[ПИСАНИЯ, ОТНОСЯЩИЕСЯ К ПРОЕКТУ ОСВОБОЖДЕНИЯ ЯСНОПОЛЯНСКИХ КРЕСТЬЯН.]
1. [Заметка о фермерстве.]
Фермерство съ оставленiемъ земледельцовъ собственниками такихъ участковъ, при которыхъ они не были бы поставлены въ необходимость искать средствъ къ пропитанiю. —
При контракте всегда одна сторона имеетъ более правъ и влiянiя на другую, и одна зависитъ отъ другой —
Въ отношенiи контракта по обработке поземельной собственности, справедливее, чтобы работающая имела бòльшее влiянiе. Такъ надо освободивъ крестьянъ поставить ихъ. Для этаго укрепить за ними необходимое количество земли. Укрепивъ ее, помещикъ будетъ въ зависимости отъ ихъ работы и принужденъ будетъ, — большой по величине, малый по незначительности, — отдать имъ. Кому онъ отдастъ? Не всемъ равно. Способнейшимъ. — Выходитъ фермерство съ собственностью. — Дворянинъ не можетъ быть земледельцемъ, ибо будетъ на равне съ низшимъ классомъ — вражда; демократiя невозможна[208] по неравенству образованiя. Двор[янинъ] будетъ же защит[никомъ] крестьянъ, потому что его земля будетъ въ рукахъ ихъ. —
Пролетарiатъ существующiй въ общине скрытымъ насильно.
2. [Заметки к вопросу о порядке и условиях освобождения.]
[А]
Помещикъ отделяетъ на крестьянскую общину известную часть земли, не менее назначеннаго закономъ minimum’а по 41/2 дес[ятинъ] на тягло. Исключая 1/2 дес. на душу, который онъ отдаетъ безплатно въ полную собственность общины, за остальную землю полагается справочная наемная цена съ десятины, которую уплачиваетъ ежегодно община, и сверхъ того на то число летъ, которое необходимо для выкупа изъ залога въ кредит[номъ] устан[овленiи] именiя, разделяется местная ценность десятины, и таковой процентъ ежегодно въ уплату за собственность земли вносится крестьянами — по числу земли, наход[ящейся] въ общине. —
Крестьяне увольняются отъ всехъ повинностей помещику. —
Именiе не можетъ быть перезакладываемо. —
Сумма, выплачиваемая помещику, прямо платится въ Кредитное установленiе. Ежели не достаетъ оной, то часть долга остается на земле помещика, и онъ уплачиваетъ проценты съ нея. — Ежели она превышаетъ оную, то пом[ещикъ] гражданскимъ порядкомъ контракта ведается съ крестьянской общиной. —
Крестьяне поступаютъ въ веденiе М[инистерства] Г[осударственныхъ] И[муществъ].
Ежели Министерство Государственныхъ Имуществъ несогласно весь долгъ принять на крестьянъ съ землею, то по согласiю съ Кредитнымъ установленiемъ разделяютъ долгъ, частью на крестьянскую, частью на помещичью землю. —
Условiе со стороны крестьянъ должно быть добровольно. —
Помещикъ, въ случае неуплаты крестьянъ, можетъ по урочной работе удовлетворять себя.
По истеченiи срока выкупа изъ Кредитнаго установленiя крестьяне съ землей свободны.
[Б]
Пом[ещикъ] 1) освобождаетъ крест[ьянъ] и д[воровыхъ] отъ всехъ къ себе повинностей.
1/2 дес. на душу безплатно, отдавая ее [въ] полную собств[енность] всей кресть[янской] общине.
3) Отделяетъ крестьянской общине не менее 41/2 дес. на тягло, или ту землю, которой они въ настоящее время пользуются, на следующихъ условiяхъ, ежели крестьянская община на то будетъ согласна:
а) община платитъ помещику въ продолженiи известнаго срока наемную справочную плату ежегодно за каждую десятину;
в) сверхъ того платитъ съ каждой десятины процентъ погашенiя[209] не менее какъ на 20 летъ.
4) Именiе поступаетъ въ веденiе Государственныхъ имуществъ.
5) По истеченiи означеннаго числа летъ крестьяне[210] освобождаются отъ всехъ обязанностей къ помещику и получаютъ полную собственность отделенной имъ земли.
6) Въ именiи заложенномъ ежели М[инистерство] Г[осударственныхъ] И[муществъ] найдетъ достат[очнымъ] обезпеченiе крест[ьянской] земли за долгъ, принимаемый имъ на себя, и ежегодная плата равняется или превышаетъ плату К[редитному] у[чрежденiю], то оно[211] беретъ весь долгъ на себя.[212] Ежели Министерство Государственныхъ Имуществъ не найдетъ достаточнымъ обезпеченiемъ долга крестьянскую землю, то [можетъ] разложить долгъ Кредитному установленiю по ценности земли на помещичыо и крестьянскую землю. Въ случае недостатка крестьянской платы для уплаты Кредитному установленiю, долгъ также разлагается по числу земли. То есть часть его беретъ на себя Министерство Государственныхъ Имуществъ, а часть остается на помещике.
7) Для уплаты помещику крестьянскаго долга должна быть утверждена плата за урочную работу, которой крестьяне могутъ по взаимному согласiю удовлетворять помещика и которую, въ случае недоимокъ, имеетъ право требовать помещикъ.
8) Дворовые вступаютъ въ общину; но земли сверхъ той, которая дается крестьянамъ, на нихъ не разсчитывается. — Плата ихъ за выкупъ земли определится общиной. —
3. Предложенiе крепостнымъ мужикамъ и дворовымъ сельца Ясной Поляны Тульской губернiи, Крапивенскаго уезда.
Господь Богъ вложилъ мне въ душу мысль отпустить васъ всехъ на волю. — Ежели бы можно было поехать въ судъ сейчасъ же, написать вамъ отпускную и отдать ее вамъ — я бы такъ и сделалъ. Но я советовался съ умными и старыми людьми объ этомъ деле, и они мне растолковали, что это вдругъ нельзя сделать, и отчего нельзя, и какъ надобно поступить.
Во-первыхъ, какъ вы знаете, именье мое, и земля, и вы заложены въ Опекунской советъ на сумму около 20.000, и до техъ поръ пока эти деньги не заплатятся, я не имею права отпускать васъ на волю. Во-вторыхъ, ежели бы даже именье не было заложено, и я бы могъ отпустить васъ на волю, для васъ бы самихъ было худо, ежели бы я отпустилъ васъ на волю безъ земли, на которой вы сидите и съ которой кормитесь, для васъ бы самихъ было хуже, чемъ теперь. Можетъ быть и не для всехъ было бы хуже — люди малосемейные, молодые, особенно мастеровые или ямщики, нашли бы себе заработки и безъ земли, и жили бы еще лучше, но большей части изъ васъ пришлось бы плохо, когда бы я у васъ землю свою отобралъ. Плохiе же мужики, которые сами собой и своимъ домомъ управляться не умеютъ и поведенiя нехорошаго, безъ земли совсемъ бы пропали. Отъ этаго то я и решилъ, что покуда изъ долга будетъ выходить именье — еще летъ 30, надо и вамъ откупать землю, на которой вы сидите и которую пашете по полторы десятины въ поле на тягло, такъ что, когда можно будетъ вамъ волю совсемъ дать, чтобы и земля, кроме селища, по полторы десятины въ поле, ужъ была не моя, а ваша собственная. — Такъ вотъ какъ я придумалъ: хотя я вамъ отпускной не могу еще дать законной, потому что долгъ на[213] именьи есть, я васъ отныне отъ всякой ко мне повинности освобождаю, такъ что ужъ вы мне ни барщины, ни столовыхъ, ни дворовой службы въ доме, ни оброковъ, никакихъ другихъ[214] повинностей справлять не будете; но будете мне ежегодно платить за мою землю, на которой вы сидите и которую въ крестьянскомъ поле обрабатывать[215] будете, кроме податей казне, ежегодно по 4 рубля серебромъ кругомъ за каждую и озимую, и яровую, и паровую, и луговую десятину; да кроме того по рублю серебромъ съ десятины будете платить въ счетъ выкупа ее отъ меня. Такъ что черезъ 30 летъ ужъ вы мне больше ничего платить не будете, и земля ваша будетъ. Дворовые мне оброка платить не будутъ, а въ томъ же разсчете съ мужиками будутъ платить за землю и за выкупъ ея и подушные сборы наравне со всеми. — Я делаю разсчетъ по десятинамъ, сколько мне за мою землю получать следуетъ, все равно какъ бы я ее всему вашему мiру, и дворовымъ, и мужикамъ, въ наемъ отдавалъ, а вами самими не владею; а ужъ вы мiромъ раскладывайте, кто сколько платить будетъ. Ежели же въ платеже недоимки будутъ, то я буду на столько, на сколько недоимокъ, земли отбирать. Ежели изъ дворовыхъ или кто изъ мужиковъ на заработки захочетъ итти куда нибудь въ городъ или дальнее место, и ему семейство позволитъ, то я всемъ паспорты куда бы то ни было выдавать буду.
Ежели у васъ будутъ споры по земле или по семейнымъ деламъ, то судить будетъ васъ мiръ; ежели будутъ дела дурныя, судейскiя, то судить будетъ судъ. Рекрутчину отбывайте мiромъ.
и за вашу работу вычитать буду изъ платы мне за вашу землю. Ежели не сходно — чужiе будутъ работать. —
Дворовыхъ стариковъ, старухъ и детей бездомныхъ,[216] будете содержать вы сами отъ мiра.
Подумайте объ этомъ деле, поговорите, посоветуйтесь съ старыми, умными людьми и черезъ три дня придите, скажите мне, что вы решили, согласны ли или нетъ, или что вамъ тутъ кажется неправда, не по закону написано, такъ научите меня, я поправлю и переменю. Ежели вы согласитесь, и Богу угодно будетъ исполнить мое желанiе, то я все, что тутъ написалъ и вамъ прочелъ, напишу въ контрактъ на гербовую бумагу, и въ суде закреплю, и клятву дамъ никогда не изменять, и въ завещаньи напишу, чтобы, ежели я умру, и наследники мои тоже бы держали. — — — — — — —
Я, нижеподписавшiйся, помещикъ Тульской губернiи, Крапивенскаго уезда, Поручикъ Графъ Л. Толстой, и мы, крестьяне и дворовые сельца Ясной Поляны, заключили следующее условiе: Я, Толстой, отдаю находящуюся въ владенiи крестьянъ мою землю въ полное распоряженiе крестьянскаго мiра, увольняю крестьянъ и дворовыхъ отъ всякой мне денежной или работной повинности и обязуюсь черезъ 30 летъ дать имъ всемъ отпускную. Въ случае неисполненiя однаго изъ cихъ условiй, я лишаюсь всякаго права не только на крестьянъ, но и на всю землю моего именiя; они же, крестьяне, обязуются платить мне ежегодно въ продолженiи 30 летъ по 5 рублей серебромъ за каждую десятину той земли, находящуюся въ ихъ владенiи.
4. [Отношение к Министру Внутренних Дел С. С. Ланскому по поводу проекта освобождения крестьян.]
Желая[218] выпустить на волю крестьянъ моихъ въ именiи, заложенномъ въ Опекунскомъ Совете, я избралъ способъ выкупа за землю, которой они владеютъ, и который продолжится 30 летъ, срокъ необходимый[219] для[220] выплаты[221] долга Опекунскаго Совета. —
Съ этой целъю я написалъ проэктъ условiя между мною и крестьянами, обязательства съ моей стороны, которое ставило бы тотчасъ же крестьянъ въ положенiе свободнаго сословiя, не уничтожая вместе съ темъ связи между землею и ими. —
Осмеливаясь предложить сей проэктъ на разсмотренiе Вашего Высокопр[евосходительства], имею честь покорнейше просить, по новизне этаго случая, о разрешенiи составленiя[222] и утвержденiя у крепостныхъ делъ таковаго условiя. —
Вопросы. землею на волю съ переводомъ на нихъ долга? И по сколько для того должно быть при каждой душе земли?
Отъ Мин[истерства] В[нутреннихъ] Д[елъ]: Можно ли заключить условiе съ мужиками? Можно ли завещать волю и завещать одному?[223] —
Вопросы въ М[инистерство] В[нутреннихъ] Д[елъ].
Можно ли заключить контрактъ съ крестьянами и дворовыми въ именьи, находящемся въ залоге, состоящiй въ томъ, что со дня заключенiя контракта, я отпускаю крестьянъ и дворовыхъ отъ всехъ повинностей къ помещику, отдаю имъ въ полное распоряженiе общины по 41/2[224] дес[ятины] земли на тягло и обязую ихъ платить мне въ продолженiи 30 летъ по 5 рублей съ десятины. Впродолженiи этихъ 30 летъ именiе выходитъ изъ залога, и я обязуюсь не перезакладывать его. По истеченiи же 30 летъ крестьяне свободны[225] и поступаютъ въ государственные съ землею. — Можно ли при заключенiи контракта написать вольную, действительную по истеченiи 30 летъ? — или въ контракте только положить условiемъ, что по истеченiи срока крестьяне свободны. —
Можно ли, ежели нельзя заключить контракта у крепостныхъ делъ, совершить таковое же домашнее условiе и утвердить его завещанiемъ?
Ежели это новый вопросъ, то можно ли о томъ подать докладную записку М[инистр]у В[нутреннихъ] Д[елъ]? —
Вопросы Оп[екунскому] С[овету].
Можно-ли разделить долгъ: часть на крестьянъ, часть на землю, которая останется у помещика?
—
Можно-ли всехъ отпустить съ переводомъ на нихъ долга, и какой для того minimum земли? —
5. Докладная записка [Товарищу Министра Внутреннихъ Делъ А. И. Левшину.]
Г-ну Товарищу Министра Внутреннихъ делъ Левшину.[226]
Имея желанiе уволить въ свободные хлебопашцы крестьянъ, полученныхъ мною по наследству отъ отца, въ именiи моемъ Тульской губернiи Крапивенскаго уезда, сельце Ясной Поляне, имею честь представить на разсмотренiе Вашего Превосходительства следующiй проэктъ контракта, основанный на статьяхъ 760, 761, 762 и 763 изъ Свода законовъ о состоянiяхъ.
«Мы, нижеподписавшiеся, крестьяне и помещикъ, заключаемъ сiе условiе въ томъ, что, 1) я, помещикъ, со дня совершенiя условiя, освобождаю крестьянъ и дворовыхъ отъ всехъ ко мне повинностей: сборовъ, оброковъ, барщины и т. д.; 2) отдаю крестьянамъ и дворовымъ по полдесятины на душу въ полную и вечную собственность всей общины; 3) отдаю въ полную собственность общины всю ту землю въ пахатныхъ поляхъ и лугахъ находящуюся, которой въ настоящее время пользуются крестьяне.
Отъ помещика Тульской губернiи Поручика Артиллерiи Графа Толстаго.
Мы, крестьяне, обязываемся: 1) платить помещику съ той земли пахатной и сенокосной которой мы пользуемся въ настоящее время, ежегодно[227] по 4 рубля серебромъ наемной платы съ десятины, что по ценности земель составляетъ 10 процентовъ съ капитала. —
2) Крестьянская община[228] обязана выкупить землю.
3) <Выкупъ сей зависитъ отъ воли крестьянъ. Они могутъ выкупить ее единовременно или на года, съ соблюденiемъ того разсчета, что, какая бы ни была сумма и черезъ сколько бы то ни было времени взнесена помещику сверхъ 10 процентной платы, сумма эта вычитается изъ суммы капитала земли, разсчитывая по 40 р. за десятину, а на остатокъ продолжается 10-процентная плата. Такъ что ежели бы крестьяне вносили по 5 р. съ десятины ежегодно, то въ первый годъ они бы уплатили по 1 съ капитала, въ 2-й 110, въ 3 — 121, 4 — 132, 5 — 147, 6 — 162, 7 — 178, 8 — 195, 9 — 215, 10 — 236, 11 — 260, 12 — 286, 13 — 315, 14 — 346, 15 — 381, 16 — 419 и наконецъ въ 17 годъ они бы заплатили всего 397, изъ которыхъ 358 на погашенiе остальнаго капитала, и получили бы въ полную собственность землю.
(Прим. >
4) Выходъ съ земли разрешается помещикомъ. —
5) Въ случае недоплаты процентовъ крестьянской общиной, она обязана по справочной цене выставлять для заработковъ означенной суммы работниковъ по требованiю помещика. —
6) Крестьянская община сама принимаетъ меры для прокормленiя старыхъ и бездомныхъ.
7) Повинности правительству: подати, рекрутчина, справляются общиной.
Такъ какъ именiе мое состоитъ въ залоге [въ] М[осковскомъ] О[пекунском] С[овете] — то осмеливаюсь просить В[аше] П[ревосходительство] о исхода[тай]ствованiи посредничества Правительства М[инистерства] В[нутреннихъ] Д[елъ] между мной и Кредитнымъ установленiемъ. —
Долгъ состоящiй на именiи пусть по числу земли будетъ разделенъ на крестьянскую и мою землю. — Плату, как наемную, и выкупную съ крестьянъ я предоставляю всю сполна, ежели она не будетъ превышать долга, получать прямо Правительству. —
6. [Проект условия с крестьянами Ясной Поляны и Грецовки.]
Мы, нижеподписавшiеся, помещикъ Тульской губернiи, Крапивенскаго уевда сельца Ясной Поляны и Грецовки, Поручикъ Артиллерiи Графъ Левъ Николаевъ сынъ Толстой, и мы, крестьяне того же сельца Ясной Поляны и хутора Грецовки, заключили сiе условiе въ томъ, что: 1) Я, Граф Левъ Толстой: обязуюсь навсегда оставить въ владенiи крестьянъ земли, кои находятся теперь в их владенiи, под усадьбой, выгономъ, огородами и хлебами въ трех полях. 2) Обязуюсь именiе мое сельцо Ясную Поляну и деревню Грецовку не перезакладывать[229] до окончательнаго выкупа. 3) По истеченiи 24 летъ, срока выхода изъ залога именiя, отдать въ полную собственность крестьянъ означенныя земли, коими они владеютъ, и выпустить ихъ въ вольные хлебопашцы. —
въ неделю; 2) или, ежели на то будетъ наше желанiе, или некоторыхъ изъ насъ, въ заменъ барщинской работы, обязуемся платить помещику по 26[230] руб. сер. съ тягла оброка; 3) по желанiю нашему имеемъ право въ продолженiи сихъ 24 летъ переходить съ оброка на барщину, съ барщины на оброкъ. — 4) Те изъ насъ, которые будутъ выходить на оброкъ, обязываются составлять между собой общество и въ плате оброка отвечать всемъ обществомъ за каждое тягло. —
Къ сему условiю руку приложилъ Гр. Л. Толс[той]
Къ сему условiю руку приложилъ выборный отъ крестьянъ
N. N.
7. Дневникъ помещика.
28 Мая— молодаго красиваго мужика изъ богатыхъ ямщиковъ, который ходитъ въ синемъ казакине и говоритъ красноречиво, путая господскiе обороты съ крестьянской речью, и Осипа Наумова, мужа моей кормилицы, бывшаго старосту,[231] известнаго за колдуна, хозяина и пчеловода. — Осипу Наумову летъ 60, но на видъ не более 40. Онъ приземистъ, очень белокуръ, глаза всегда смеются. Онъ уменъ, речистъ и гордится темъ, что знаетъ солнечные часы и планы, что не мешаетъ ему быть вполне народнымъ какъ въ жизни, речахъ, такъ и прiемахъ. — Я объявилъ имъ, что намеренъ отпустить всехъ крестьянъ по оброку, и созвалъ сходку для того, чтобы узнать, согласенъ ли будетъ мiръ на оброчное положенiе при следующихъ 2-хъ условiяхъ: 1) чтобъ крестьянскiя земли все отмежеваны были къ одному краю, и 2) чтобъ дело я имелъ не съ каждымъ отдельнымъ крестьяниномъ, а съ обществомъ, при чемъ общество за недоимки обязано выставлять по урочной плате[232] нужное число рабочихъ.
Василiй сказалъ, что размежевку земли составить слишкомъ затруднительно, на что я ответилъ, что затрудненiя не остановятъ меня. Осипъ сказалъ, что иметь дело съ обществомъ невозможно, потому что найдется слишкомъ много лежебоковъ. — Онъ не понялъ меня. Когда я объяснился лучше, онъ замолкъ. Я перешелъ къ сходке. — Здраствуйте (я не зналъ, сказать ли ребята или друзья или миръ и промычалъ что-то), сказалъ я и спросилъ, нетъ-ли жалобъ и довольны ли начальниками. — Все молчали, я смотрелъ на Матвея Егорова, богатаго ямщика. — Такъ довольны, — повторилъ я. — Чтожъ... сказалъ кто-то. — Стало быть довольны, — повторилъ я опять после долгаго молчанiя и перешелъ къ изложенiю моего предложенiя. Когда я сказалъ, что даю еще по полдесятины на душу, двое поклонились. Я сказалъ, что дело не въ благодарности (они перестали тотчасъ же), а въ томъ, чтобы ответили мне на два вопроса. Когда [я] объяснялъ, какъ я понимаю мои отношенiя къ обществу, многiе изъявили одобренiе. — Когда я говорилъ о перемежевке, В[асилiй] объяснилъ, что та самая[233] отходящая земля, 25 десятинъ, приступитъ къ крестьянскому полю. Я ничего не понялъ и выразилъ ему это, но одинъ изъ мужиковъ понялъ, что то была речь о земле барской въ крестьянскомъ клине, которая поступитъ въ число 1/4 д[есятины] на душу. — Предоставивъ решить дело между собой, я ушелъ домой. Часа черезъ 11/2 не удивило ихъ, они еще развили его. Насчетъ размежевки земли же они изъявляли свое несогласiе, предполагая, что вся крестьянская земля будетъ переделяться между ними и между мной; причемъ Осипъ прибавилъ, что ежели я у нихъ за С.[234] верхомъ землю отмежую, то они безъ хлеба останутся. Они видимо предполагали во мне умыселъ обобрать ихъ. Когда я объяснилъ, что перемежевки не будетъ, исключая наивозможнаго сосредоточенiя въ одно всей моей земли, они согласились. При этомъ я показалъ это, какъ я понимаю, на плане. Осипъ старался не столько понимать, что я говорилъ, сколько уколоть Василiя его незнанiемъ плана. О цене же я сказалъ, что прежде назначенiя ея хочу определить все условiя, и что тогда пусть сами скажутъ, что могутъ дать. Я купецъ, они покупатели. Это понравилось Осипу. Еще я сказалъ имъ передать мiру, чтобы определили справочныя цены работъ, весьма неудачно объяснивъ необходимость не набавлять цены, темъ, что я не буду брать ихъ по высокимъ ценамъ зарабатывать оброкъ, и приказалъ старосте поговорить съ владельцами всехъ долженствующихъ перемежеваться земель о ихъ требованiяхъ.
Они ушли, но я не вытерпелъ и въ темноте подошелъ къ забору, отъ котораго могъ слышать ихъ речи. Объясненiе перемежевки понравилось, говорили все вместе. Свеже навозныя земли были однимъ затрудненiемъ; кто-то одинъ сказалъ, что коли у кого отойдетъ навозная земля, то мiромъ навозить ее, и все согласились. Владельцами перемежевывающихся земель оказались все и все согласились. Насчетъ справочныхъ ценъ почти единогласно чрезвычайно умеренно назначили цены: пахоту 1 р. сер., косьбу крюкомъ 50 к. с. и т. д. Доводомъ къ тому, чтобы не набавляли лишняго, было то, что коли дорого назначить — будутъ работать чужiе, и своимъ придется брать дешевле. Какъ они меня поправили!
Я подошелъ къ нимъ; сняли шапки и замолкли. Говорилъ только староста, Осипъ и Резунъ, бездомовникъ, умный плотникъ, говорунъ, летъ 60, но на видъ 40, худощавый, остроносый, съ бородой. Я требовалъ, что[бы] надели шапки, говоря, что съ шапками голосъ пропалъ. Дружелюбно смеялись: цель сходки нравилась. Резунъ предложилъ взять земли на мальчиковъ. Осипъ нетерпеливо подернулъ плечомъ и отвернулся. Я сказалъ, что земли даю только те, которыя находятся въ владенiи. Поняли, что Резунъ билъ на нечистое дело. —
Я предложилъ вопросъ о томъ, сколько хотятъ сенокоса въ одномъ месте, чтобы ни мне, ни миру обидно не было. Резунъ сказалъ, что половину дать имъ. Я ответилъ, что онъ судитъ скоро, чтобъ подумалъ: цена оброка будетъ зависеть отъ того, сколько у нихъ будетъ земли. Замолчали и звуки одобренiя. Я простился и пошелъ, они тоже пошли, громко разговаривая. Завтра дадутъ ответъ о сенокосе. —
29 Мая нихъ сена слишкомъ мало и желали бы иметь больше, именно Арковск[iй] верхъ и т. д. Я пошелъ съ Осипомъ смотреть на плане. Онъ многозначительно поводилъ пальцомъ и растолковалъ мне. Мы решили определить такъ, что я отдаю все покосы, исключая некоторыхъ. Я вышелъ снова къ нимъ изъ конторы и предложилъ вопросъ[235] такъ: хотите взять по вольному контракту или нетъ, и какую назначите цену? Осипъ сказалъ: рублей 20, — какъ будто не понимая, въ чемъ дело — предложилъ то есть 1/3 настоящей цены. Я снова ушелъ въ контору, посоветовавъ имъ совещаться. Я съ глаза на глазъ объявилъ Василiю цену, за которую я хочу отпустить. Онъ нашелъ цену небольшою. Сообщилъ ему мысль прiобщить дворовыхъ къ общине. Онъ понялъ такъ, что крестьяне будутъ нанимать у дворовыхъ. — Сообщилъ тоже Осипу о дворовыхъ, ему понравилось. Осипъ сказалъ вдругъ, что о сенокосе несогласны, не зная цены. Вышелъ къ нимъ, объяснилъ о дворовыхъ всемъ, обращаясь преимущественно къ Резуну. Онъ вдругъ сказалъ, что вообще отвечать общиной несогласны. Мы разошлись совсемъ. Они сказали, что съ барщиной много довольны и жить хорошо, ежели бы я прибавилъ сенокоса и земли. Снова я спросилъ, какъ могутъ быть несогласны, не зная цены. Просили открыть цену. Я сказалъ. Молчанiе. Резунъ сказалъ: нельзя. Какой то дерзкiй голосъ, съ желанiемъ уколоть меня, какъ мне показалось: [236] оброкомъ насъ всехъ раззорите. — Много голосовъ, все изъ бедныхъ и бездомовныхъ: за что общество будетъ отвечать за неимущихъ и полтора оброка платить? Я доказывалъ, что заработаютъ барщиной, одной поденной работой въ 11/2 раза больше. Умолкли. Я предложилъ советоваться и ушелъ. Вызвалъ старосту, прося его убедить ихъ. Онъ обещалъ, какъ дело весьма для него легкое. Снова я пошелъ къ нимъ. Уже толковали о томъ, сколько платить старикамъ безъ земли. Просили прибавить земли на мальчиковъ и убавить цены, я назначилъ каждый день сходки и ответъ въ Троицынъ день черезъ 5 дней. —
3 Іюня. Троицынъ [день]. Сходки не было, потому что я не приказалъ старосте, а только сказалъ мужикамъ на сходке. Василiй однако утромъ сказалъ мне, что мужики решительно несогласны, что Осипъ сказалъ, что и 10 р. не заплатить, а Резунъ одинъ согласенъ. Вечеромъ на Груман[те] встретилъ Кирилу, Анисимова брата, въ лесу и заговорилъ съ нимъ; онъ сказалъ, что нынешнiй годъ тяжелъ падежемъ лошадей, и поэтому оброкъ невозможенъ. Потомъ подъехалъ къ Осипу: онъ съ сдержанной улыбкой умнаго человека, который проникъ, что его хотятъ надуть и не поддается, сказалъ, что придется платить по 150 рублей за нищихъ, что оброкъ великъ и что староста угнетатель.
неподобострастный, но добродушный и очень умный). Онъ подошелъ ко мне, когда я заговорилъ объ оброке, съ лицомъ выражаюiцимъ стыдъ за меня, что я притворяюсь и лгу. Онъ отделался общими местами, говоря, что и за мной жить хорошо, что при папеньке моемъ за ними оброкъ тоже не стоялъ. Часовъ въ 10 я пошелъ ходить съ Васильемъ и разсказалъ ему весь свой планъ. Василiй понялъ, не удивился и сказалъ, что онъ какъ предъ Богомъ, такъ и передо мной, объяснитъ, что[237] они имеютъ въ разуме, что я хочу сделку сделать, теперь обязательство взять, такъ какъ знаю, что въ коронацiю всемъ будетъ свобода, и главное отъ этаго не соглашаются. Они и не знали, что я намеренъ пересадить на оброкъ съ осени. Но трудно будетъ разуверить въ томъ, что я ихъ обманываю. Завтра открою имъ свою мысль и допущу оброкъ хотя несколькихъ, ежели не захотятъ обществомъ.
5 Іюня. Нынче была сходка. Когда я спросилъ: желаютъ ли на оброкъ обществомъ, долго все молчали и потомъ стали говорить, что дорого, и что некоторые пойдутъ можетъ [быть]. Сказали только, что несогласны, когда я спросилъ: несогласны? Говорили, что хлеба нетъ и придется платить по 92 рубля, что некоторые пойдутъ. Я объяснилъ, что все дело решится только осенью. Молчанiе... Я вошелъ въ контору и изъ окна началъ говорить: что цель моя въ томъ, чтобы они откупились. Молчанiе. Что произойти это не можетъ раньше выкупа изъ Совета, 24 летъ. Яковъ, — белобрысый бойкiй мужикъ сказалъ, что никто не доживетъ до этаго срока. Звуки одобренья. — Сказали, что оброкъ великъ и что и такъ жить хорошо. Я предложилъ итти на оброкъ темъ, которые хотятъ, и составить общество. Звуки[238] одобренiя; но когда я сказалъ, что остальные пусть вместе съ другими сделаютъ условiе — контрактъ, послышались испуганно-недовольныя возраженiя, что можетъ сделать[ся][239] болезнь и изъ всего общества 10 человекъ останется. Я сказалъ (необдуманно), что контрактъ нельзя сделать иначе, какъ когда все пойдутъ, а потомъ сказалъ, что можно и совсемъ, вообще изложилъ неясно. — Сначала напали бедняки, и изъ первыхъ Яковъ, на то, что оброчнымъ нечего ходить, ежели не все. Я объяснилъ, что каждый свободенъ; потомъ возразили, что пусть лучше останется на прежнемъ положенiи, а то кормить въ голодъ некому будетъ, и выйдя изъ оброка я не приму его. — Возвратились къ оброку, просили отсрочку до осени; когда я сказалъ, что нужно мои поля бросить, они предлагали нанять ихъ. Я сказалъ имъ пункты условiя, все изъявили неудовольствiе и къ подписке выражали страхъ. Потомъ я заметилъ, что ежели свобода будетъ дана общая, то условiя контракта моего пусть будутъ недействительны. Съ ужасомъ возставали на всякое поползновенiе къ и обращались къ оброку. Я сказалъ, что подписка для того, чтобы связать наследниковъ. Они сказали, что имъ все равно и у Мараюшникова [?] жить. — Даже те, которые были за оброкъ, замолкли. Стали льстить и врать офицiально. Вы наши отцы, намъ хорошо. Резунъ вдругъ предложилъ отдать имъ всю землю. Я предложилъ ему отдать мне свой армякъ и сапоги. Засмеялись. Я возвратился къ подписке. Оскорбленно говорили, что никакъ нельзя, какъ можно, отцы не делали, и дети пусть служатъ, какъ будто я предлагалъ имъ дать подписку въ томъ, что каждый будетъ осквернять святыню. Данило, къ которому я приступилъ, требуя объясненiя отказа и объясняя его надеждой воли безъ выкупа, божился мошеннически, и все одобрительно подтверждали его слова, что они ничего не знаютъ. Онъ сказалъ, что дети пусть тоже служатъ барину. — Да, я сказалъ, разве имъ не лучше будетъ? Нетъ, — ответилъ онъ, и все подхватили, — вольнымъ жить хуже. И опять начали не то льстить; видно они испугались чего-то, чего — еще я не понялъ. — Я сказалъ, что все-таки пусть потолкуютъ, согласны ли на контрактъ, и кто согласенъ на оброкъ? Голосъ изъ толпы, что на оброкъ никто не пойдетъ, и все одобрительно молчали. Я отошелъ въ садъ и минутъ черезъ 5 вернулся. Никого уже не было. Все разошлись молча, плотники толковали съ старостой о сваяхъ. Какъ будто нынешнiе мои слова были уже такъ глупы, что не стоили никако[го] вниманiя. Староста, съ которымъ я после заговорилъ объ этомъ деле, сообщилъ мне, что когда онъ началъ говорить имъ, они и слушать не стали и разошлись молча. Староста, который на мою сторону клонитъ и, какъ богатый мужикъ, долженъ желать свободы, объяснялъ ихъ несогласiе действительно темъ, что свободнымъ хуже.[240] Онъ подтверждалъ это примерами. Завтра напишу черновое условiе и дамъ имъ. —
6 Іюня. Вотъ черновой Договоръ, который [я] далъ старосте и который онъ одобрилъ, съ темъ, чтобы дать его читать крестьянамъ. Староста объяснилъ мне, что они действительно ожидаютъ вольной въ Коронацiю и что они боятся, [что] я ихъ надую.
7 Іюня. но тупой мужикъ, Резунъ, Осипъ и Данило. Староста имъ прочелъ еще прежде меня, я прочелъ снова. Резунъ говорилъ, что понимаетъ, когда же я приступилъ съ вопросами: хотятъ или нетъ? сказали, что лучше по старому, что мы готовы, — однимъ словомъ, не отвечали на вопросъ. — Осипъ сказалъ, что хуже бы не было отъ того, что 3 дня; я доказывалъ нелепость его словъ. Онъ сказалъ, что онъ старъ, — съ молодыми поговорите. Потомъ сказалъ, что начальства будетъ много. — Данило — злобной плутовской брюнетъ. Ямщикъ. Косится на другихъ, когда говоритъ. Говорилъ, что они глупы, не понимаютъ. — Лучше служить постарому, и что они не доживутъ воли. Наконецъ, когда я нападалъ на ихъ недоверiе и скрытность, Резунъ, которому между прочимъ, нужно отъ меня лошадь, сказалъ, что онъ скажетъ все: надеятся свободы, а я ихъ свяжу подпиской.
Я прочелъ последнiй пунктъ, опять толковалъ, просилъ объ одномъ, чтобы со мной советовались. Стали сговорчивей и обещались подумать. Воскресенье велелъ созвать общую сходку. — На этой сходке Резунъ снова, какъ будто обещая согласиться, просилъ прибавить земель, и все подтверждали.
Черн[овое] письмо Гр. Блудову. —
Ваше Сiятельство,
Графъ Дмитрiй Николаевичъ!
отъездомъ моимъ я даже подавалъ докладную записку Т[оварищу] М[инистра] В[нутреннихъ] Д[елъ], въ которой излагалъ те основанiя, не совсемъ подходящiя къ законамъ о вольныхъ хлеб[опашцахъ] и обяз[анныхъ] крест[ьянахъ], на которыхъ я намеренъ былъ сделать это. Г-нъ Министръ передалъ мне словесно черезъ своего товарища, что онъ одабриваетъ мой планъ, разсмотритъ и постарается утвердить подробный проэктъ, который я обещалъ прислать изъ деревни. — Прiехавъ въ деревню, я предложилъ крестьянамъ итти вместо барщины на оброкъ вдвое меньшiй, чемъ оброкъ въ соседнихъ деревняхъ. Сходка отвечала, что оброкъ великъ и они не въ состоянiи будутъ уплатить его. Я предлагалъ заработки — несогласiе. Я предложилъ имъ выйти въ обязанные крестьяне работой по 3 дня въ неделю, съ прибавками земли, съ темъ, чтобы, по истеченiи[243] 24 летъ, срока выкупа именья изъ залога, они получили вольную съ полной собственностью на землю. Къ удивленiю моему они отказались и еще, какъ бы подтрунивая, спрашивали, не отдамъ ли я имъ еще всю и свою землю. — Я не отчаявался и продолжалъ почти месяцъ каждый день беседовать на сходкахъ и отдельно. Наконецъ я узналъ причину отказа, прежде для меня непостижимаго. Крестьяне, по своей всегдашней привычке къ лжи, обману и лицемерiю, внушенной многолетнимъ попечительнымъ управленiемъ помещиковъ, говоря, что они за мной счастливы, въ моихъ словахъ и предложенiяхъ видели одно желанiе обмануть, обокрасть ихъ. Именно: они твердо убеждены, что въ коронацiю все крепостные получатъ свободу, и смутно воображаютъ, что съ землей, можетъ быть, даже и со всей — помещичьей; въ моемъ предложенiи они видятъ желанiе связать ихъ подпиской, которая будетъ действительна даже и на время свободы.
Все это я пишу для того только, чтобы сообщить вамъ два факта, чрезвычайно важные и опасные: 1) что убежденiе въ томъ, что въ коронацiю последуетъ общее освобожденiе, твердо вкоренилось во всемъ народе, даже въ самыхъ глухихъ местахъ, и 2) главное, что[244] вопросъ о томъ, чья собственность — помещичья земля, населенная крестьянами, чрезвычайно запутанъ[245] въ народе и большей частью решается въ пользу крестьянъ, и даже со всей землею помещичьею. Мы ваши, а земля наша. Деспотизмъ всегда рождаетъ деспотизмъ рабства. Деспотизмъ королевской власти породилъ деспотизмъ власти черни. Деспотизмъ помещиковъ породилъ уже деспотизмъ крестьянъ; когда мне говорили на сходке, чтобы отдать имъ всю землю, и я говорилъ, что тогда я останусь безъ рубашки, они посмеивались, и нельзя обвинять ихъ: такъ должно было быть. Виновато правительство, обходя везде вопросъ, первый стоящiй на очереди. Оно теряетъ свое достоинство (dignité) и порождаетъ те деспотическiя толкованiя народа, которыя теперь укоренились. Инвентари. Пускай только Прав[ительство] скажетъ, кому принадлежитъ земля. Я не говорю, чтобы непременно должно было признать эту собственность за помещикомъ, (хотя того требуетъ историческая справедливость), пускай признаютъ ее часть за крестьянами или всю даже. Теперь не время думать о исторической справедливости и выгодахъ класса, нужно спасать все зданiе отъ пожара, который съ минуты на минуту обниметъ [его]. Для меня ясно, что вопросъ помещикамъ теперь уже поставленъ такъ: жизнь или земля. И признаюсь, я никогда не понималъ, почему невозможно определенiе[246] собственности земли за помещикомъ и освобожденiе[247] крестьянина безъ земли? Пролетарiатъ! Да разве теперь онъ не хуже, когда пролетарiй спрятанъ и умираетъ съ голоду на своей земле, которая его не прокормитъ, да и которую ему обработать не чемъ, а не имеетъ возможности кричать и плакать на площади: дайте мне хлеба и работы. У насъ почему-то все радуются, что мы будто доросли до мысли, что освобожденiе безъ земли невозможно, и что исторiя Европы показала намъ пагубные примеры, которымъ мы не последуемъ. Еще те явленiя исторiи, которыя произвелъ пролетарiатъ, произведшiй революцiи и Наполеоновъ, не сказалъ свое последнее слово, и мы не можемъ судить о немъ, какъ о законченномъ историческомъ явленiи. (Богъ знаетъ, не основа ли онъ возрожденiя мiра къ миру и свободе). Но главное, въ Европе не могли иначе обойти вопроса, исключая Пруссiи, где онъ былъ подготовленъ. У насъ же надо печалиться тому общему убежденiю, хотя и вполне справедливому, что освобожденiе необходимо съ землей.
Печалиться потому, что съ землей оно никогда не решится. Кто ответитъ на эти вопросы, необходимые для решенiя общаго вопроса: по скольку земли? или какую часть земли помещичьей? Чемъ вознаградить помещика? Въ какое время? Кто вознаградитъ его? Это вопросы неразрешимые или — разрешимые 10 летними трудами и изысканiями по обширной Россiи. —
А время не терпитъ, не терпитъ потому, что оно пришло исторически, политически и случайно. Прекрасные, истинные слова Г[осударя], сказанныя въ М[оскве], облетели все Государство, все слои, и запомнились всемъ, во первыхъ, потому что они сказаны были не о параде и живыхъ картинахъ, а о деле близкомъ сердцу каждаго, во вторыхъ, что они откровенно-прямо-истинны. — Невозможно отречься отъ нихъ, опять потому что они истинны, или надо уронить въ грязь prestige[248] трона, нельзя откладывать ихъ исполненiя, потому что его дожидаютъ люди страдающiе.
6 месяцевъ на прежнихъ условiяхъ, и пусть подъ надсмотромъ чин[овниковъ], назначен[ныхъ] для этаго, прикажутъ составить условiя, на которыхъ останутся отношенiя крест[ьянъ] съ помещ[иками], пусть допустятъ даже свободное переселенiе съ земель и определятъ по губернiямъ minimum его. Нетъ другаго выхода, а выходъ необходимъ. — Ежели въ 6 месяцевъ креп[остные] не будутъ свободны — пожаръ. Все уже готово къ нему, недостаетъ изменнической руки, которая бы подложила огонь бунта, и тогда пожаръ везде. Мы все говорили: это много труда, обдумыванья, времени. Нетъ! время приспело. Есть 3 выхода: деньги! Ихъ нетъ. Разсчетомъ уплатой — время[ни] нетъ. И 3 — безъ земли. Можно после утвердить.[250] Первая приготов[ительная] мера — объявленiе, нечего скрываться, все знаютъ. —
10 Іюня. Была окончательная общая сходка. Долго молчали на мой вопросъ: согласны ли? наконецъ одинъ маленькой плюгавый беднякъ заговорилъ за всехъ и объявилъ, что несогласны. Общее мычанье подтвердило. Резунъ объяснилъ причины, будто бы 1) что я не даю сенокоса и 2) что мальчики будутъ подрастать, земли понадобятся, и не откуда ихъ будетъ взять, и 3) что по 24 летъ имъ однихъ своихъ земель мало.* Я отвечалъ, что сенокосы дамъ и земли буду давать по требованiю.
Опять жалобы на недостатокъ хлеба, сенокосовъ и поголовную работу, которая ихъ раззорила совершенно. (По журналу не выходитъ 130 дней на тягло). Я сказалъ, что одно средство — подписка. — Вопль, что мы непротивничали, какъ служили, такъ и будемъ, не было бы хуже за больныхъ отвечать. Я решилъ, что дело прямо невозможно и предоставилъ одинъ оброкъ, осенью решится дело. —
* Опять является смутное понятiе о ихъ собственности на всю землю. — Потомъ я предложилъ земли; никто не хотелъ брать, говоря, что для этаго нужно принуждать: очевидное противоречiе съ 2-мъ доводомъ Резуна.[251]
étent[252] въ решенiи делъ о сенокосахъ, но перенесите его въ другую сферу, дайте ему другую задачу, задачу о выходе изъ помещичьей власти, онъ не только не решаетъ, но самъ уничтожается, и остаются невежественныя безсмысленныя единицы. Контрактъ съ ними невозможенъ, я решилъ одно — оброкъ, для т[ого] завести своихъ рабочихъ. Когда все будутъ на оброке, еще разъ предложу контрактъ.
Комментарии
ПИСАНИЯ, ОТНОСЯЩИЕСЯ К ПРОЕКТУ ОСВОБОЖДЕНИЯ ЯСНОПОЛЯНСКИХ КРЕСТЬЯН.
Отношения к крепостному крестьянству уже рано начали занимать и тревожить Толстого. Еще девятнадцатилетним юношей он бросает университет, отказывается от открывавшейся перед ним карьеры, от городской и светской жизни, и переезжает в Ясную поляну, для того чтобы посвятить себя хозяйственным занятиям, и главное, заботам о своих крепостных «подданных». Правда, на деле он оказался совершенно не подготовленным к принятой на себя задаче, и при осуществлении ее ему пришлось испытать целый ряд неудач и разочарований, историю которых он сам изобразил впоследствии в «Утре помещика». В эту эпоху мысль о невозможности прочного улучшения народного быта при сохранении крепостных отношений и о необходимости освобождения крестьян от крепостной зависимости еще не представлялась ему с полной ясностью. Сочувственные отзывы о крепостном крестьянстве и о его нравственных качествах неоднократно встречаются в Дневнике Толстого за это время, однако убеждение в невозможности дальнейшего существования крепостного права и в необходимости его уничтожения сложилось у него только в эпоху Крымской кампании.
8 июля 1855 г. Толстой, рассуждая в Дневнике о своих будущих планах, говорит, что ему необходимо собирать деньги, для того чтобы расплатиться со своими долгами и для того «чтобы выкупить именье и иметь возможность отпустить на волю крестьян». 2 августа, касаясь задуманного им в это время «Романа русского помещика», он записывает в Дневнике, что главной мыслью этого произведения «должна быть невозможность жизни правильной помещика образованного нашего века с рабством».
—56 гг., наглядно обнаружившей все недостатки государственной и общественной организации крепостнической монархии, сознание необходимости коренных реформ стало распространяться среди русского общества и проникло даже в правительственные круги. 30 марта 1856 г. Александр II в речи, обращенной к представителям московского дворянства, впервые публично заявил о намерении правительства заняться крестьянским вопросом, причем произнес известную фразу о необходимости начать уничтожение крепостных отношений сверху, не выжидая времени, когда они сами собой рухнут под напором снизу. Хотя речь эта не была официально опубликована, однако слух о ней немедленно распространился в обществе, возбуждая надежды либерального меньшинства и негодование заядлых крепостников.
Из лиц, сознавших необходимость отмены крепостного права, одним из первых выступил с предложениями либерал К. Д. Кавелин, составивший еще в марте 1855 г. обширную «Записку об освобождении крестьян в России». Хотя по цензурным условиям того времени «Записка» эта не могла быть опубликована, но она ходила по рукам в многочисленных копиях. Записка Кавелина привлекла внимание общества и возбудила в нем оживленные толки, которые не могли в конце концов не дойти до Толстого; последний в это время (с ноября 1855 г.) проживал в Петербурге, вращаясь в кругу революционно-демократического «Современника» и в кругу либерально настроенной части петербургского общества, в которой идея раскрепощения встречала наиболее сочувственный отголосок. 20 апреля 1856 г. он записывает в Дневнике: «Мое отношение к крепостным начинает сильно тревожить меня». На следующий день Толстой был у Кавелина; в их разговоре, естественно, были затронуты вопросы, связанные с ликвидацией крепостного права; беседа с Кавелиным произвела на Толстого сильное впечатление, которое и отразилось в записи его Дневника: «Вечером был у Кавелина. Прелестный ум и натура. Вопрос о крепостных уясняется. Приехал от него веселый и счастливый. Поеду в деревню с готовым писанным проектом». Уже на следующий день конспект проекта был набросан Толстым; в тот же день он слушал «прелестный проект Кавелина» – подразумевается, вероятно, вышеупомянутая записка Кавелина по вопросу об освобождении крестьян. 25 апреля Толстой посетил другого либерального сторонника раскрепощения, Н. А. Милютина. Об этом посещении Толстой тогда же записал в Дневнике: «…Потом пошли к Милютину, который объяснил мне многое и дал проект о крепостном праве, который я читал за обедом. Написал для себя проект проекта и докладной записки». Докладная записка предназначалась для подачи товарищу министра внутренних дел А. И. Левшину и касалась различных вопросов финансового и юридического характера, связанных с предполагаемым Толстым освобождением его крепостных крестьян. 8 мая в Дневнике значится: «Третьего дня был у меня Милютин Н[иколай]. Он обещал вести меня к Левшину». Два дня спустя, 10 мая, рассказывая о том, что к нему неожиданно зашло несколько знакомых людей, Толстой записывает: «Я болтал с ними о своем проекте, вместо того, чтобы прогнать или не принять их и работать»; в конце записи за этот день он прибавляет, как бы в поучение самому себе: «Развивая благотворительность, помни, что наслаждение, которое дает это чувство, надо купить трудом и терпением. Пример – мое желание сделать добро крестьянам».
11 мая Толстой был у Левшина, но остался недоволен его приемом и записывает по этому поводу в своем Дневнике: «В 2 часа был в министерстве Внутренних Дел. Левшин сухо меня принял. За что не возьмешься в России, всё переделывают, а для переделки люди старые и потому неспособные. Обедал у Шевич, написал у Некрасова проект и послал». Наконец, в записи от 13 мая говорится: «Левшин сказал, что докладывал министру; но всё-таки дал ответ evasif.253 Буду писать проект не смотря на то».
После непродолжительного пребывания в Москве, Толстой 28 мая приехал в Ясную поляну и немедленно приступил к переговорам с крестьянами, с целью убедить их согласиться на составленный им проект урегулирования их взаимных отношений. Об этом читаем в Дневнике: «В Ясном [так мне неприятна. Ей в 100 лет не вобьешь в голову несправедливость крепости… Нынче делаю сходку и говорю. Что Бог даст… Был на сходке. Дело идет хорошо. Мужики радостно понимают. И видят во мне афериста, потому верят. Я по счастию ничего слишком не соврал и говорил ясно… Написал страниц 5 дневника помещика». На следующий день беседа Толстого с крестьянами возобновилась и он записал в Дневнике: «…пошел на сходку. Совсем было расстроилось, но теперь идет на лад». 3 июня, по возвращении из поездки к сестре и к Тургеневу, Толстой записывает: «Вечером сходки не было. Но узнал от Василья, что мужики подозревают обман, что в коронацию всем будет свобода, а я хочу их связать контрактом, Что это сделка, как он выразился». Не смотря на встреченное им со стороны крестьян недоверие, Толстой не оставлял своих планов и продолжал свои попытки столковаться с ними; об этом свидетельствуют записи его Дневника: 4 июня он пишет: «Решил писать Дневник Помещика… пошел к мужикам. Не хотят свободу». 6 июня: «Целый день ничего не делал, исключая маленького неловко написанного проекта договора». 7 июня: «Вечером беседовал с некоторыми мужиками и их упорство доводит меня до злобы, которую я с трудом мог удерживать». 8 июня: «Передумал кое-что дельно из романа помещика». 9 июня: «Всё обдумывается роман помещика… Пришло в голову письмо Блудову о крепостных, которое набросал… Вечером делал расчет рабочих дней. Что за нелепые отношения! Всех дней строгой половиной без праздников 10 500. Нужно же для обработки полей самым большим числом 5000; а всегда поголовная. Летом приходится от Мая до Октября на бумаге как раз равно с положением, а зимой нечего делать мужикам, и уйти они не могут. Два сильных человека связаны острой цепью, обоим больно, как кто зашевелится, и как один зашевелится, невольно режет другого и обоим простора нет работать».
Черновой проект письма графу Блудову, о котором упоминается выше, сохранился в «Дневнике помещика», в записи от 7 июня; письмо это показывает, как подействовала на Толстого испытанная им неудача в переговорах с крестьянами; – неизвестно, однако, было ли это письмо действительно отправлено по адресу, или оно осталось только в виде проекта; во всяком случае никаких дальнейших упоминаний о нем в Дневнике Толстого не встречается. 10 июня он записывает: «Вечером была сходка. Окончательно отказались от подписки. Об оброке речь осенью». Наконец, 13 июня последняя запись, касающаяся проекта об урегулировании отношений Толстого с его крепостными крестьянами: «С завтрашнего дня пойду по всем мужикам; узнаю о их нуждах и буду отдельно уговаривать в обязанные». Из Дневника не видно, осуществил ли Толстой свое намерение, так как дальнейших записей по этому поводу в дневнике его не встречается.
К числу писаний, касающихся проекта освобождения яснополянских крестьян, принадлежат следующие рукописи Толстого; все они относятся приблизительно к одному времени, к апрелю – маю 1856 г., причем датировка их довольно точно устанавливается показаниями Дневника:
1. [Заметка о фермерстве.]
Рукопись, автограф Толстого, представляет собой отдельный листок писчей бумаги в четвертку; хранится в Толстовском кабинете Всесоюзной библиотеки им. В. И. Ленина Судя по неправильности языка, по отсутствию связи между отдельными фразами, а также по отсутствию каких-либо помарок или исправлений, заметка эта является конспектом или первым наброском мыслей по вопросу о фермерстве, как о способе освобождения крестьян, с наделением их землей в личное владение. Возможно, что этот способ раньше всех других представился Толстому, когда он начал задумываться над вопросом об освобождении крестьян от крепостной зависимости: недаром еще кн. Нехлюдов (в «Утре помещика», 1852 г.) мечтал о фермах для своих крестьян.
Косвенным подтверждением того, что «Заметка о фермерстве» хронологически предшествует другим освободительным проектам Толстого, является тот факт, что на обороте того же листка, на котором написана Заметка, набросан конспект записки о наказаниях, существующих в русском военном законодательстве; этим последним вопросом Толстой занимался во время своего пребывания в Петербурге весной 1856 года, судя по записи Дневника от 19 апреля; следовательно и «Заметка о фермерстве» относится приблизительно к этому же времени, т. е. к середине апреля 1856 г. Но затем, вероятно, в связи с беседами по крестьянскому вопросу с К. Д. Кавелиным и И. А. Милютиным, мысль о фермерстве, как о способе освобождения крестьян с наделением землей на правах личного владения, была оставлена Толстым, и он усвоил себе идею общинного владения землей, как способа разрешения аграрного вопроса; что же касается до «Заметки о фермерстве», то она не подверглась дальнейшей обработке и осталась в виде случайного отрывочного фрагмента.
«Заметка» печатается в настоящем издании впервые.
2. [Заметки (А и Б) к вопросу о порядке и условиях освобождения.]
ему крестьян от крепостной зависимости. Судя по форме изложения, заметки эти явились результатом бесед Толстого с К. Д. Кавелиным и Н. А. Милютиным, о которых говорится в записях Дневника от 21 и 25 апреля 1856 г., и вероятно, были набросаны Толстым непосредственно после свидания с этими лицами, беседа с которыми многое ему «уяснила», по его собственному выражению, в занимавшем его вопросе. Они же, вероятно, указали Толстому и те статьи IX тома Свода законов (Законы о состояниях), которые относятся к данному вопросу и из которых Толстой тогда же сделал некоторые выписки, находящиеся в его бумагах. По содержанию своему обе рукописи отчасти повторяют, отчасти дополняют друг друга. Трудно решить, какая из этих рукописей заключает в себе более раннюю редакцию заметок: рукопись А с внешней стороны как будто представляет собой перебеленную копию, в ней меньше помарок и исправлений, но зато изложение в ней более кратко и суммарно; рукопись Б испещрена помарками и вставками, вписанными между строк, но зато изложение ее более стройно, детально и полнее охватывает поставленный вопрос. Во всяком случае можно сказать, что обе рукописи «Заметок» написаны еще во время пребывания Толстого в Петербурге и ранее написания его «Предложения» крестьянам Ясной поляны и «Докладной записки» товарищу министра внутренних дел.
Обе рукописи представляют собой автограф Толстого и написаны на отдельных полулистах писчей бумаги обыкновенного формата (в лист), в обеих записана только первая страница. На обороте листа рукописи Б рукой Толстого написано: «Это конспектъ». Рукопись хранится в Толстовском кабинете Всесоюзной библиотеки им. В. И. Ленина. . 10.)
«Заметки» печатаются в настоящем издании впервые.
3. Предложение крепостным мужикам и дворовым сельца Ясной Поляны Тульской губернии, Крапивенского уезда.
Автограф Толстого, писанный на отдельных полулистах довольно плотной желтоватой писчей бумаги, сложенных в четвертку; бумага не имеет ни водяных знаков, ни фабричных клейм; листы не нумерованы; всего в рукописи шесть листов, из которых листы 1 по 3 заняты собственно «Предложением», л. 3 об. содержит проект договора между Толстым и его крепостными крестьянами. Рукопись хранится в Толстовском кабинете Всесоюзной библиотеки им. В. И. Ленина (Папка XXII. 3).
«Предложения крепостным мужикам», повидимому, представляет собой перебеленную копию более раннего, до нас не дошедшего оригинала, но, в свою очередь, она снабжена поправками и дополнениями, вписанными между строк. «Предложение», равно как и примыкающий к нему краткий проект договора с крестьянами, а также черновой набросок письма Ланскому и сопровождающие его «вопросы», обращенные к Министерству внутренних дел и Опекунскому совету, несомненно, написаны Толстым еще в бытность его в Петербурге, скорее всего в последних числах апреля 1856 г.
Печатается в настоящем издании впервые.
4. Отношение к министру внутренних дел Ланскому по поводу проекта освобождения крестьян.
Текст чернового письма к министру внутренних дел находится на четвертом листе описанной выше рукописи «Предложения». На л. 4 об. – 6 л. находятся заметки и вопросы, относящиеся к предложению Толстого и касающиеся технической стороны дела; л. 6 об. – не записан. Рукопись хранится в Толстовском кабинете Всесоюзной библиотеки им. В. И. Ленина. (Папка XXII. 3.)
«Докладную записку», адресованную товарищу министра Левшину. Что касается до примыкающих к этому письму «вопросов», то они были вызваны неполнотою тех узаконений, которыми должен был руководствоваться Толстой при выработке проекта освобождения своих крестьян (закон 20 февраля 1803 г. о вольных хлебопашцах и указ 2 апреля 1842 г. об обязанных крестьянах, вошедшие в IX том Свода законов); в этих узаконениях не были предусмотрены многие частности, с которыми пришлось считаться Толстому при его попытке провести освобождение крестьян, с выкупом обрабатываемой ими земли. Главное затруднение заключалось в том, что Ясная поляна была заложена в московском Опекунском совете, и таким образом возникал целый ряд вопросов о порядке погашения долгового обязательства, в связи с переменой во взаимных отношениях между владельцем именья и его бывшими крепостными.
«Предложение крепостным мужикам» и сопровождающие его материалы, относящиеся к нему, печатаются в настоящем издании впервые.
Считаем необходимым в пояснение некоторых встречающихся в тексте терминов привести следующие сведения:
Опекунский совет или, как он официально именовался: императорского московского Воспитательного дома Опекунский совет, – учреждение, основанное в 1763 году, одновременно с Воспитательным домом, и долженствовавшее управлять этим заведением и «опекать» его; впоследствии ему были подчинены также и многие другие благотворительные и воспитательные заведения. Опекунский совет располагал весьма значительными капиталами, составившимися большей частью из пожертвований частных лиц. В 1808 г. при Опекунском совете была учреждена Сохранная и Ссудная казна, производившая операции по выдаче ссуд под обеспечение движимого и недвижимого имущества; в особенности широко развернулись операции по кредитованию землевладельцев под залог их имений, так что к моменту отмены крепостного права значительная часть дворянских имений находилась в залоге в Опекунском совете.
«У крепостных дел» – т. е. в Крепостной экспедиции гражданской палаты, где ведались дела по совершению купчих крепостей, при продаже недвижимой собственности разного рода или при переходе ее из одного владения в другое.
5. Докладная записка [товарищу министра внутренних дел А. М. Левшину].
Черновая рукопись, автограф Толстого, занимает полный лист писчей бумаги in folio; бумага желтоватая, без каких-либо отличительных знаков; исписаны только первые две страницы. Рукопись хранится в Толстовском кабинете Всесоюзной библиотеки им. В. И. Ленина. (Папка XVI. 13.)
«Записка» содержит в себе проект договора Толстого с крестьянами Ясной поляны, изложенного по пунктам; первые три пункта относятся к помещику, а остальные восемь определяют обязанности крестьян; из них пункт 3-й, касающийся расчетов по выплате крестьянами выкупных платежей по именью, вычеркнут Толстым; зачеркнуто, собственно, только начало этого пункта, кончая словами; «сумма эта выражается», которыми заканчивается первая страница текста, продолжение же фразы, перенесенное на оборот листа, осталось незачеркнутым, – очевидно, по недосмотру, так как без зачеркнутого начала вся фраза утрачивает свой смысл и становится непонятной. Пункт 8-й вписан между строк, причем вся фраза осталась незаконченной.
«Докладной записки» точно датируется записью Дневника от 25 апреля: «…Написал для себя проект проекта и докладной записки»; повидимому, записка эта была переписана Толстым и вручена А. И. Левшину при его посещении министерства внутренних дел 11 мая 1857 г., хотя в дневнике об этом нет определенного упоминания.
В настоящем издании печатается впервые.
6. [Проект условий с крестьянами Ясной поляны и Грецовки.]
Рукопись, автограф Толстого, черновой набросок без заглавия, занимает один лист писчей бумаги обыкновенного формата: оборот листа не исписан; хранится в Толстовском кабинете Всесоюзной библиотеки им. В. И. Ленина. (Папка XXII. 2.) «Предложение крепостным мужикам и дворовым с-ца Ясной поляны» (см. выше № 3) настоящий проект отличается большей полнотой и детальностью, хотя юридическая сторона его также недостаточно разработана. Наиболее существенными отступлениями от условий, изложенных в «Предложении», является, во-первых, то, что оброк рассчитывается не с десятины, а с тягла, и, во-вторых, что срок выкупа определяется в 24 года, вместо 30 лет. Повидимому, настоящий проект был составлен Толстым уже после начала его переговоров с яснополянскими крестьянами, когда выяснилось пассивное сопротивление крестьян, опасавшихся связать себя формальным договором с помещиком, и когда целью Толстого стало – убедить крестьян перейти на оброк, на время, необходимое для выкупа именья из Опекунского совета, с тем чтобы по истечении этого срока крепостные его превратились в вольных хлебопашцев, с наделом обрабатываемой ими земли. Возможно, что именно к этому проекту относится запись Дневника от 6 июня: «Целый день ничего не делаю, исключая маленького неловко написанного проекта договора».
В настоящем издании печатается впервые.
7. Дневник помещика.
Рукопись представляет собой переплетенную тетрадь в четвертку писчей бумаги обыкновенного формата; переплет покрыт черно-синей бумагой; на верхней крышке его бумажная наклейка с надписью неизвестной руки: «№ 27. Бумаги относительно обязанных крестьян». Первые три листа тетради тщательно вырезаны. Затем следует 12 листов (23 стр.) рукописного текста Дневника; остальная часть тетради (29 лл.) не записана; нумерации никакой не имеется; хранится в Толстовском кабинете Всесоюзной библиотеки им. В. И. Ленина. (Папка XXI. 17.) написано: «3 Февраля 1856 года. Петербург»: надпись эта зачеркнута. Несколько ниже написано заглавие:
28 мая 1856 года. Ясная Поляна.
Дневник помещика.
«Дневник» обнимает собой период времени с 28 мая по 10 июня 1856 года и целиком посвящен переговорам, которые вел Толстой с крестьянами Ясной поляны по поводу задуманного им освобождения их от крепостной зависимости. Отдельные записи Дневника помечены следующими числами: 28 мая, 29 мая, 3 июня, 5 июня, 6 июня, 7 июня и 10 июня. Между записями 7 и 10 июня вставлено черновое письмо графу Д. Н. Блудову, посвященное тому же вопросу об освобождении крестьян и написанное в тревожном тоне. В своем Дневнике, в записи от 9 июня Толстой пишет: «Пришло в голову письмо Блудову о крепостных, которое набросал». Однако, неизвестно, было ли это письмо отправлено по адресу; по крайней мере, в Дневнике никаких дальнейших упоминаний о нем не встречается.
Есть также две записи в Записной книжке Толстого, связанные с «Дневником помещика»; первая из них не датирована; «Василий сказал, что Осип говорит, 10 р. нельзя платить; один Резун согласен, в его понятиях мира нет». Другая запись помечена 8 июня и имеет непосредственное отношение к записи «Дневника помещика» от 10 июня, в которой условия крестьянской сходки сравниваются с условиями детской игры: «У детей бывают игры, в которых условия неясны, даже противоречащи, но игра идет и все согласны; мы игрывали в зайца, гончие выгоняли зайца, но не имели права его словить; спрашивается, зачем же он бежал от них на борзых. Так и условия сходки, мира.. не ясны, противоречащи, нелогичны, потому что им только играть приходится, а в заправду не выдержать».
«Дневник помещика» в настоящем издании печатается впервые, кроме письма к гр. Д. Н. Блудову, опубликованного во вступительной статье М. А. Цявловским в книге «Л. Н. Толстой. Избранные произведения». Изд. Гиза. М.—Л. 1927, стр. 11—13.
В связи с проектом Толстого об освобождении яснополянских крестьян, считаем необходимым привести некоторые сведения, касающиеся Ясной поляны.
Сельцо Ясная поляна находится в Крапивенском уезде Тульской губернии, в 17 километрах от Тулы. Название свое оно получило оттого, что расположено на опушке громадного заповедного леса, так называемой Засеки, служившей в XV—XVI веках естественной преградой, охранявшей границу Московского государства от набегов крымских татар. Ясная поляна была приобретена в середине XVIII века прадедом Толстого князем Сергеем Федоровичем Волконским и в род Толстых перешла от матери Л. Н. Толстого, графини Марии Николаевны Толстой, урожденной кнж. Волконской. Во владение Л. Н. Толстого она поступила по Раздельному акту, составленному 11 апреля 1847 г. и тогда же утвержденному Тульской палатой гражданского суда; согласно этому акту, всё наследство, полученное Толстыми от родителей и заключавшееся главным образом в именьях, населенных крепостными крестьянами и расположенных в Крапивенском, Чернском, Богородицком и Белевском уездах Тульской губернии и в Суджанском уезде Курской губернии, было разделено приблизительно поровну между четырьмя братьями: Николаем, Сергеем, Дмитрием и Львом; сестра их, М. Н. Толстая, получила вдвое меньше земли и крестьянских «душ», сравнительно со своими братьями, но зa то разница отчасти компенсировалась различным движимым имуществом, в числе которого было, например, фамильное серебро, целиком перешедшее в ее владение. Пункт г «Графу Льву принять Крапивенского уезда с-цо Ясную Поляну, за исключением отдаваемых брату Графу Николаю из сего сельца без земли дворовых людей трех душ, остальные двести тридцать три; деревню Ясенки семнадцать, деревню Ягодную тридцать восемь, деревню пустошь Мостовую осьмнадцать и Богородицкого уезда деревню Малую Воротынку двадцать две – и получить от брата, Графа Николая написанных по 8-й Ревизии в принимаемом им Чернского уезда селе Никольском дворовых людей без земли, именно: первого Илью Евдокимова, второго сына его Федора Ильина с женою его Варварою и вновь рожденным сыном Васильем, а всех дворовых людей и крестьян по 8-й ревизии мужского пола триста тридцать душ, с прибылыми и убылыми после оной, со всею к ним принадлежностью, с Господским Домом, всяким Господским крестьянским строением, заведениями, имуществом, хлебом, скотом и птицею, как выше пояснено, с тысячью четырьмя стами семидесятью десятинами разного качества земли, в числе коих лесных дач сто семьдесят пять десятин, и со всеми угодьями; в дополнение же выгод получить ему от братьев деньгами от Графа Сергия тысячу пятьсот рублей и от Графа Николая две тысячи пятьсот рублей серебром, как выше сказано».254
Общая стоимость всего полученного Толстыми наследства была определена в Раздельном акте в 187 320 рублей серебром; таким образом, на долю каждого из братьев приходилось приблизительно 40 000 руб. сер.; принимая во внимание размеры имений и количество душ, перешедших во владение каждого из наследников, такая оценка должна быть признана безусловно преуменьшенной и не соответствующей реальной стоимости полученного имущества.
Наследство, полученное Толстыми, было обременено значительными долгами, как частными, так и казенными; поэтому для того, чтобы освободить переходившие к ним именья от лежавшего на них запрещения, наследникам пришлось продать значительную часть принадлежавшего им леса, для удовлетворения частных кредиторов; но и после этого на именьях остался казенный долг, в том числе и на Ясной поляне, которая была заложена в московском Опекунском Совете. Это обстоятельство служило одним из важнейших препятствий для задуманного Толстым освобождения принадлежавших ему крестьян, так как сильно осложняло эту операцию.
Упоминаемая в «Проекте условия с крестьянами» (стр. 248) деревня Грецовка почему-то совсем не названа в «Раздельном акте» братьев Толстых; по предположению С. Л. Толстого, деревня эта, повидимому, представляла собой выселки Ясной поляны: на это указывает сохранившаяся до позднего времени память о родственной связи между жителями обоих селений, а также то обстоятельство, что в упомянутом «Проекте» крестьяне этой деревни (названной здесь хутором) объединены в одно целое с крестьянами Ясной поляны, между тем как в нем вовсе не упомянуты другие деревни, принадлежавшие Л. Н. Толстому (Ясенки, Ягодная, Мостовая, Мал. Воротынка). Грецовка находится в 10 верстах от Ясной поляны, по Киевской дороге, в местности, где начинается полоса, так называемого, деградированного чернозема, служащего переходом к тучным почвам южной части Тульской губернии. Судя по отрывку «Лето в деревне» (1858), всё население Грецовки, в количестве 10 тягол, состояло на оброке, причем, в виду лучшего качества обрабатываемой земли, платило более высокий оброк (36 р.), чем жители Ясной поляны (26 р.)
В «Дневнике помещика» приведен целый ряд имен яснополянских крестьян. С. Л. Толстой, заставший еще многих из них в живых и хорошо знавший потомков упомянутых лиц, любезно сообщил о них следующие сведения:
– это Василий Ермилин Зябрев, бывший одно время бурмистром, а впоследствии волостным старшиной; он принадлежал к одному из наиболее зажиточных и уважаемых семейств среди яснополянских крестьян; у отца его, Ермилы Зябрева, было три сына, рослых и сильных (из них Тит был настоящий красавец), которые долго не разделялись и жили в согласии и довольстве; возможно, что именно эту семью имел в виду Толстой при изображении семьи Дутловых в «Утре помещика».
Осип Наумов – зажиточный крестьянин-пасечник, муж кормилицы Толстого; одно время он также был бурмистром в Ясной поляне; он дожил до глубокой старости; Толстой иногда захаживал к нему и ценил его умную беседу. Сын его Петр (может быть, ученик Толстого) был хорошо грамотен, любил читать и сам собрал небольшую библиотечку; он отличался скептическим и материалистическим складом ума.
Резун, плотник, – повидимому, Сергей Резунов, бойкий и самостоятельный мужик, с задорным характером, отличавшим также и его сыновей; из них один, Семен, ученик Толстого, впоследствии в драке сломал руку своему отцу.
Владимир Фоканов; его сын Семен был сельским старостой.
Яков – вероятно, сын Андрея Ильича Фролкова, бывшего долгое время бурмистром в Ясной поляне.
Мороз – очевидно, кто-либо из числа Морозовых; но эту фамилию в Ясной поляне носят несколько семейств, так что трудно решить, к кому именно относится упоминание в «Дневнике помещика».
Данила – из зажиточной семьи Ореховых. Что касается до упоминаемого в «Дневнике помещика» Власа, то о нем C. Л. Толстой мог сообщить только, что у него был сын Прокофий, бедный и малосильный мужик, которому Толстой помогал не только материально, но также и своей работой.
Кирилл, Анисимов брат – из семьи яснополянских крестьян Воробьевых, ныне носящих фамилию Деевых; их было три брата: Анисим, Евдоким и Кирилл; последний умер молодым и бездетным (сообщено И. В. Ильинским).
Грумант – название деревни-хутора в 3 километрах от Ясной поляны у опушки казенного леса – Засеки; сюда дед Толстого, князь Николай Сергеевич Волконский, выселил несколько дворов крестьян и назвал эти выселки Грумантом, воспользовавшись древне-русским названием Шпицбергена, памятным ему со времени его пребывания в Архангельске, в качестве губернатора (при Павле I).
– название местности в окрестностях Ясной поляны; «верхом» или «вершиной» в Орловской и Тульской губерниях называют овраги, в особенности у того места, где только начинается провал.
Сноски
254. Приводим по подлиннику, хранящемуся в Государственном Толстовском музее.