такое религiозное сознанiе, исключающее возможность насилiя, казалось бы, легко могло быть усвоено и признано не только христiанскимъ, но и всемъ человечествомъ нашего времени, если бы не было, съ одной стороны, суеверiя лжерелигiознаго, а съ другой — еще более вреднаго суеверiя лженаучнаго.
Вы говорите, что правильно понятый эгоизмъ — это благо всехъ, что не можетъ вполне наслаждаться своимъ счастьемъ человекъ, если общество страдаетъ, что будущее желательное общество должно быть построено на труде и солидарности всехъ. Все это совершенно справедливо, но достигается это только религiознымъ чувствомъ, основа котораго есть любовь, а никакъ не насилiемъ, которое одно мешаетъ установленiю такого общества.
Для того же, чтобы народъ могъ освободиться отъ того насилiя, которое онъ по воле властвующихъ производитъ самъ надъ собой, нужно, чтобы среди народа установилась соответствующая времени религiя, признающая одинаковое божественное начало во всехъ людяхъ и потому не допускающая возможности насилiя человека надъ человекомъ. О томъ же, какъ народъ устроится, когда онъ освободится отъ насилiя, подумаетъ онъ самъ, когда освобожденiе это совершится, и безъ помощи ученыхъ профессоровъ найдетъ то устройство, которое ему свойственно и нужно.
Левъ Толстой.
Примечания
Письмо это было ответом на полученное Толстым письмо от Вруцевича, содержавшее возражения против учения о непротивлении злу насилием. Как видно по рукописным датам, Толстой работал над ним от 26-го по 29 января 1909 г. В дневнике H. Н. Гусева и самого Толстого нет никаких сведений о работе над этим письмом. Письмо Вруцевича не сохранилось. Статья впервые была напечатана в 12 издании сочинений Толстого (1911 г.) т. XX, стр. 442. В настоящем издании печатается по рукописи № 5 с исправлениями ошибок переписчиков по предыдущим рукописям.
Стр. 264, строка 46. «Прекрасная книга Лозинского».
— публицист и философ, автор большого количества статей (в «Мире божьем», «Образовании», «Русском богатстве», «Вестнике воспитания») и книг: «Что же такое, наконец, интеллигенция? Критико-социологический опыт». (СПБ. 1906) и «Итоги парламентаризма» (СПБ. 1908). Последнюю книгу Толстой читал в январе 1909 г.: «Читал Лозинского. Необыкновенно хорошо. Только жалко, что слишком бойко газетно, журнально. Предмет же настолько важный, что требует самого серьезного, строгого отношения». (Дневник 22 января): «Читал два дня Лозинского и очень одобрял. Написал ему письмо» (Дневник 24 января: письмо см. т. 79).
В ГТМ (папка 119, № 3) хранятся следующие рукописи, относящиеся к статье: «Письмо революционеру»:
№ 1. Автограф. 6 листов, текст с обеих сторон, бумага разного формата: обыкновенная писчая бумага, почтовая бумага большого формата с линейками и узенькой клеточкой, обыкновенная почтовая бумага, отрезок 8° от бумаги с синей продолговатой клеткой.
Над текстом рукой Гусева написано: «Письмо Вруцевичу». Под текстом той же рукой: «26 янв. 09».
№ 2. Машинопись — копия с автографа. 8 листов обыкновенной писчей бумаги 4°. Пагинации нет. В тексте не хватает двух листов, перешедших в следующие копии: лист, который лежал после 3-го, перешел в рукопись № 3, и последний (9-й) — в рукопись № 5 с окончательной пагинацией 16.
На обложке карандашом рукой Гусева: «Письмо Вруцевичу. 27/I 09».
№ 3 Машинопись — копия с № 2. 10 листов обыкновенной писчей бумаги 4°. Пагинация карандашом: 1—10. Л. 2 перешел в копию № 5, верхняя половина л. 7 наклеена на л. 9 в копии № 5. Лист с первоначальной пагинацией 11 переложен из этой копии в № 5. На четвертом по порядку текста листе пропущена пагинация.
Названия нет. Много правки.
На обложке карандашом рукой Гусева: «Письмо Вруцевичу. 28/I 09».
— копия с некоторых листов предыдущей копии. 10 листов, из которых 3 срезка разной величины, а остальные 4°. Много правки.
На обложке карандашом рукой Гусева: «Письмо Вруцевичу. 29/I 09».
№ 5. Машинопись, полный текст. 16 листов обыкновенной писчей бумаги 4° с пагинацией карандашом 2—16 (первый лист не имеет пагинации). Состав сборный: л. 1 отдельно переписан с л. 1 из № 3, л. 2 переложен из № 3, лл. 3 — 4 переписаны с копии № 4, л. 5 переписан с № 3, лл. 6 и 7 переписаны с № 4, л. 8 склеен (верхняя часть — отрезок от листа из копии № 3, нижняя часть — отрезок от листа из копии № 4), л. 9 см. выше, лл. 10—14 переписаны с копии № 4, лл. 15 и 16 см. выше.
На обложке карандашом рукой Гусева: «Письмо революционеру» (подчеркнуто синим карандашом). Дата синим карандашом чужой рукой: «26 Янв. 1909 г.».
Сноски
«Итоги Парламентаризма»,