Два путника

[ДВА ПУТНИКА.]

(1875—1876 гг.)

Два[64] человека съ котомками на плечахъ шли по пыльной шоссейной дороге, ведущей изъ Москвы въ Тулу. Одинъ, молодой человекъ, былъ одетъ въ короткой зипунъ и плисовыя шаровары. На глазахъ, подъ мужицкой новой шляпою, у него были надеты очки. Другой былъ человекъ летъ 50, замечательной красоты, съ длинной седеющей бородой, въ монашеской рясе подпоясанной[65] ремнемъ и въ кругломъ, высокомъ, черномъ колпаке, которые носятъ служки въ монастыряхъ, надетомъ на седеющiе длинные волоса.

Молодой человекъ былъ желтъ, бледенъ, грязно пыленъ, и, казалось, едва волочилъ ноги; старый человекъ шелъ бодро, выпячивая грудь и размахивая руками. Къ красивому лицу его, казалось, не смела приставать пыль и тело его не смело знать усталости.

Старый человекъ, отставной подпоручикъ Александр[овскихъ] временъ пехотнаго полка, бывшiй монахъ и за неприличное поведенiе выгнанный изъ монастыря, но удержавшiй монашеское одеянiе. Его звали Николай Петровичъ Серповъ.

Вотъ какъ сошлись эти два человека: Василiй Сергеичъ,[66] окончивъ диссертацiю и написавъ несколько статей въ Московскихъ журналахъ, уехалъ въ деревню, какъ онъ говорилъ, окунуться въ реку народной жизни и освежиться въ струяхъ бытового потока. Пробывъ месяцъ въ деревне, въ совершенномъ одиночестве, онъ написалъ следующее письмо къ своему литературному другу и редактору журнала:

«Государь мой и другъ Иванъ Финогеичъ, мы не должны и не можемъ предвидеть и предрешать развязку вопроса, разрешающагося въ тайникахъ бытовой жизни строя русскаго народа. Необходимо глубокое изученiе многоразличныхъ сторонъ русскаго духа и его проявленiй. Оторванность жизни... Петровский переворотъ... и т. д.»

[67]Смыслъ и значенiе письма было то, что Василiй Сергеичъ, проникнувшись строемъ бытовой жизни народа, убедился, что[68] задача определенiя назначения р[усскаго] н[арода] глубже и труднее, чемъ онъ предполагал, и потому, для разрешенiя этой задачи, онъ считалъ необходимымъ предпринять путешествiе пешкомъ по Россiи и просилъ своего друга подождать уясненiемъ вопроса до окончанiя своего путешествiя, обещая рядомъ длинныхъ статей тогда выяснить все, что онъ узнаетъ.

гвоздями, шляпу и, запершись отъ слугъ, долго гляделся[69] въ зеркало. Очки онъ не могъ снять — онъ б[ылъ] слишкомъ близорукъ. Другая часть приготовленiй состояла въ взятiи денегъ по крайней мере 300 р. на дорогу. Денегъ въ конторе не было. Василiй Сергеичъ позвалъ старосту и конторщика и, найдя въ реестре 180 четвертей овса, велелъ продать ихъ; но староста заметилъ, что овесъ оставленъ на семена: тогда Василiй Сергеичъ, просмотревъ графу ржи и найдя тамъ 160 четвертей ржи, спросилъ, достаточно ли будетъ этой ржи на семена? На что староста ответилъ вопросомъ: не прикажутъ ли они сеять старой. Разговоръ кончился темъ, что Ст[ароста] понялъ, что Василiй Сергеичъ[70] меньше малаго дитяти знаетъ въ хозяйстве, а В. С. понялъ, что рожь уже посеяна и сеется обыкковенно изъ новаго урожая и что потому 160 чет., исключая на меся[чину] 10 ч[етвертей] можно продать.

[71]Деньги были получены и В[асилiй] С[ергеичъ] собрался идти на другой день, когда вечеромъ онъ заслышалъ голосъ незнакомый въ лакейской и къ нему вошелъ старый отцовскiй слуга Степанъ.

— Николай Петровичъ Серповъ, — сказалъ Степанъ.

— Кто такой Николай Петровичъ?

— А какже, Николай Петровичъ, что къ папаше еще езди[ли], монахи. —

— Не помню. — Чтожъ онъ?

— Васъ желаютъ видеть, кажется, не въ своемъ виде. —

Въ комнату вошелъ Николай Петровичъ, расшаркался, топнулъ ногой «Вояжеръ Серповъ...» Пожалъ руку.

— Все невежество. Нетъ образованiя, сколько я не учу Россiю.[72] Россiя дура. Мужикъ трудолюбецъ, a Россiя дура. Такъ ли, Василiй Сергеичъ? Я вашего батюшку зналъ. Мы, бывало, съ нимъ сидимъ, онъ и говоритъ: этотъ пойдеть. — Вы зачемъ въ костюме? Я люблю, — по суворовски. Зачемъ?

— Я иду путешествовать.

— Я самъ путешествую. Я вояжи[рую], я былъ въ Грецiи, на Афоне; но лучше и праведнее мужика не видалъ. —

Николай Петровичъ селъ, попросилъ водки и легъ спать. Василiй Сергеичъ остался въ недоуменiи. На другой день Николай Петровичъ слушалъ, а такъ [какъ] Василiй Сергеичъ любилъ говорить, [то] Николай Петровичъ услыхалъ всю теорiю Василiя Сергеича и цель его путешествiя. Николай Петровичъ одобрилъ всё и предложилъ свое товарищество. Василiй Сергеичъ принялъ, отчасти потому что не могъ отделать[ся], отчасти потому, что Николай Петровичъ, несмотря на свое полусумашествiе, умелъ льстить, отчасти, и главное, потому что В[асилiй] С[ергеичъ] виделъ въ монахе проявленiе замечательной, хотя и спутавшейся ширины русской жизни. —

Они пошли. И въ то время, какъ мы застали ихъ на большой дороге, они подходили къ первому по маршруту ночлегу, пройдя первыя 22 версты своего путешествiя. —

[73]Николай Петровичъ выпилъ рюмочку въ кабаке. Онъ б[ылъ] веселъ.

Отрывок «Два путника» — автограф Толстого, занимает две четвертушки, оторванные от полулиста сероватой писчей бумаги, фабрики Говарда (всего 4 страницы). Заглавия в рукописи не имеется и дано нами условно, согласно содержанию текста. Начало отрывка, до слов: «Сергей Васильевичъ Борсинъ» писано рукою Толстого; продолжение текста, до слов: «Оторванность жизни...» писано рукою Софьи Андреевны Толстой, вероятно, под диктовку мужа; наконец от слов: «Петровскiй переворотъ и т. д.» до конца отрывка снова идет авторский текст, писанный рукою самого Толстого, крупным размашистым почерком, почти без помарок и дополнений. Полей нет, но вместо них с левой стороны страниц оставлены небольшие отступы. Отрывок писан рыжеватыми чернилами.

Никаких данных о времени написания этого отрывка не имеется; работа эта была брошена автором в самом начале и от нее не сохранилось дальнейших следов. Но по характеру содержания этого отрывка, его можно отнести к середине 70-х годов, к эпохе работы над «Анной Карениной», к которой, между прочим, мы относим и очерк: «Разговор о науке». В обоих отрывках упоминаются лица, связанные с кругом Московского университета. Одним из путников является магистр Московского университета, отправляющийся путешествовать по России пешком, в зипуне и мужицких сапогах, для изучения народного быта и русского народного духа, — подобно тому, как путешествовал по России писатель Якушкин, посетивший Толстого в Ясной поляне в мае 1862 года. — В лице другого путника, Серпова, повидимому, изображен Ник. Серг. Воейков. В юности он служил в кавалерии (гусаром), затем пошел в монахи, но и там не ужился, и оставил монастырь, отчасти вследствие своей склонности к спиртным напиткам; несмотря на свой уход из монастыря, он сохранил монашеское одеяние. Он вел скитальческий образ жизни, блуждая по разным местам России (и даже за границей), но иногда подолгу проживал в знакомых домах; между прочим, он довольно часто бывал и в Ясной поляне у Толстого, который относился с большой симпатией к этому красивому и оригинальному старику, несмотря на его склонность к спиртным напиткам и к постоянному вранью. По словам А. Б. Гольденвейзера, Толстой следующим образом отозвался о нем, в ответ на вопрос своей сестры Марии Николаевны, почему он никогда не опишет Воейкова: «Бывают в жизни события и лица, как в природе картины, которых описать нельзя: они слишком исключительны и кажутся неправдоподобными. Воейков был таким. Диккенс таких описывал». К этим словам Гольденвейзер прибавляет: «Насколько мне известно, Лев Николаевич еще в пятидесятых годах думал изобразить Воейкова в одном из своих произведений».[1201] В своем отрывке [«Два путника»] он и пытался ввести занимавшую его фигуру Воейкова, но затем отказался от этой попытки, признав ее в художественном отношении невозможной, как об этом он и сам говорил в своей беседе с сестрой, Марьей Николаевной.

Некоторые сведения о Воейкове мы находим в воспоминаниях Т. А. Кузминской[1202] и в записках А. А. Фета.[1203]

«Два путника» хранится в ИРЛИ.

«Последние художественные произведения Л. Н. Толстого». Изд. А. Л. Толстой, т. III, стр. 121—123. 

Сноски

64. Зачеркнуто: странно

65. подпоясенной

66. В начале отрывка первый путника назван: Сергей Васильичъ

67.

68. необходимо

69. Первоначально было написано: но затем автор зачеркнул приставку по гляделся.

70. ничего

71. Абзац редактора.

72.

73. Зачеркнуто: Суворо

1201. А. Б. Гольденвейзер. «Вблизи Толстого», М. I, 1922, стр. 161.

«Моя жизнь дома и в Ясной поляне», ч. 2. М. 1927, стр. 92—93.

1203. А. Фет. «Мои воспоминания». 1848—1889. Часть I. М. 1890, стр. 295 296.

Комментарии В. Ф. Саводника

Разделы сайта: