[О ХАРАКТЕРЕ МЫШЛЕНИЯ В МОЛОДОСТИ И В СТАРОСТИ.]
Когда мы молоды и не знаемъ всехъ безчисленныхъ сторонъ жизни, мы много думаемъ, не встречая препятствiй и возраженiй самой жизни, которую мы не знаемъ; мы делаемъ сложные выводы, мы далеко заходимъ на пути мышленiя; мы умны и знаемъ это – и это даже правда. Но съ годами (ежели мы не были ленивы душою), мы узнаемъ много новыхъ сторонъ жизни, много различныхъ взглядовъ, безчисленное количество возраженiй на пути мысли, и на каждомъ шагу мы натыкаемся на непонятное, неразрешимое, необъятное. Мы мало думаемъ и много созерцаемъ.
Говоритъ, что съ годами глупеютъ.
Думы молодости выражаются логической последовательностью слова, думы старости выше и потому вне области слова. Въ молодости только возможны планы пересозданiя людей – воспитанiемъ, новымъ экономическимъ или гражданскимъ устройствомъ общества; въ старости же человекъ чувствуетъ и надъ собой тотъ неумолимый законъ природы, который царствуетъ надъ растеньемъ и животнымъ, и созерцаетъ его. Весь трудъ жизни привелъ старика къ этому. Глупее или умнее онъ сталъ, чемъ былъ въ молодости? Глупее потому, что онъ ближе сталъ теперь къ животному и растенiю, но мудрее потому, что онъ делается сознательнымъ животнымъ и растенiемъ.
душой искать и ловить истину, какъ бы неясно она не выразилась, когда истина такъ высоко, что неудобно входитъ въ рамку человеческихъ словъ. —
Комментарий
Рукопись, автограф Толстого, занимает пол-листа писчей бумаги, без фабричного клейма и водяных знаков; верхняя часть листа, приблизительно четверть, оторвана. Заглавия не имеется. По почерку скорее можно отнести к началу 1860-ых гг. (1862—1863 гг.) Хранится в архиве Толстого в Всесоюзной библиотеке им. В. И. Ленина. (Папка 11, 8.)