Маковицкий Д. П.: "Яснополянские записки"
1909 г. Май

1 мая. За обедом Л. Н., Софья Андреевна, Варвара Михайловна, Молочников, Николай Николаевич. Молочников рассказал про яснополянскую вдову Курносенкову, жаловавшуюся ему, что к ней заходят нищие (т. к. у нее каменная изба), а ей самой с детьми нечего есть — не то что подавать. Еще рассказала, что я советовал ее мужу на свежем воздухе бывать, а он в избе мерз. Я заметил, что этого не советовал: муж ее был болен воспалением почек — наоборот, нужно тепло.

Л. Н.: Это сказала для красоты слога.

Молочников говорил про собрание вегетарианцев, на котором была и Разумникова; дочь ее не хотела кончить гимназию, т. к. совестно ей пользоваться дипломом. Софья Андреевна осуждала ее, говоря, что это мелочи. Л. Н. возразил, что нехорошо осуждать мнение чужое. Что мелочи? Где граница того, что не совестно делать? Право каждого ставить границу. Прокурору, Столыпину — мелочь подписать приговор к смерти, т. к. и без них будут приговаривать.

Разговор о Диме, что его в Англии хотели отдать в техническое училище. Не отдали потому, что там устав, связывающий свободу учеников, которому Дима не подчинился бы. Не только начальство, а ученики сами уставом и исполнением его требований очень дорожат.

Л. Н.: В Англии общественное мнение заодно с мнением правительства, и мнение правительства — с общественным мнением. Последнее же — выраженное мнение большинства.

Разговор о политическом перевороте в Турции.

Л. Н.: Турецкая конституция нисколько не улучшила положение. Разница только, что властвовал один, а теперь — многие.

После обеда приехал Сергей Львович. Л. Н. с ним — одни в зале — долго разговаривал. Мы играли в городки.

Длинный, оживленный разговор о выставке 68 картин Поленова из жизни Иисуса. Видели ее Софья Андреевна, Сергей Львович и Молочников. Некоторые картины очень хороши. Поленов пишет Христа в той обстановке, в какой протекала его жизнь; избегает мистического.

Пришел С. Д. Николаев. Он рассказал, что видел картины Орлова для церквей — шаблонные, но производят очень сильное впечатление1.

Разговор о вегетарианстве, о количестве белков. Лет 20 тому назад физиологи считали нужным принимать от 90 до 120 граммов белков, теперь — от 30 до 60-ти. Я приводил пример индийских мудрецов, скудно питающихся одним рисом, и сказал, что нельзя считать работу крестьянина ниже умственной работы интеллигента. Последнее Сергей Львович признавал: и тут при мускульной работе — работа нервов. Говорил об опытах ученых.

Л. Н.: Кто вычислит, почему при мускульной работе меньше тратится белков, чем при умственной? Ведь не выделишь одной функции, ведь во всем сложные.

Сергей Львович про разбираемое судом дело Лопухина — Азефа: председатель не дает высказаться Лопухину, останавливает его.

Л. Н.: У меня впечатление, что он честнее тех людей, среди которых он служил и которые его судят.

Сергей Львович: Но он был трус. Из трусости сказал об Азефе революционерам.

Л. Н. о письме еврея. Начало по-еврейски, продолжение, конец по-русски о том, что все Христово учение находится уже в Библии2.

Л. Н. о раввине Миноре, что он был очень милый человек и очень близкий ему по взглядам.

«Круге чтения». Молочников сказал, что это наиболее глубокое из всех произведений Л. Н.

Л. Н. согласился:

— Художественное прочитаешь раз, «Круг чтения» — каждый год с большим вниманием.

Сергей Дмитриевич не согласился: «Крейцерова соната» тоже производит глубокое впечатление и «Соединение четырех Евангелий» — особенно двенадцатая глава.

Л. Н. сказал, что он, может быть, грешен патриотизмом, но что у каждого русского человека есть сомнения об истинности вероучения православного, и он рад, когда разрешает эти сомнения.

Николаев о своих попытках перевести статьи Л. Н. о Генри Джордже на малорусский язык. Рукопись застряла в редакции.

Л. Н.: Я очень люблю читать серьезное на хохлацком языке.

О статье И. И. Горбунова в «Новый Руси» о том, чтобы вместо ставленья памятников Гоголю основывали библиотеки его имени. Иван Иванович разослал эту статью, по примеру Черткова, в один день всем газетам. Когда не требуют гонорара, нет обязательства по отношению к присланному. Напечатала одна «Новая Русь»3.

Л. Н.: Вопрос, чем руководиться при составлении библиотеки. Обыкновенно руководствуются модным текущего времени, восхваленными пустяками.

О книгах Лозинского.

Л. Н.: У Лозинского критическая сторона прекрасна, а положительная сторона слаба.

Л. Н.: Сколько жертв принесено революции! Сегодня получил письмо крестьянина, отсидевшего три года за распространение революционных книг. Его брат разорван бомбой, которую сам метал; другой брат за экспроприацию повешен.

Николаев говорил, что разговаривал с крестьянами о земле.

Л. Н.: Им обещали, что земля отнимется у помещиков и отойдет к ним, и они неохотно принимают решение по Генри Джорджу. Когда я говорю с крестьянами про землю, я говорю, что надо зачерпнуть глубже: религиозная постановка вопроса. Русский народ — у него есть здравый смысл — воспринимает истину, дорожит ею больше всего.

Сергей Львович уехал в 11. Л. Н. остался в зале до 11.30; беседа очень задушевная.

2 мая. Во время завтрака Л. Н. беседовал с Молочниковым и Страховым. Л. Н. поехал верхом к Марии Александровне, но по пути счел благоразумным вернуться из-за боли в левой ноге ниже икры и в обеих пятках. Приехали Мария Александровна и Ольга Константиновна с детьми. За обедом Молочников заговорил о выставке Поленова — картины Христа. Софье Андреевне эти картины Христа Поленова лучше нравятся, чем Ге, и она ставит Поленова выше Ге.

Л. Н.: У Ге совсем другая задача — показать страдания. Ге старался выразить те чувства, которые перечувствовал Христос. А у Поленова внешняя обстановка.

Молочников спросил Л. Н-ча, сколько он спит.

Л. Н.: Сплю пять-шесть часов ночью. Если меньше пяти, то мне мало, днем — час. Когда поправляюсь — восемь часов. Когда сплю мало, бываю способнее к работе.

«Своде».

Л. Н. сказал, что если бы его писания заслуживали того внимания, которое им уделяют Чертков и Страхов, то придумать таких двух людей, как они, нельзя было бы. Чертков отдает все свое время работе. Страхов такого философского ума, религиозно чрезвычайно чуток и притом скромен. Единственно, в чем можно упрекнуть Страхова — что харчи ему на пользу идут.

Молочников рассказал о каторжнике в тюрьме Старой Руссы — решительном, настойчивом; он в цепях, в одиночном заключении. Когда ему дал «Мысли мудрых людей», он успокоился. При обыске отняли у него эту книжку, т. к. не полагается ему. Но после некоторого времени вернули.

Л. Н.: Это трогательно. Ему из жалости вернули. Все — люди. Одиночное заключение страшно для людей, живущих внешней жизнью.

Молочников рассказал про двоих в новгородской тюрьме, которые не вставали, когда входило начальство, и которых строгий начальник новгородской тюрьмы приговорил к карцеру на 80 дней1*. Вышли исхудалые, бескровные.

Л. Н. рассказал с вдохновением про книгу J. Legge о китайских философах, предшествовавших Ми-ти. Один из них был своего рода Санин, эпикуреец — не Эпикур. Эпикур гораздо глубже. Ми-ти проповедовал всеобщую любовь ко всем; говорил, что люди — добрые. Мэн-тзи говорил, что люди злые, и надо карать их; опровергал Ми-ти, между прочим, таким аргументом: если бы люди были добрые, то не нужно было бы благоразумных властей, царей, а признание необходимости властей у Конфуция, Мэн-тзи — аксиома. И потому нельзя допустить, что природа людей — добрая1.

Л. Н. говорил, что для маленьких изданий Горбунова — десять книжек за шесть копеек — готовит выборки из «Круга чтения»: о страдании и болезни, о Кришне, о Конфуции2.

Потом сказал, что часто получает обратительные письма: и жалко, и смешно, и обидно. Молочников говорил, что баптисты, которым он дал Евангелие Л. Н-ча, сожгли его. Л. Н. удивлялся: «Если бы Критику богословия — (другое дело), а Евангелие... Я беру одну сторону — учение и пропускаю чудеса».

Л. Н. говорил о таком обратительном письме, в котором его упрекают, что он против пения, а ведь в Евангелии сказано, что ангелы пели.

— Это довод вроде довода Мэн-тзи. Если что вытекает из слов Евангелия, то уж против нельзя говорить.

3 мая. Были Мария Александровна, Ольга Константиновна с детьми, Молочников. Вечером вернулась Татьяна Львовна из Петербурга, где хлопотала за Черткова. Ждали ее, как Мессию. Все собрались в зале, и она рассказывала: Столыпин — худой, бледный, усталый. Принял ее вне очереди, первую из пятидесяти, в первый приемный день после возвращения из Крыма. Она защищала Черткова от обвинений тульской администрации, будто он революционизирует молодежь. Столыпин же, между прочим, сказал, что Чертков для правительства опаснее революционеров. Тем самым высказал точку зрения, с которой преследуют приверженцев Л. Н. До сих пор их около полутора десятка: Бодянский, Калачев, Гусев, Молочников, Бирюков, Чертков, Хилков, Фельтен, Сутковой, Картушин, Накашидзе и т. д., кроме отказывающихся от военной службы — около 20—30-ти.

Л. Н. раньше не ожидал смягчения участи Черткова. Еще до возвращения Татьяны Львовны, сказал Марии Александровне, что par le temps qui court2* очень трудно представить себе, чтобы они — правительство — опомнились. Был все-таки огорчен, что Черткова оторвали и не возвращают, и высказал свое неодобрение, стыд перед хлопотами у правительства за него:

— Ваню просить, чтобы помиловал Софью Андреевну! Столыпин говорил: «Пересмотрю дело», чтобы отделаться, и сказал себе: «Слава богу», когда Таня ушла.

Молочников об Л. Н. после беседы Татьяны Львовны о ходатайстве в Петербурге:

— Насколько Лев Николаевич взыскателен к себе, настолько он снисходителен к другим.

Татьяна Львовна рассказала, какое впечатление произвело осуждение Лопухина (по делу Азефа) на пять лет каторги. Все, и консерваторы, возмущены. Главное, тем, что председатель суда Варварин, сенатор, не позволил ему высказаться.

Л. Н.: Лопухин раскрыл, какую правительство совершает гадость (сыск, агенты, провокаторы), а вместо того чтобы это замолчать, замять, его судят.

Л. Н.: Они заботятся о государственности России, а все это кончено. У меня не выходит из головы, что́ рассказал Душан Петрович: японцы с 1904 до 1909 года так увеличили войска и перевооружились, что немыслимо с ними воевать. У них и воодушевление, а у нас отвращение к войне.

«Что он делает! Всё обещает реформы, а не дает». Татьяна Львовна рассказывала про Стаховичей, Олсуфьевых, Черткова и его мать, Льва Львовича и его семью, тетю Кузминскую и других, которых видела. Л. Н. о Стаховичах говорил с благодарностью за их любовь к нему, как охотно и точно они исполняют все его просьбы, поручения.

Татьяна Львовна о восьмидесятилетней княжне Дондуковой-Корсаковой: она всё раздала, живет бедно, больна раком груди и очень страдает от болей. Чертков с ней дружен. Татьяна Львовна о книге «Вехи», что в Петербурге во всех домах есть.

Л. Н. сказал, что если бы какой-нибудь корреспондент приехал, он отдал бы ему то, что написал по поводу «Вех». По поводу иностранных слов и целых фраз, составленных из них, которыми изобилуют статьи в «Вехах», Л. Н. заметил:

— К стыду своему, я понимаю эту игру слов.

Николай Николаевич: Все-таки в «Вехах» есть хорошее.

Л. Н. согласился.

Татьяна Львовна вспомнила прежнюю свою поездку к Победоносцеву в Петербург по делу молокан, у которых отняли детей1.

— Он все-таки не такой противный был человек, — проронила о Победоносцеве.

Александра Львовна в «Русском слове» прочла, что во время облавы на Савицкого, атамана разбойников в Черниговской губернии, он был убит.

Л. Н.: Он своим примером многих увлекал, своим молодечеством.

Л. Н. с Марией Александровной говорили о самоубийствах, об интеллигентной молодежи, как она запуталась. Интеллигенты живут в трехэтажных домах, пользуются электричеством, читают всякую всячину и ею наполняют головы, в которых не остается места для ясного, простого склада мыслей, что есть у людей, живущих свойственным людям земледельческим трудом.

Л. Н.: Как хорошо жить! Но, когда видишь ларинскую старуху2, то видишь, что не всем хорошо. Бываешь недоволен, когда тебя беспокоят (прохожие, нищие). А тебе эти нравственные уроки нужны. Сегодня утром я записывал в дневник; пришли бабы, потом мужик издалека, стал на колени: «Помогите, спасите, земский отнял половину земли, укажите, как ее назад добыть». Я спросил его, в чем дело, он опять: «Спасите, помогите», не рассказал и не уходит. Потом я встал перед ним на колени и просил его уйти. Ушел.

По какому-то поводу разговоры о банках. Л. Н. сказал, что ему только сейчас уяснилось, что банки — форма насилия. Платят проценты потому, что насилием взимают их с должников, без насилия не платили бы: без него банки давали бы в долг только тому, кому верили бы.

4 мая. Л. Н. ездил верхом к Марии Александровне, я за ним.

С конца февраля до начала мая Л. Н. лежал и сидел вследствие воспаления расширенных вен на левом берце. Всего пришлось ему выйти из дому раз семь. Осмелился и верхом ездить, но натер обе пятки и опять должен был лечь. Наконец, в первые дни мая начал ездить шагом на Делире, старой, но еще горячей полуарабской лошади. Место, которое было воспалено, еще чувствительно.

Сегодня Л. Н. вышел на конюшню, сам сел на лошадь, натянул поводья и направился двором, потом садом — к пруду, по плотине — к столбам и выехал на старую Московско-Киевскую дорогу; по ней до березняка, который вправо от нее под самым шоссе; прошел через березняк, потом пересек новую Киевскую дорогу (шоссе) и взял влево через лес Засеку — через так называемые Мурыгины кусты. Надо было перейти через несколько перекопов, ручейков; мне, ехавшему за ним в 200 шагах, нигде не пришлось видеть, чтобы через них переходил, везде перепрыгивал, не мог себе не позволить джигитовать.

Маковицкий Д. П.: Яснополянские записки 1909 г. Май

ТОЛСТОЙ, А. Б. ГОЛЬДЕНВЕЙЗЕР, Л. Л. ТОЛСТОЙ И И. И. МЕЧНИКОВ У ЧЕРТКОВЫХ

Фотография Т. Тапселя

Интересные разговоры между Л. Н. и Мечниковым были утром. В общем, Л. Н-чу Мечников был интересен своей живостью и как старик; Л. Н. любит стариков». — Запись от 30 мая 1909 г.

Л. Н. еще два года тому назад так ездил верхом, как будто бы ему было 25 лет. Из Ясенок, где жили Чертковы, до дома в Ясную Поляну за 18 минут (5 верст).

Раз мы его встретили, когда так быстро ехал. Варвара Михайловна ему крикнула:

— Прощайте, Лев Николаевич, я уезжаю.

Л. Н. так быстро остановил лошадь и повернул, что это было удивительно.

Или раз, года три тому назад, показывая незнакомые места в Засеке, ездил рысью молодняком и поворачивался под прямым углом между деревьями.

Сегодня тоже давал лошади волю, особенно, где были кручи. Л. Н. догнал мужика, пошел рядом с ним, поговорил с ним.

Дошли до глубокого, очень глубокого оврага перед полотном железной дороги. Когда спустились на дно, Л. Н. посоветовал взяться за гриву лошади — и вскачь на кручу, и сам так сделал. Моя лошадь к самому верху устала, и, не будь деревьев, за которые я хватался и так помогал лошади пройти еще несколько шагов до ровного места, по всей вероятности, опрокинулся бы с лошадью.

Доехали до хутора овсянниковского, куда сегодня должен был приехать И. И. Горбунов с семьей, но их еще не было. Встретила нас Мария Александровна. Л. Н. говорил с ней, не слезая с лошади, поручил ей сказать Ивану Ивановичу, что готовит ему гостинец: «Кришну» и «Конфуция».

Рассказал ей, какой человек сегодня посетил его: крестьянин из Харьковской губернии; сам пришел к новым убеждениям; раньше выпивал, был драчун, теперь бросил: прочел «Христианское учение», «Евангелие», «Критику догматического богословия».

Л. Н. вернулся тою же дорогой домой. Дойдя до сада, пускал лошадь через живую ограду по несколько раз, но лошадь не шла, лишь в одном месте прошла. Л. Н. пришлось ноги приподнять. Дома ожидал его посетитель. Л. Н. пишет много. С нового года написал около 80 писем и восемь статей. Читал Будду и об интеллигенции.

За обедом разговаривали о приехавшем утром харьковском крестьянине. Николай Николаевич передал рассказ крестьянина. Он ехал с поповичем, бывшим семинаристом, который по убеждению не мог идти в священники, а пошел в учителя. Ихний старый священник с ним спорил, нынешний молодой не спорит, а говорит про учение Л. Н-ча: «С этим спорить нельзя». «Православию конец», — говорил крестьянин.

Л. Н.: Тем горячее заступаются за православие в последнее время те, которые остались православными.

Еще сегодня был посетитель, совсем расстроенный умом, помешан на царе.

В семь часов вечера приехал из Москвы, куда ездил депутатом из Белграда на открытие памятника Гоголю, И. Г. Максимович, учитель гимназии в Белграде, с 12-летним сыном. И. Г. Максимович, уезжая из Москвы, не мог не заехать в Ясную Поляну, такое непреодолимое желание было у него. Но вместе с тем не хотел беспокоить Л. Н., удовлетворен был тем, что доехал сюда и увидел места, где живет Л. Н.; о большем и не мечтал: хоть издали посмотреть на Л. Н. Я ему очень обрадовался, я ожидал кого-нибудь из славянских депутатов с гоголевских торжеств. И раньше, чем рассеять скромность и застенчивость Максимовича, побежал наверх к Л. Н. известить его о прибывших гостях.

Л. Н. уходил из залы и попросил их к себе в кабинет. Приглашение застало врасплох Максимовича. Ему совестно было беспокоить Л. Н., но радушный прием Л. Н. сразу ободрил его. Л. Н-чу он тоже сразу понравился своей простотой, прямотой, говорит хорошо по-русски; 12-летний сынок Радивой, умный, любознательный мальчик, тоже знает по-русски. Иован Георгиевич еще вязнет в политическом мировоззрении: у них свобода печати, все можно писать и говорить, кроме подстрекательств к убийству короля. А о России сказал: «Здесь дышать нельзя». О чуть было не вспыхнувшей войне из-за Боснии говорил, что сербский народ сначала не желал воевать, что это был гипноз, росший на глазах. Одна торговая газета создала это настроение. Л. Н-ча спросил, помнит ли, что он переписывался после 1878 г. с сербским священником из Венгрии — Романовичем. Куманович, прочитав «Исповедь», сообщил ему о назаренах.

Иован Георгиевич спрашивал Л. Н., правда ли, что Фет от него отшатнулся, узнав его христианские взгляды. Л. Н. сказал, что нет. Фет всегда заискивал перед ним: он был хороший поэт, но во многих областях ограниченный человек. Показал на его портрет, висящий над диваном, ниже портретов Тургенева и Ковалевского (казанского знакомого юных лет), Некрасова и Иславина («родственника моей жены») и сказал:

— Фет любил говорить парадоксами, а это было auf die Länge3* тягостно.

газет видят, как спорят господа, и, считая это не худым, подражают им и тоже спорят между собой. Нехорошее влияние газет; у них их очень много. Ежедневных газет в Белграде (75 тысяч жителей) около 18, и полны политики и партийности.

Л. Н-ча удивило, что в Сербии книги печатаются не больше как в 1 000 2 000 экземпляров. Исключение — издание сербской «Матицы» — 7 000. Поощрял Иована Георгиевича выпускать издания «Посредника» для народа — по-сербски. Иован Георгиевич говорил, что это и его желание, и сказал, как он в 1889 г. перевел все народные рассказы Л. Н. и сербская «Матица» стала их издавать тоненькими книжками, но после третьей остановил издание1, т. к. карловацкий епископ восстал против них, утверждая, что это назаренство. А назаренство у них пу́гало, проклято.

Л. Н. спрашивал, есть ли у них социализм.

— Мало, так как фабрик мало.

Л. Н. спрашивал, есть ли у них интеллигенция как особая каста, как в России, где, кроме правительства и чиновничества, дворян, есть обособленная «интеллигенция», считающая себя выше народа и с высоты смотрящая на него.

Иован Георгиевич сказал, что у них, в Сербии, нет, а есть лестница более и менее образованных, но все они — от короля до писаря — крестьяне, либо их отец, дед были крестьянами.

Л. Н. спросил про грамотность.

Иован Георгиевич: Есть, но внешняя: умеют прочесть повесть, газету, подписать вексель.

Л. Н. спрашивал о религиозности, о назаренах. Иован Георгиевич говорил, что народ неверующий, в церковь ходят по воскресеньям два-три старика, другие — только в главные праздники. И сами священники — люди мирские, занимаются и другими делами; рассказывал и о таком случае: священник заодно и кабатчик. О назаренах говорил, что их больше в Венгрии, а в Сербии сравнительно мало, но и сейчас сидят за отказы от военной службы в Белграде, Крагуеваце и инде.

Л. Н. говорил, что, хотя он старается не быть патриотом, есть в нем патриотизм, народничество, славянофильство; он думает, что славяне ближе к христианству, чем другие народы. (Я присутствовал только при трети разговора.)

Радивою Л. Н. хотел угодить чем-нибудь: думал сперва фонографом, потом показал ему машинку для чинки карандашей, а на прощание подарил ему «Учение Христа для детей» с надписью.

В 9 часов вечера я повел их к Чертковым. Там Иован Георгиевич разговорился с Ф. А. Страховым, сочинения которого знает.

5 мая. Пополудни я был у Чертковых, у Максимовича. Ему у них очень понравилось общежитие господ, прислуги и рабочих.

Л. Н. играл в городки. Тапсель его снимал в моменты, когда Л. Н. размахивался и пускал битой в рюхи.

Л. Н. сказал:

— Но думаю, что на фоне пейзажа общее впечатление интересно, а не подробности.

5 (?) — 6 (?) мая. Н. ехал преимущественно лесом, тропинками, а не просекой и дорогами. Всем мужикам, которые ему кланялись, отвечал, снимая шапочку. Делир раза два горячился, Л. Н. удержал его. На Козловке мальчик предложил Л. Н. цветы, сказав, что он раз лошадь ему держал, и Л. Н. купил. Раза три-четыре пускал Делира крупной рысью.

За обедом — Мария Александровна и И. И. Горбунов, приехавший на лето в Овсянниково. Л. Н. рассказал про прогулку и, между прочим, про игравших на гармошках Фильку Макаркина и его 20-летнего сверстника Фоканычева, шедших лесом от Козловки:

— Как они хорошо играли! Это лучше всякой симфонии: вмиг подхватывают, грудным голосом поют.

С ними шла кучка ребят. Л. Н. ехал за ними, замедлив шаг лошади, и довольно долго держался так.

Л. Н. вспомнил про письмо Хирьякова и присланную им в корректуре чью-то статью о смертных казнях: «Все это верно» (т. е. случилось)1. Л. Н. про сиденье в тюрьме Е. Д. Хирьяковой: сидела с воровками, проститутками, и они были к ней милы, а надзирательницы грубы.

Николай Николаевич сказал, что уголовные не такие дурные люди, как принято о них думать. Молочников сидел с ними, и ему было легче, чем с политическими (задорные споры).

7 мая. Л. Н. сегодня утром, идя в сад гулять, нес под мышкой дневник. Теперь по утрам, не получая почты, пишет дневник.

Разговор о вчерашнем офицере Назимове, капитане Семеновского полка, участвовавшем в усмирении московского восстания в декабре 1905 г.

Л. Н. (о нем): Он наивный.

Иван Иванович и Софья Андреевна о памятнике Гоголю1: тела нет, одно выразительное лицо. И лицо надо отыскать, видно только с одной стороны.

Л. Н.: Художник, вероятно, скажет в свое оправдание: «Тела нам не нужно, а нужно одно выражение лица».

Л. Н. об армянине-журналисте2, бывшем сегодня с 1.15 до 1.30 у него в кабинете: рассказал про погром армян в Турции — 100 000, а в России «только» 5 000 погибло.

Я заметил, что в последнем погроме в Адане, во время константинопольской контрреволюции, по газетным слухам, погибло 2500 армян, а о мусульманах погибших не упоминалось. А по донесению турецкого вали из Адана погибло 1 400 армян и 1 300 мусульман. Значит, это была междоусобная резня, как и бакинский «погром армян» 1906 —1907 гг.

Л. Н.: Да, он говорил, что армяне были Воронцову очень благодарны за то, что он дал им возможность защищаться.

Л. Н. о письме Черткова, которое получил:

— Благодарит Таню за ее хлопоты, желает сам поговорить со Столыпиным3.

: Таня ничего не достигла, потому что она пряма и требовательна была, а тут надо и польстить, и, по старинному выражению, «будочнику ручку поцеловать». Это я бы сумела сделать.

Л. Н.: Мне все это противно. Наказывать (Столыпин может наказывать!) никого нельзя, ни мужика. Мы все люди свободные, как это наказывать?

И сказал, что в письме Хирьякова было ему тяжело читать, что его жена была «наказана невинно». Выходит, стало быть, так, что Хирьяков признает право наказывать. В Евангелии сказано: прощать надо до седмижды семи раз4, но это еще мало сказано, тут он (Христос) ошибся.

Л. Н. с Иваном Ивановичем о книжках «Посредника»: первая о Кришне.

Иван Иванович переспросил, не о Рамакришне ли?

— Нет. Рамакришна — новый, и он слаб. Из новых индийских мыслителей выдающиеся — Вивекананда, его надо будет сократить и издать — и Абхедананда5. Еще речь об Эйнгорне.

Разговор о том, что готовится что-то важное в ближайшее время — война. Л. Н. спрашивал — какая. Иван Иванович не знал, только рассказал, что Витмер в «России» пишет о разоружении крепостей в Польше и об уступлении ее Пруссии и также уступке Кавказа, Финляндии6.

Л. Н.: Христианство и патриотизм нельзя соединить: две основы, которые jurent ensemble4*.

Л. Н. вспомнил о П. П. Николаеве, двоюродном брате Успенского, бывшего вчера, что он печатает книгу об общих всем религиям основах, и Л. Н. одобрил и высказал радость.

Я выразил удивление, что эту работу раньше никто не сделал.

Л. Н.: Это механический способ узнать истину. Пропускать несогласное, оставлять согласное, и дойдет до того, что во всех религиях одно, ибо в мечети сидеть на коленках и стоя креститься — это различное. А любить ближнего — везде одно.

Приехал Перна в форме студента Петербургского горного института. Едет на Урал искать залежи асбеста.

Мария Александровна не читала сегодня «Круга чтения». Л. Н. прочел вслух.

— Оставлял его себе на закуску, — сказал он, — и сам восхищался:

— Какая хорошая книга! Я сам ее составлял, а всякий раз, когда ее читаю, я духовно возвышаюсь.

Кто-то заметил, что она малоизвестна.

— Как это люди могут жить без «Круга чтения»! — вырвалось из сердца Л. Н. (убедительно, воплем).

«Мысли мудрых людей» в гостиной и «Круг чтения» у себя.

8 мая. Ездил за Л. Н. верхом на Черту, Рвы, по насыпи старой железной дороги, через овраг, Горелую Поляну, Черту. По Горелой Поляне Л. Н. кружил молодняком, по извилистой тропинке, быстрой рысью. Зорька рвалась за Делиром и делала козла. Я попросил Л. Н. не ехать рысью. После было мне совестно. Л. Н. очень смелый и ловкий ездок: спускался по кручам в овраги, перепрыгивал ручьи. Мне приходилось слезать и проваживать лошадь в поводу.

За обедом — Л. Н., Софья Андреевна, Николай Николаевич и я. Александра Львовна с Варварой Михайловной уехали в Мценск, оттуда к Абрикосовым и Сухотиным.

Николай Николаевич рассказал Л. Н. подробности о высылке Черткова. Еще в январе, на земском собрании Крапивенского уезда было решено дворянами ходатайствовать о высылке на основании рассказа одного крестьянина. Крестьянин, будто бы нанимавшийся к Черткову в разносчики книг, рассказал председателю Крапивенской земской управы Игнатьеву, что от него Чертков будто бы потребовал снять крест и истоптать его ногами.

В «Русском знамени» появилась статья, в которой Чертков обвинялся в подстрекательстве крестьян — чтобы поджигали помещиков и т. п. Статью написал будто бы Долинино-Иванский. В Ясной Поляне ее не видели. Л. Н. сказал, что это глупо: наоборот, Чертков охранял помещиков от поджигателей.

Л. Н. про статью Хирьякова о смертных казнях в форме писем:

— Неверно, выдумано, нехорошо.

Николай Николаевич: А сообщены факты.

Л. Н. о предстоящем процессе Фельтена за издания «Обновления»:

— Интересный обвинительный акт, его следовало бы напечатать. Защищать Фельтена будет Маклаков.

Софья Андреевна упала на пороге гостиной и залы. Л. Н. поспешил ей на помощь и остался ненадолго в зале.

Сказал Николаю Николаевичу, что читал дальше «Яму» Куприна в сборнике «Земля»:

— Отвратительно, но любуюсь его художественным талантом: придумывает каждому лицу характерные черты.

После некоторого времени Л. Н. опять пришел в залу и сказал Софье Андреевне о «Яме»:

— Нет, нехорошо, — кивнул головой в сторону и вниз, — отвратительно. Отношение автора не то, какое должно быть; когда описывает обнаженные ноги, грудь, руки, — не останавливается на этом. В том-то и проявляется его отношение, поэтому и нехорошо, просто гадко.

Вошел Николай Николаевич. Л. Н., обращаясь к нему, окинув взглядом книгу «Земля», положенную на стол, сказал:

— Это гадкая книга, нельзя на столе держать1.

Л. Н. сказал мне, что в «Новом времени» 5 мая заметка о том, что в Духовной академии будет прочитана диссертация об Иоанне Эфесском и что его взгляды схожи со взглядами Л. Н.

— Все-таки труд похвалили, — сказал Л. Н.2

9 мая. Получен официальный ответ от Столыпина, что Черткову нельзя вернуться. Л. Н. поехал к Анне Константиновне утешить ее.

У Л. Н. был бывший дьякон из Саратовской губернии. «Без убеждений он», — сказал о нем Л. Н. Рассказывал, что в их губернии среди сектантов распространяется атеизм.

Л. Н. спросил Гусева, читал ли он письмо Молочникова, и заговорил о письме Александра Соловьева, который сидел с Молочниковым в тюрьме, был анархистом и принял христианские взгляды. С тех пор отказался служить. И как смело говорил он пред воинским присутствием и что только радость чувствует, сидя в тюрьме. Письмо его очень хорошее1.

Л. Н. рассказал, что у Чертковых видел Е. Д. Хирьякову. Рассказывала, как надзирательница грубо относилась к заключенным, с ней на ты, «пошла вон!», а уж Евфросиния Дмитриевна не вела себя так, чтобы вызывать на грубости. Она не протестовала, потому что другим все-таки будут говорить ты.

Почему-то опять заговорили про повесть «Яма».

Л. Н.: Грубость циническая ослабляет впечатление художественное, а не усиливает.

Софья Андреевна стала укорять с презрением мужчин, что заводят дома терпимости и что их не уничтожают. Л. Н. сказал, что в Англии, где их нет, еще хуже.

Софья Андреевна усомнилась в этом, и я тоже.

Л. Н.: Не знаю, я так слышал. Статистикой это не уловимо.

Л. Н. сказал, что теперь, после письма П. А. Столыпина, поднялось в нем озлобление к нему, но ненадолго: перешло в доброжелательство, что ему его искренно жалко. Какую будущность он себе готовит. Оставить такую память о себе!

Л. Н.: В «Вестнике Европы» английский судья пишет об ужасах смертных приговоров в прошлом — в XVIII и XIX веках. Я прочел от доски до доски. (Рассказал подробности.)2

Л. Н. ожидал, какое отношение его (судьи) к нынешним смертным приговорам и казням: оказывается, что он их сторонник. Их ныне в Англии 20 в год.

Николай Николаевич вспомнил, что ему Л. Н. на днях продиктовал из китайского мудреца Шанкцы: «Настоящие люди судят верно о других, не будучи ничьими сторонниками».

Л. Н. вспомнил про «Письма о смертных казнях», присланные Хирьяковым. Интересен психологический момент: генерал подписывал смертные приговоры, видимо несправедливые, и сразу перестал их подписывать, когда упрочилось его положение.

Вечером пришли Л. Д. Николаева, Ф. А. и Л. Ф. Страховы и

И. М. Трегубов; он — по дороге из Полтавы в Петербург. Дамы разговорились с Софьей Андреевной, а нас Л. Н. позвал в кабинет.

Трегубов рассказал про самоубийство Леонтьева: отчаивался, что он одинок, что он никому не нужен, подобно Суханову, бывшему единомышленнику Л. Н., поехавшему к духоборам в Канаду и там застрелившемуся3

Л. Н.: Это литература, а не письмо, идущее из сердца. — Потом говорил про самоубийство, что совершают его люди раздвоенные. — Это какое-то промежуточное состояние: человек, живущий в свое удовольствие, не теряет надежды хорошо пожить, а такие, которые живут духовной жизнью, знают, что не могут себя убить.

Иван Михайлович рассказал про малеванцев. Он среди них только что пожил; кажутся ему близкими к духоборам, численно растут. В селе, где Иван Михайлович жил, их 500, и они решили к помещикам не ходить работать.

Л. Н.: От религиозного это очень далеко. Тут зависть, революционность. У них гораздо важнее вопросы на очереди: чтобы оставить внешние формы, чтобы перестали боготворить их папу, Малеванного.

Иван Михайлович рассказывал, что как сектанты духовнее, чище и чище живут, так среди православных происходит развал, особенно половая невоздержанность.

Л. Н.: У нас не замечаю изменения.

Л. Н.: Советую прочесть записки английского либерала-судьи об ужасах смертных приговоров и казней в старину (в XVIII и XIX веках). Он и теперь сторонник смертных казней.

Л. Н. просил прочесть вслух письмо А. Соловьева к Молочникову. Произвело очень хорошее и сильное впечатление, как А. Соловьев отказался на призыве от военной службы.

Л. Н. сказал по поводу его: оно тем замечательно, что он, Л. Н., впервые видит непосредственное отвращение к военной службе, а не следствие размышления.

Страховы простились, завтра уезжают на лето к себе в именьице. Федор Алексеевич прощался с Л. Н. так трогательно, как Чертков, — как с несказанно дорогим; без него ему трудно будет.

10 мая. Л. Н. ездил в Овсянниково к Горбуновым. За обедом вспомнил, что Наживин хотел издать книжкой письма отказавшихся, спросил — выйдут ли.

Николай Николаевич: Раньше могли выйти, теперь — нет (по цензурным соображениям).

Л. Н. о полученном письме старообрядки на двадцати листах:

— Ах, какое ужасное! Описывает свою семейную жизнь. Ее выдали замуж за незнакомого, он оказался развратником и пьяницей.

Л. Н. не дочел письма, просил Николая Николаевича прочесть. Вечером спросил о нем. Николай Николаевич рассказывал. Л. Н. вставил:

— Ведь она рожает детей.

Николай Николаевич объяснил, что из ее письма видно, почему: чтобы он не уходил к другим женщинам.

Л. Н.: Ах, трудно бывает положение женщины!

— какая теперь красивая:

— Одевшиеся березы. Вчера, сегодня морозы, они всегда бывают в то время, когда дуб собирается развернуться.

В восемь часов приехала С. А. Стахович. Л. Н. распрашивал про ее родных и про Татьяну Львовну, сказал:

— С Таней всегда бывает приятно.

Софья Александровна спросила Л. Н., помнит ли, как он выразился о Тане, что она среди женщин ума недюжинного, а Михаил Сергеевич среди мужчин — среднего, но что все-таки Михаил Сергеевич должен с ней сюсюкая говорить.

Л. Н.: Разве я это говорил?

Софья Александровна сообщила Л. Н., что Мечников, не смея письмом беспокоить Л. Н., спрашивает при ее посредничестве, может ли приехать. Л. Н. ответил, что занятия их разные, нет общего у них, и не высказал желания, чтобы Мечников приехал.

Несколько времени спустя:

— Я сказал, что наши занятия разные, но мы душой и телом одинаковы, так что есть общее1.

Л. Н. получил русскую книгу (этногеографическую) об Индии. Сказал, что это то самое, что хотел, чтобы было написано2.

Около 10 мая. Л. Н. кому-то, от кого я слышал, сказал, что отношение к народу либералов (Михайловского) — фальшивое. Они любят народ из сожаления, за его слабости. А надо его любить, как равного себе, не смотреть на него свысока.

11 мая. Л. Н. съездил верхом к Анне Константиновне передать известие, принесенное Софьей Александровной о Владимире Григорьевиче. Чувствует себя очень виноватым и обязанным Чертковым, пострадавшим из-за него.

Л. Н.: Надежда на возвращение Черткова возросла. Столыпин пошлет лицо, которому доверяет, на место — исследовать дело Черткова. Подействовало письмо матери Черткова к царю.

Дожидаясь обеда, Л. Н. смотрел теософический журнал. За обедом поговорил о теософии с Софьей Александровной и сказал, что в журнале мысли — не Б. Паскаля, а Т. Паскаля — хороши. Должно быть, новый писатель1.

Софья Александровна говорила про Дондукову-Корсакову; с ней часто видается в Петербурге. Она очень стара (ей больше 80 лет) и очень больна раком груди, но неутомимо принимает, пишет письма нуждающимся в ее помощи. Удивительно, как ей не дают покоя с утра до ночи и как она не показывает ни скуки, ни утомления. «Как можешь думать, что распоряжаешься своей жизнью!» — говорила Дондукова-Корсакова. Она с 14-ти лет посвятила свою жизнь одной деятельности: заботе о заключенных.

Л. Н. спросил, дочь ли эта Михайловна — Дондукова-Корсакова из Академии наук. Напрасно Пушкин его так осудил. Он был самый обыкновенный, старого века человек2.

Л. Н.: Дорошевича «Святой» (о Черткове и губернаторе) невозможно читать. Отталкивающее3. Получил прекрасные письма Бирюкова и других4

Илья Васильевич удивлялся, сколько прохожих и нищих и вдов. Все это после «русских смут» 1905 г. Раньше ходили два-три дня в неделю одна-две старушки да две вдовы: дёминская маленькая и жена сапожника из Кочаков. Теперь же ходит ежедневно от трех до 35-ти.

12 мая. Л. Н. ездил верхом в Ясенки, в волостное правление, сказать, чтобы документов о бедности не выдавали так много. Приходится давать им по-малу, а пусть выдают (документы) только самым бедным, чтобы им можно было давать побольше. Они пришлют список их к 1-му, и он будет давать им по рублю, по два.

Л. Н. вспомнил сегодняшнее из «Круга чтения»: «Дней лет наших — семьдесят лет, а при большей крепости — восемьдесят лет»; и спрашивал, что дальше? Никто не знал. «И самая лучшая пора их — труд и болезнь, ибо проходят быстро, и мы летим»1.

Маковицкий Д. П.: Яснополянские записки 1909 г. Май

И. Л. ТОЛСТОЙ

Калуга, 1909 (?)

Фотография Ф. Т. Протасевича

«(Вчера) вечером приехавший Илья Львович, месяцев пять не бывший дома... Л. Н. ... очень дружески, как с давно не виданным другом, спокойно побеседовал и после обеда и вечером. Прощаясь, целуясь, сказал: «Очень тебе рад был, хорошо поговорили». — Запись от 9 октября 1909 г.

Л. Н. спросил Софью Александровну про бывшего военного министра Д. А. Милютина (93-х лет) и рассказал воспоминание детское о братьях. Милютиных. Володя — после писатель, либерал — был самый даровитый из них.

Л. Н. вспомнил про вчерашнее письмо графолога-капитана, просящего почерки, чтобы определить характер.

Л. Н.: Есть тут что-то: я, раскрывая письмо, по почерку чувствую, хорошее письмо или нет. Иногда ошибаюсь.

Л. Н. вспомнил еще трогательно-восхищенно про рассказ Достоевского о смерти арестанта, помещенный в «Круге чтения»2. При этом он высказал мысль, что Достоевский и Гоголь не разбираются критиками, потому что это были серьезные люди. А Тургенев, Чехов — легкомыслие, ничтожество, а их разбирают. У Тургенева нет ни одной страницы, которая равнялась бы Достоевскому: нет серьезности.

Софья Александровна заметила, что Чехов подымает вопросы.

Л. Н.: Какие же вопросы у Чехова?

Софья Александровна не ответила. После короткого молчания рассказала, что есть такой известный английский режиссер Крэг. В Художественном театре в будущем году пойдет Шекспир в новой постановке, и Крэг будет ею руководить. Он учит, что важен не автор, не слово, а произношение, движение — внешняя постановка.

Л. Н.: Движения нельзя отрицать3.

Разговор о пении.

Л. Н.: К пению я равнодушен.

— Но вы не были равнодушны, любили пение Татьяны Андреевны, — сказала Софья Александровна.

Александра Львовна выразила свой восторг от пения Олениной.

Л. Н.: Татьяна Андреевна пела хорошо, выразительнее Олениной, Эти ученые певцы — все сухие, не трогают. Простое пение — наоборот. Вспомнил, как на днях ясенские к двум гармошкам подпевали:

— Как это было хорошо!

Заговорили о Шаляпине. Софья Александровна и Александра Львовна с восторгом.

Л. Н.: К Шаляпину остаюсь совершенно холодным.

Л. Н. спросил, кто знает, кто такой Филиппок? Он кланяется Маше (покойной Марии Львовне).

— Получил письмо от него из тюрьмы, так как теперь все порядочные люди по тюрьмам сидят.

Александра Львовна вспомнила, что это мальчик из Телятинок, в воспитании которого Мария Львовна принимала участие.

Вечером в восемь пришел С. Д. Николаев. Л. Н. погулял с ним по саду. Дни с неделю холодные, но соловьи поют.

Л. Н. в зале с Софьей Андреевной и Софьей Александровной. Я застал разговор на следующем: Л. Н. говорил, что сыновья С. Т. Аксакова, которых он знал и уважал, верили в православие вместе с народом. Оно тогда имело право на существование. Тогда стомиллионный народ верил в него.

Софья Александровна (немного иронически): Только потому, что народ верил в него?

Л. Н. ответил, что тогда верили, а теперь не верят:

— Соловьевское, булгаковское православие — не то: оно искусственное и неискреннее. И государство, пока верили в него, было хорошо, но теперь, когда все разочарованы и озлоблены, оно потеряло смысл своего существования. Точно так же идея права у нас: эта идея на моих глазах зародилась, на моих глазах и кончилась.

Софья Александровна, третьего дня известившая Л. Н. о том, что Мечников желает приехать к нему, прочла из «Русского слова» за 12 мая интервью с Мечниковым4. Когда читала его утверждение, что человек должен прожить 100—120 лет, Л. Н. сказал:

— Мне жалко, что он это говорит. Во-первых, никто этого знать не может; во-вторых, против него говорит изречение, которое помещено на сегодня в «Круге чтения» из Псалтыри и которое указывает, что в старину стариков мало было.

Когда Софья Александровна читала в интервью об утверждении Мечникова, что в сокращении жизни виноваты (прежде всего) бактерии толстой кишки, и о сочувствии английскому оператору Леду, удалившему ее 120 людям, Л. Н. сказал:

— Ах, что это такое! Я жалею, что я этого не прочел прежде, чем его пригласил. Он или ребенок или сумасшедший. Удивительно!

Софья Александровна что-то возражала, на что ей Л. Н. сказал:

— Прочтите Достоевского «Смерть в госпитале». Почему воображать, что жить 120 лет, а не 120 минут?

Софья Александровна: Я считаю смерть великим несчастьем: выйти из среды, которую любишь и где взаимно любим.

Л. Н. сказал, что он сочувствовал бы Мечникову, если бы тот изобрел способ облегчить предсмертные страдания:

— Не то, чтобы я боялся их, но человек мог бы сказать, что̀ он чувствует и сознает во время умирания и что̀ из-за страданий агонии не в состоянии высказать. Многие люди живут так, как если бы им приходилось через час умирать.

Софья Александровна прочла в «Русском слове» сообщение о том, что Л. Н. пишет про книжку «Вехи» и что они надеются его статью получить и напечатать5.

Л. Н.: Постараюсь ее не напечатать. Это одна из тех статей, которую суну в ящик.

Сергей Дмитриевич спросил, почему не напечатает. Л. Н. ответил, что неприятен ему шум, который может подняться вокруг его статьи, и озлобление, которое могло бы возбудиться, да и книга «Вехи» не такой важности, какую ей приписывают:

— «Вехи» одну пользу мне принесли: избегаю иностранных слов5* и вижу, что это возможно.

— Почему употребляют иностранные слова?

Л. Н.: Это можно понять: употребляются из-за оттенков, которых нет в родном языке.

Софья Александровна спросила Л. Н., читал ли воспоминания Врангеля о Достоевском в иллюстрированном приложении «Нового времени» сего года6.

— Читал. Все, что касается Достоевского, все это мне интересно.

Л. Н. пошел в кабинет с Сергеем Дмитриевичем, который прочел ему свой очерк о попытках устройства колоний, общин в Америке, Англии, Германии и России (овсянниковские крестьяне на земле Татьяны Львовны) на началах Генри Джорджа.

Л. Н. собирался завтра к Ивану Ивановичу и свезет ему свою статью о Кришне. Л. Н. пишет нынче о церкви: представляет ее деятельность, что нельзя служить одновременно богу и маммоне. А церковь служит маммоне7.

Л. Н. рассказал содержание полученного вчера письма Веригина8 и советовал Сергею Дмитриевичу написать Веригину о Генри Джордже.

Софья Александровна рассказала мне, что̀ ей говорил Л. Н. про Пушкина: чем старше становится, тем его выше ставит, и что Пушкин останется.

— Прежде, — добавила Софья Александровна от себя, — Л. Н. выше ставил Тютчева — на первое место, перед Пушкиным.

Л. Н.: Мне советовали прочесть «Тайну» в апрельской книжке «Образования».

Этой книжки нет в Ясной Поляне. По сообщению в майской книжке, она задержана цензурой и выйдет без этого рассказа9.

Речь о письмах священников к Л. Н-чу. Л. Н. сказал, что они бывают иногда трогательны, а все хороши. Дурных не бывает. Л. Н. рассказал, что получил из Мадраса письма индуса — того, которому он писал («Письмо к индусу», написанное Л. Н. осенью, не отослано ему, т. к. должно было появиться тогда в печати, а появилось только недавно). В нем подробно описывает семейное горе из-за сбившегося с пути 15-летнего племянника. Из-за хлопот с ним еще не успел достать и прочесть письмо Л. Н. к нему, хотя оно уже появилось в индийских газетах10. Л. Н. говорил об Индии, что она своей духовной жизнью начинает играть важную роль в жизни Европы и интерес к Индии растет.

13 мая. Пополудни приехала Мария Александровна. Софья Андреевна сегодня охвачена злом: гневно, злобно упрекала Л. Н. за повесть, которую нашла в его столе и которую он и не помнил, что и когда ее писал. Кричала на Л. Н., что пишет «такие глупости» о женщинах, хотя в той повести как раз о женщинах особенно дурного нет — и о себе1, и прочла ему свою повесть о женщинах2. Расстроила Л. Н-ча. Кроме того, ходила к нему жаловаться целый день на народ, на баб, что носят траву через сад, топчут траву и причиняют потраву тем, которым она сдала сенокос. И потому, охраняя их интересы, запрещает им ходить через сад; потом из-за мужика, который спилил пять сухих лип и ободрал на лыко три молодые в гуще в овраге, и т. д., и т. д. Взбудоражила весь дом, особенно Александру Львовну, своей злобой и лганьем.

Л. Н. рассказал, что читал про землетрясение в Сан-Франциско (1906 г.), что оно уничтожило все власти, и вследствие того взаимопомощь выступила сильнее и была лучше, чем с властями. За обедом говорилось о курении.

Л. Н.: Папиросы — могу себе представить, что мог бы курить без отвращения, а мясо есть — нет.

Софья Александровна заговорила о том, какой мир животных под мхом. Оторвала кусок мху, а под ним белые и еще двоякие черви и козявки; мох счищать нужно, где же граница вегетарианства?

Л. Н.: Нет границ вегетарианства, тут только дело постепенности. Если могу есть животных, тогда могу и человека.

Общий разговор о том, что стражник сегодня подстрелил собаку, чужую, она на передних ногах поползла и зад тащила.

Л. Н.: Как я подумаю, как я мог зайцев стрелять!

Л. Н.: У меня умственные способности теряются.

Александра Львовна сказала на это Л. Н., что он в этом месяце писал много больше, чем в другие времена.

Николай Николаевич: И особенно много писем.

Софья Александровна спросила Л. Н., почему он предпочитает другим произведениям Гоголя одну «Коляску», а не «Шинель». Софья Александровна любит читать вслух и по желанию Л. Н. прочла «Шинель». Л. Н. вначале при словах Акакия Акакиевича: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете», выразил одобрение. Когда чтение подвинулось к Петровичу, портному, Л. Н. сказал:

— Это пойдет самое настоящее. Начало лишнее.

Л. Н. про изображение Акакия Акакиевича:

— Вот видна фигура. А таких Акакиев Акакиевичей много и среди сенаторов.

Описание характера «значительного лица» пропустили. Когда кончили чтение, Л. Н. сказал:

— Вся эта мысль хороша, что жизнь человека проходит, шинель уже у него что-то высшее.

Винт. Софья Александровна о «Шинели»: она, когда читала вслух да перед Л. Н., замечала, что̀ в ней лишнее, и теперь об этом заговорила.

Л. Н.: Ничем так не украшается (художественное произведение), как выкидыванием. При теперешней плате за лист 1 000 рублей, как же выкидывать? Из Куприна «Ямы» половину объема выкинуть — значит потерять три-четыре тысячи рублей.

Потом заметил, что пытался сам дочитать «Яму»:

— Это до такой степени мерзко, цинично, что я бросил, не мог читать. У Куприна настоящего таланта больше, чем у Горького, Андреева. У Андреева еще меньше, чем у Горького. Он берет каким-то деланием, пафосом.

Ночью уехала С. А. Стахович.

14 мая. Днем был С. Д. Николаев посоветоваться с Л. Н., что́ поместить о Генри Джордже в календарь Зонова. Л. Н. согласился на помещение отрывков из их беседы: Л. Н., Николаева, Владимира Григорьевича1.

Приехал Сергей Львович; рассказал, что занимается сравнением «Севастопольских рассказов» печатных с рукописными, которые хранятся в Румянцевском музее. Многое пропущено цензурой, многое редактором пропущено или самовольно изменено. Рассказал интересные примеры: слово «генерал» заменено «начальником», подобно как в «Шинели» «директор департамента» — «значительным лицом» по цензурным соображениям.

— Какие были времена! — заметил Л. Н.

Заговорили о «Шинели». Л. Н. сказал, что это подражание Гофману и что в «Шинели» есть лишнее, чего в «Коляске» нет.

Сергей Львович упомянул об одном рассказе Куприна, начинающемся словами: «Я убил»2; убит интеллигент-пошляк сумасшедшим. Сергей Львович хотел его прочесть вслух. Чтение отложили на после обеда, но приехал Эйнгорн, бывший русский офицер, капитан в отставке — с ним Л. Н. переписывался о буддизме — глубокий знаток буддизма. Л. Н. сейчас же после обеда ушел к себе в кабинет и туда позвал Эйнгорна.

Сергей Львович рассказал про памятник Гоголю, что Андреев сдеаал лицо по маске, снятой с лица Гоголя, когда он умер.

Получена телеграмма, что Танечка Сухотина заболела дифтеритом. Я поехал в Кочеты и вернулся 20 мая утром.

14—18 мая. ̀ Л. Н. Я рассказал, что накануне того дня, как я уезжал, Л. Н. был в удрученном состоянии, вызванном тем, что Софья Андреевна говорила, что подаст в суд на мужика, срубившего у нее несколько лип. И еще, найдя у Л. Н. в столе его старую повесть «Дьявол», упрекала его за то, что он так дурно пишет о женщинах и о себе, и читала ему свою повесть, как образец того, как следует писать о женщинах. М. С. Сухотин на это заметил, что Л. Н. раз сказал:

— Что я о женщинах написал, это пустяки. Если бы я сказал все, что я знаю о женщинах...

Татьяна Львовна написала по поручению Л. Н. следующее письмо:

Angelo Galladini. Novara, Italia.

Monsieur, mon père Léon Tolstoï me charge de vous dire qu’il regrette-beaucoup de ne pouvoir remplir votre désir et vous prendre comme écolier chez lui.

Il vous fait dire que pour bien vivre il n’y a pas besoin de changer les conditions extérieures de la vie et que dans quelque position que vous vous trouviez, vous pouvez toujours vivre mieux que vous n’avez vécu jusqu’alors. Donc, l’essentiel est de changer sa vie intérieure et non extérieure.

Pour connaître le sens du christianisme vous n’avez qu’à lire l’Evangile. Vous verriez que si vous le faites, vous trouverez la paix de l’âme que vous cherchez et que chaque pas que vous ferez pour votre perfectionnement, vous donnera non seulement la paix, mais la joie et le bonheur.

T. Soukhotine (née Tolstoï).

18 mai 1909. Jassenky.

Рукой Л. Н.: Ma fille a parfaitement exprimé ma pensée. Je vous salue. Léon Tolstoï6* 1.

20 мая. Утром я вернулся из Кочетов от Танечки, заболевшей дифтеритом. Застал Марию Николаевну с Сережей и Дорика.

В 9.15 в аллее встретил Л. Н., возвращавшегося с утренней прогулки. Коротко рассказал ему про Танечку, про Сухотиных, что зовут его приехать с Софьей Андреевной, Александрой Львовной, Варварой Михайловной, Николаем Николаевичем, Ильей Васильевичем и мной на лето пожить подольше. Хвалил тот край, усадьбу7*.

Л. Н.: Заманчиво.

Утром в 9.30 приехал корреспондент «Русского слова» Спиро интервьюировать Л. Н. о «Вехах».

Пополудни приехала Александра Владимировна с Танечкой шести лет и Ваней семи лет. Пополудни был у Л. Н. симбирский крестьянин 27 лет, бывший военный писарь С. В. Гаврилов, имевший переписку с Л. Н-чем. Л. Н. поговорил с ним около часу в кабинете и рассказал о нем, что он очень интересный человек1. Он «освободился от работы», по его выражению, как передал Л. Н-ч Гусеву, ходит без копейки, в одном пиджаке и беседует с людьми. Он из богатой крестьянской семьи; от своего надела в 1000 р. отказался, семья, лавка есть, все бросил. Он слишком горячий. Быстро переменился...

Л. Н. понравилось его изречение: «В чем нынче нужда народа? — в духовной пище». Есть миллионы, которые хотят одной земли и которые озлоблены, но есть и серьезные, которым это (духовное) нужно.

— Надо ему сказать, что это дело мерзкое.

Софья Андреевна возразила Л. Н., что и он осуждает в своих сочинениях — например, в «Не могу молчать».

Л. Н. ответил, что он старается избавиться от своих недостатков.

— Теперь я бы не осуждал так, как в «Не могу молчать!».

Л. Н. говорил про статью о стражнике, которую стал на днях писать2. Л. Н. говорил слышанные от крестьян фразы. Шел по прешпекту, а напротив него, за Елочками, шел яснополянский крестьянин, срубивший липы, и рассказывал с ненужными бранными словами, как стражник пришел к нему. Увидел Л. Н-ча, стал ему рассказывать совсем в другом тоне и, как Л. Н. после узнал, неправду говорил. Он и шел к Л. Н. просить его защиты.

Л. Н. видел, что у него никакого внутреннего удержу нет:

— А таких миллионы! Это грустно, но вместе с тем и радостно. Видно, что этому должен наступить конец.

Мария Николаевна: С тех пор, как вешают, менее воровства и убийства.

Л. Н.: Нет. Тут виновато правительство в повешениях.

Александра Владимировна: Одно время было меньше, а теперь опять стало больше, — и рассказала примеры.

Л. Н. рассказал, как грабители пришли в винную лавку, убили бывших там покупателей, кассу ограбили и скрылись.

Л. Н. (ко мне): Читал о приезде славян в Москву, как их принимали. Очень малоинтересно: все завязли в политике8* 3.

Мария Николаевна: Я их всех знаю, была на заседании. Крамарж говорит горячо.

Л. Н. с Марией Николаевной о школах московских. Мария Николаевна рассказала, что поступили в Попечительское совещание от учительниц прошения — ввести чтение Евангелия. Это года два тому назад было немыслимо: тогда считали всякое преподавание религии вредным.

Маковицкий Д. П.: Яснополянские записки 1909 г. Май

8 ноября 1909 г.

Портрет (масло) работы А. В. Моравова

«Л. Н. долго не выходил к завтраку. Писал и заодно позировал Моравову. Моравов его не стесняет». — Запись от 6 ноября 1909 г.

Л. Н. рассказал, что он получил от американца умное письмо. Спрашивает, как воспитывать религиозно детей4.

Вечером Л. Н. читал вслух из «Gœthe Kalender auf das Jahr 1909» — некоторые им означенные места по-немецки и некоторые по-русски. «Gœthe Kalender» очень хорошо составлен: тут его беседы, когда ему было 25, 50, 80 лет. В этих беседах мнения о литераторах.

— А хороши его мнения?

— Нет, нехороши, — ответил Л. Н. — Он такой язычник был и очень гордый, и какая-то немецкая манера — ругательства, называть людей именем дерзким5.

Нынешний господин (который сегодня был) — это образец петербургского мира. Его ничто не интересует, кроме внешнего.

Тот, кто был с Николаевым (не могу вспомнить), спрашивал Л. Н. о свободе воли. Он читает Шопенгауэра, а у Шопенгауэра воля не свободна.

— А вы знаете, что говорит Лихтенберг? («Круг чтения», 20 мая). — Л. Н. объяснил ему, что мотив имеет причиной мотив, и так бесконечно. Это очень глубоко, вот почему я люблю эти маленькие изречения. Тут в двух словах сказано то, что в целых томах6.

Л. Н., выслушав его изложение, как это у Шопенгауэра, сказал:

— Это такое же заблуждение, как рассуждение, что бог сотворил мир в шесть дней. А как его сотворил? Я скажу, что я не знаю.

Л. Н.: В «Вехах» запутанность, неясность мысли. Нужно ее дальше развивать.

21 мая. Здесь Сергей Львович, Мария Николаевна, Сережа, Александра Владимировна с детьми. Л. Н. ездил верхом в Телятинки, был у Чертковых, Николаевых. Там беседовал и с бывшим у него вчера Гавриловым.

Л. Н. спрашивал Марию Николаевну про школы и о курсистках, которым Мария Николаевна устраивала столовую. Мария Николаевна рассказала, как они там завели карты, курение и говорила об их ограниченности.

Л. Н. не так безнадежно смотрит на них, потому что Мария Александровна из них же, а освободилась от узкого кругозора. Они невежды и Евангелия не читали. На Высшие курсы идти считают чем-то хорошим, а оно наоборот.

В 10 часов вечера получена почта. Л. Н. первое просмотрел «Русское слово», которое ожидал: в нем должен был появиться его разговор о «Вехах» с бывшим вчера интервьюером1. Л. Н. сказал, что «Русское слово» расходится в 150 000 экземпляров, каждый номер читает по несколько читателей Удивительная сила!

Л. Н.

Л. Н. прочел вслух первую страницу письма от отца сызранского мещанина — внимательно и серьезно. Письмо сильно, с убеждением написано о том, что Л. Н. отвратил его двух сыновей и племянника от православия, христианства. Л. Н. тут же продиктовал Николаю Николаевичу ответ2.

Л. Н. говорил со мной о письме любящей женщины, узнавшей, что ее муж имел раньше связь; не понимает, как можно без любви.

22 мая.9*

Л. Н.: Советую всем прочесть «Записки английского судьи» («Вестник Европы», май).

Л. Н. получил письмо и новую толстую книгу Бонч-Бруевича «Псалмы духоборов».

Л. Н. с Сергеем Львовичем:

— Есть хорошие псалмы? Я не помню.

— Нет, так себе. Некоторые короткие читал — хороши. Так произвольно, не видно общей идеи10*.

Николай Николаевич прочел вслух письмо Бонч-Бруевича о хлыстах.

Л. Н.: У меня о хлыстах такое осталось общее впечатление, что это очень чистое богопочитание.

Кто-то заговорил про закон о старообрядцах, о котором теперь рассуждают в Думе, и назвал его законом свободы совести.

Л. Н.: Эти слова несоединимы. Они — перевод: la liberté de conscience — свобода вероисповедания.

Л. Н. рассказывал кому-то:

— Это мне досадно, вызывает дурные чувства. Столыпин посылает чиновника расследовать (влияние Черткова).

Л. Н.

Утром был у Л. Н. купец из Царицына, православный, о вере1.

Вечером Андрей Львович с женой, Гаврилов и студент. Софьи Андреевны нет. Сергей Львович играл шотландские песни, свои аккомпанементы к ним. Когда кончил, Л. Н. спросил:

— Ты ведь и русские песни аранжировал? Сергей Львович сыграл одну.

Л. Н.: Да, это очень хорошая. Какую ты песню сыграл? Сыграй теперь веселенькую русскую.

Сергей Львович: Да. я хочу этим заняться.

В то время, когда Сергей Львович играл шотландские песни, соловей пел.

Л. Н.: Что за милая птица этот соловей... ... Думаю, соловьи декадентствуют: пели по 25 колен, теперь — четыре.

Речь зашла о курских соловьях.

Л. Н.: Как к Горелой Поляне подъедешь, коростели все кругом.

Л. Н.: Когда читал о чествовании Мечникова2«Должно быть, он (Толстой) много глупостей написал, когда угодил толпе». Говорю без фальшивой скромности.

Л. Н.: Дорошевича невозможно читать, отталкивает.

Л. Н. попросил Николая Николаевича написать Черткову, чтоб попросил Сытина не откладывать печатание второго издания «Круга чтения» (первое появилось в «Посреднике»)3.

23 мая. Днем уехала Александра Владимировна с детьми. Приехал М. С. Сухотин. Вечером с 8 до 9 был у Л. Н. вчерашний православный купец из Царицына — М. П. Латышев. Он ездил в Киев, хотел остаться в монастыре; впечатление вынес, что это корыстолюбие.

— православие его отошло далеко, выдвинулось христианство на первый план. У него подготовка внутренняя длинная — пятнадцатилетняя. Ему грозит слепота, набирает «чем жить». Уходил очень успокоенный, что в слепоте может не быть обузой, а что будет над собой работать и сможет помогать советами другим.

О Л. Н. говорил мне: «Хоть он и мало говорит, а любовь охватывает. Одно присутствие его многого стоит. Мы еще близко от горы, отойдут дальше — увидят, какая красивая гора».

Л. Н. получил книгу «Песни, собранные П. Н. Рыбниковым» с его портретом1.

Л. Н.: Мне кажется, я его знал. Приятное лицо.

Михаил Сергеевич подтвердил, что Л. Н. его мог знать через Киреевских. Л. Н. по поводу «Gœthe Kalender» 1909:

— Гёте очень хорошо для своего времени пишет.

Л. Н. пишет опять 1) о воспитании11* — совет американцу, практические советы, как и чему учить детей: религии и 2) о любви3.

М. С. Сухотин звал Л. Н. (и всех) к ним, в Кочеты.

Л. Н.: Заманчиво. У вас останусь. Не будет пролетариев. Выходишь — они, возвращаешься — опять они. Непосредственное чувство — мешают. Мне они — одни и те же, а они — различные4.

О предстоящем приезде Мечникова Л. Н. говорил:

— Празднование Мечникова мне показало, что мы очень пустые люди — тем угождаем толпе. Но меня хоть ругают православные, а Мечникова не ругают. Мне он (его приезд) интересен тем, что́ ему интересно во мне? Он должен иметь свое мнение обо мне.

Через дня три опять кто-то заговорил о Мечникове, что Л. Н-чу надо дождаться его. Л. Н. сделал жест и сказал, что он равнодушен к его приезду.

Л. Н. читал вслух из письма Шкарвана цитированные в нем выписки из письма Шмита к нему, Шкарвану, в которых говорится про нынешнюю реакцию в газетах: не хотят печатать Толстого. Журналисты по глупости своей сочли Толстого своим, а только теперь поняли, что он не их человек5.

— Люблю я этот бойкий немецкий язык, как немцы ругаются.

Л. Н. показал мне в «Gœthe Kalender» следующее место: «1819. 28 April. Gesellschaft mit Gœthe. Er erzählte wie er nur noch bei Erwärmung seltner, sittlicher oder aesthetischer Trefflichkeit weiner könne, nie mehr aus Mitleid oder aus eigener Noth»12*.

— Как это верно, стариковское, — одобрил Л. Н.

24 мая.13* По поводу полученного письма Л. Н. мне:

— За что они меня благодарят? Меня трогает (письмо это) особенно тем, что от полек. Мы, русские, кругом виноваты против поляков и потому, что виноваты — еще ненавидим их. Зачем эта ненависть русских к ним? Ведь мы виноваты: раздел Польши. Не правда ли? Дошло до такой эпохи, когда связь, которая соединяет людей (насилие) должна замениться любовью1.

Л. Н.: Эйнгорн — оригинальный, самобытный человек, глубокий знаток буддизма. Получает 43 рубля пенсии. Когда тут был, говорил: «В деревне ношу самую простую одежду». Бывший военный, капитан.

— В общем хороши. И «Тайная вечеря» и «Распятие» хорошо2.

Разговор о высылке Черткова. Л. Н. жалел, что Чертков не сделал, как хотел, т. е. не обращать внимания, не послушаться властей, высылающих его, дать себя вынести из дома, из губернии.

Л. Н. говорил о своем разговоре с чиновником особых поручений из Петербурга, как ему было неприятно, и сказал о том чиновнику.

Л. Н.: Все очень хорошо. Утром я бываю зол, как собака.

— Мы что-то не замечаем, — смеясь, сказала Александра Львовна.

25 мая. Утром уехали М. С. Сухотин с Дориком в Пирогово и Сергей Львович. Остались: Л. Н., Софья Андреевна, Александра Львовна, Варвара Михайловна, Николай Николаевич, я, Сережа Сергеевич с учителем Цуриковым, сыном известного тульского либерала, знакомого Л. Н. Днем приезжали: Ольга Константиновна с Сонечкой, Дима и Пунга.

Л. Н.: Вчера был студент из Политехникума. Я спросил его, преподают ли им в политической экономии о Генри Джордже. Ничего не слышал о нем. Тут я не удержался и сказал ему, что меня поражает невежество в их среде: Петражицкого знает, а Генри Джорджа нет.

Пунга сообщил Л. Н., что студент, которому Л. Н. писал о праве, был у Владимира Григорьевича. Пунга его видел. Он на третьем курсе, должен был экзамен сдавать. Он вышел из университета и поехал к Беневскому в колонию14*. Л. Н. был удивлен, не сказал ни слова, вышел к дожидающимся лошадям и поехал верхом с Иваном Матвеевым — кучером.

особых поручений полковником, присланным Столыпиным1, о своем намерении поехать в Кочеты (четыре версты от границы Орловской губернии). Пусть Пунга расскажет об этом Владимиру Григорьевичу, что́ он на это скажет?

Николай Николаевич, (Пунге): Под секретом скажу, что Л. Н. начал писать новое, а тут он в первые же дни встревожен.

За обедом. Пришли четыре погорелых из Бабурина просить помощи. Л. Н. желал, чтобы, кроме него, и Софья Андреевна дала им денег. После некоторого отнекивания и повторного высказывания Л. Н-ча — согласилась.

Л. Н.«Пошлите немедленно 300 рублей». Ответ оплачен. Что думает такой человек? Ведь если одному дать, почему не дать всем, а таких десятки тысяч. Как это не сообразить?

Л. Н. рассказал, что ездил на Горелую Поляну. После ночного дождя вода в Воронке через мост течет. Вспомнил Андрея Маслова, бывшего ученика своего, сторожа на отводе на берегу Воронки в этом месте, — как он во время паводка спасся на печке. Просил принести со своего письменного стола его фотографию, снятую у Черткова, когда он, Андрей, умирал от водянки. Л. Н. посмотрел на нее с умилением; все по очереди смотрели, Софья Андреевна не хотела:

— Что смотреть страдальческое лицо?

Л. Н.: Все так умирать будем. Вот это-то приятно вспоминать.

Л. Н.: Давно газет не читал, а нынче взял одну. Какую, что думаете? «Копейку», которую буду читать: превосходная15*.

и газеты с 1905 г., какие у него нашла. Пристав и полицейские всю ночь просидели у него, читали книжки Л. Н. и хвалили их. Их похвала так подействовала, что отбоя нет от желающих читать их2.

26 мая. У Л. Н. сильная изжога, потому не ездил верхом. Много прохожих. С 7 до 8.15 беседовал со студентом Скипетровым, приехавшим из Петербурга после переписки с Л. Н.1 Вечером Гольденвейзер, шахматы.

За обедом Л. Н. сказал:

— Открыл «Былое», там переписка Герцена с Прудоном и другими. Удивительно хороши письма обоих. Их борьба с либералами и революционерами, в которых они видят таких же деспотов; война на два фронта постоянная2.

Вечером Л. Н., лежа на кушетке, вспоминал «Гетевский календарь на 1909 г.». Вспомнил оттуда изречение Гете, что природа — орга́н, на котором господь-бог играет, а дьявол раздувает мехи. Дьявол — это страсти, которые производит жизнь людей, а бог приводит эти страсти в порядок, дает им гармонию3.

Л. Н. спросил Гольденвейзера:

— Что вы думаете о граммофоне? Вам он приятен?

— Нет, в его воспроизведении есть что-то мертвенное.

Л. Н.

— Нет. Выбор аккордов очень малый, а того аккорда, которого больше всего в русских народных песнях, его в гармонике нет. И гармошка больше всего способствует вырождению русской песни.

Гольденвейзер подошел к фортепиано и взял этот аккорд.

Л. Н.: А это очень хорошо, как они подхватывают. Гольденвейзер спросил Л. Н., бывает ли от граммофона растроган.

Л. Н.: Растроган — никогда.

: Если издали играет шарманка, впечатление грустное, а если граммофон — всегда отвратительно.

Л. Н.: Это правда.

27 мая. Вчера вечером и сегодня утром Л. Н. по душе поговорил со Скипетровым. За обедом Л. Н. похвалил, как хорошо поговорили. Л. Н. негодовал на врачей (у Скипетрова дядя — профессор медицины и еще доктор — родня); они ему сказали, что осталось ему жить два года, — болен чахоткой.

Л. Н. ответил, что нет; он такой жизнерадостный, довольный (спокойный).

Л. Н. сегодня читал «Новое время» и «Русские ведомости» с 12 по 20 августа 1906 г. — о покушении на Столыпина и с 14 по 20 октября 1906 г. — экспроприация на Фонтанке. И притом просматривал и прочее содержание газет. Это ему нужно для задуманного сочинения о революции1. Говорил о приеме Столыпина 12 августа в трех приемных комнатах. Было у него от 50 до 60 человек. Все это он должен пропустить через себя.

Л. Н.: Тогда правительство рассуждало о том, что наделит крестьян удельной землей. Кажется, из этого ничего не осуществило.

Лев Львович рассказывал, что скучно жить в Петербурге и России; про памятник Александру III Трубецкого, про свои занятия скульптурой; намерен будущей осенью поехать с семьей в Париж. Говорил, что Трубецкой нарочно изобразил Александра останавливающим силой лошадь, т. е. Россию в прогрессе.

Л. Н. во время разговора сидел молча, из бумажек складывал японскую птицу, челнок.

Сегодня был 19-летний портной из Ростова-на-Дону — Быков. Прочел во «Всемирном вестнике» появившиеся сочинения Л. Н. и пожелал проработать лето безвозмездно в Ясной Поляне. Весь захвачен христианскими идеями: довольно хорошо понял их. О своих родных мне сказал, что они все только собираются жить. Л. Н. пожалел его, что бросил семью.

Л. Н. спрашивал Николая Николаевича, каким образом сочиняются революционные брошюрки, в чем состояло распространение революционной литературы, может ли он в своей новой беллетристической работе дать такое занятие учителю в деревне. Стало быть, Л. Н. несколько дней пишет беллетристическое.

28 мая. У Л. Н. голова болит.

Лев Львович стал лепить бюст Л. Н.

За обедом Л. Н. говорил:

— Каюсь, что написал так хорошо о Гете; читал дальше (в «Гетевском календаре») и нашел нехорошие мысли. Он был язычник и гордился этим. Пишет: зачем человеку над собой работать, пусть будет такой, какой есть1.

Л. Н.: Фельдшерица у Чертковых рассказывала, что в Черниговской <тюрьме> бежал из бани каторжник и скрылся в помещичьем саду. Послали детей его искать, обещали им по три копейки. Нашли его на вербе. Окружили и крикнули ему: «Слезай!». Тот стал слезать. «Нечего слезать!» — и пристрелили его. Это произошло на ее (фельдшерицы) глазах.

Рассказывая это, Л. Н. чуть не плакал.

Ваня сообщил, что ждут студент и тульские семинаристы — их восемь, желают поговорить с Л. Н.2

Маковицкий Д. П.: Яснополянские записки 1909 г. Май

ОТЪЕЗД ТОЛСТОГО В КОЧЕТЫ

Станция Засека, 8 июня 1909 г.

Фотография Т. Тапселя

«В 8 ч. 13 утра выехали: Л. Н., Софья Андреевна, Николай Николаевич, Илья Васильевич и я от Ясной Поляны в Кочеты. Провожали: Александра Львовна, Варвара Михайловна, Дима Чертков, фотограф Тапсель, который и снимал на платформе Л. Н-ча одного и с другими». — Запись от 8 июня 1909 г.

Л. Н.: Трогательны эти семинаристы: их маленькими отдают туда (в семинарию), их скоро женят и определяют на место. Тут семья, которую надо поддерживать (отец, братья, сестры).

́ они делают. Худшие из них — которые идут в монастырь и норовят стать владыками (архиереями).

Кончивши обедать, Л. Н. ушел на веранду поговорить с семинаристами. Прочие пошли играть в городки.

Ночью сирень расцвела. Приехал Д. Д. Оболенский.

Лев Львович говорил, сколько в Петербурге, Москве развелось китайцев. Потом рассказывал об Андрееве и его оркестре балалаечников. Андреев воскресил балалайку, народный русский инструмент. С восторгом говорил о его игре: мазурки Шопена и другие выходят лучше на балалайке, чем на скрипке.

Л. Н.: Их сравнить нельзя; скрипка — певучий звук, балалайка — ритм. Мне трудно себе представить мелодичность, где ритм — главное.

«Юриспруденция комическая». А к другому разговору Л. Н. заметил: «Как хлеб растить — это самое важное, — не знаем, а расстояние земли от солнца — знаем».

29 мая. Здесь Лев Львович, Л. А. Цуриков с Сережей Сергеевичем. Приехали живущие на дачах Надежда Павловна, И. И. Горбунов, Гольденвейзеры.

Иван Иванович говорил о предисловии Л. Н. к книжке «Жизнь и изречения Кришны». Говорил, что это никому не известно и что жизнь Кришны — смесь эпического — он и убивал — с легендарным евангельским. И советовал учение одно отдельно печатать. Л. Н. охотно согласился с этим и предложил пропустить часть жизни или всю.

Л. Н. спрашивал, почему не печатают в «Посреднике» «Сократа»1«Ясной Поляны», и Эрленвейн отнял право печатания у «Посредника» и продал «Общей пользе». Кроме Эрленвейна, жив из учителей еще Петерсон.

Заговорили о нем. Л. Н. сказал, что получает от него письма: увещевает перейти в его — бессмертника — веру и злится на него, что не принимает ее2.

— Если бы мне принять все эти вероисповедания, в которые от меня настоятельно требуют перейти (епископ Гермоген, православные, теософы, баптисты и т. п.), то был бы такой кавардак!

Вечером Л. Н. говорил, что читал в «Былом», как Победоносцев поразительно настаивал на том, чтобы Александр III не давал конституции, и Вильгельм I тогда писал Александру: «Вы погубите себя и Россию, если дадите конституцию». Л. Н. советовал прочесть3.

Л. Н. с Иваном Ивановичем о биографии Магомета, которую советовал составить Гусеву, и о его изречениях4.

— У Магомета различать первый период — проповедника, второй период — человека, увлекающегося властью, полководца, — говорил Л. Н.

Л. Н. о письмах:

— Пишет из Тобольской старик: бросил торговлю, живет отшельником в 300 верстах от жилья «своими трудами» (не чужими, как тамошние странники) и спрашивает, когда праздновать Пасху. (Об этом есть разногласия между раскольниками5.)

В комнате Николая Николаевича сидели Л. Н., Иван Иванович, Гольденвейзер, Николай Николаевич и я. Николай Николаевич рассказывал и читал о предстоящем открытии мощей Анны Кашинской6, негодуя на нелепость и исторические подлоги. Л. Н. слушал и молчал. Потом, в зале, рассказав сам об этом деле, сказал:

— Такие вещи заставляют меня желать смерти, уйти отсюда.

В зале спор между Николаевым и Цуриковым о вегетарианстве: острый, нескончаемый. Вступился Л. Н. и закончил его:

— Вопрос нравственности никогда не состоит в совершенстве. Совершенство недоступно человечеству. Вопрос нравственности — приближаться к идеалу. А этот аргумент, — обращаясь к Цурикову, — что нельзя достичь совершенства, всегда приводится заступниками убийств, так, как, неосуществимостью идеала оправдывают убийство.

30 мая. Утром приехал Мечников с женой. Столько о нем пишут газеты, так его выдвигают, так шумят, что у нас целую неделю и дольше, каждый день упоминалось о его предстоящем приезде. Газеты писали о дне, когда приедет в Ясную. С. А. Стахович хотела прибыть к этому дню и просила ей телеграфировать.

так не ждали, как Мечникова. Наглядный гипноз газет. Все были взволнованы, Софья Андреевна больше всех. Она прямо и обозлена, хотя и польщена, и было похоже даже, как если бы предстояла какая-то неприятность. Ко дню приезда привели в порядок около и внутри дома, дорожки песком посыпали и т. д. Один Л. Н. не волновался, приезду Мечникова не придавал значения. Когда кто-то упомянул, что Мечников и курсистки в один и тот же день прибудут, Л. Н. сказал, что не желал бы, чтобы в один день приехали. Курсисток, обращавшихся письменно к Николаю Николаевичу, Л. Н. пожелал видеть.

Утром было два репортера, два фотографа, из них один же и журналист, и еще репортер «Русского слова». Я до часу не был дома. Застал гостей за завтраком. Л. Н. сначала старался развлекать Мечникова, говорил учтиво, avec esprit16*, повторял некоторые шутки. Потом перешел в простой, непринужденный, сердечный, серьезный тон. Говорил больше Мечников и довольно много о себе, но без всякого самохвальства.

Мечников — здоровый, моложавый старик, 64 лет, среднего роста, широкоплечий, с толстой шеей, маленькими глазами в очках, лоб покатый, нос с горбинкой, рот приоткрыт и голос гортанный. По-русски говорит не совсем гладко. За завтраком и после очень обстоятельно рассказал про премии — московскую, даваемую комитетом Международного конгресса врачей, и Нобелевскую, даваемую Шведским комитетом медицинского факультета, на котором теперь никого из выдающихся ученых нет. Он предпочитает первую; получил обе. Из кухни Нобелевской премии сообщил Л. Н-чу, почему ее не дают Толстому: секретарь комитета премии — пиэтист и не прощает Л. Н. его религиозное учение.

Л. Н. спросил про медицинскую науку в Америке.

Мечников— на благотворительные деньги Рокфеллеров и подобных, и эти требуют, чтобы была эффективная книжная работа. В Америке есть нынче один выдающийся бактериолог немецкого происхождения: они приглашают выдающихся европейских ученых к себе. Но так как там любовь к деньгам, то ученые занимаются более частной практикой, чем научными исследованиями. Но он допускает, что в будущем центр медицинской науки может перейти в Америку.

Мечников говорил про свой гигиенический образ жизни: воду пьет только кипяченую17*, алкоголя никакого, потому и квасу не пьет; говорил об опасности употребления сырых и немытых плодов, которые близ земли (земляника и т. д.) и в земле растут (овощи: морковь и т. д.). Ни в какие игры не играет, даже в шахматы.

По поводу чествований его в России говорил:

— Во мне еврейская кровь — в молодости преобладало во мне само мнение, теперь — застенчивость. Пастер во время чествования своего плакал: его речь должен был прочесть его сын.

Ясный, теплый день, сирень цветет, птицы поют; все на террасе. Приподнятое настроение. Фотографы снимали, потом попросил один из них Л. Н. и Мечникова перейти с веранды на площадку, где раньше играли в крокет, на «тот свет» (освещенную солнцем).

Л. Н. (): На тот свет идти? Очень рад.

Мечников о художественных произведениях Л. Н-ча. Л. Н. сказал, что мало помнит их:

— Я, действительно, не помню сюжета «Анны Карениной».

Мечников

Л. Н.: И память ослабела, и меня не интересуют прежние произведения. — И Л. Н. сказал, что они то, что паяц на наружной эстраде перед балаганом: привлекают внимание к настоящей его деятельности, к религиозно-нравственному учению.

Мечников говорил, что он наслаждается и чисто художественными вещами, например: как вынимает портмоне дама в «Воскресении». Л. Н. сказал ему, что этого он бы в жизни не заметил, а если заметил в «Воскресении», то потому, что фон серьезен. Эти художественные подробности только для того, чтобы чувствовалась реальность, то, что изображаемое происходит в реальности, а не во сне.

Л. Н. говорил про нынешнее свое писание: короче и яснее выражает то, о чем уже прежде писал, намекал.

Мечников говорил, что и он стремится к коротким и простым разъяснениям результатов исследований, научных истин и практических выводов.

лишившего его единственного его защитника — Азефа, который раскрыл два покушения против его особы.

Л. Н.: Вы мне разъяснили, чего я не понимал: Лопухин раскрыл негодяя и за это наказан.

Л. Н. и Мечников сидели на скамейке, около играющих в городки, разговаривая о земельном вопросе.

Мечников говорил, что земельная программа кадетов нелепа. Он говорит кадетам, что никто не сделал столько вреда России, как они. Нынешнюю реакцию они произвели. Экспроприацию земель помещичьих провозгласили и проводили они: Постников, Герценштейн; последний в душе был против нее, а в Думе говорил за нее.

Пополудни, с половины третьего до половины пятого, были Л. Н. с Мечниковым и Александра Львовна с Мечниковой у Чертковых. После, за чаем, И. И. Мечников очень подробно и интересно рассказывал о Софии Ковалевской — она была предназначена ему в невесты. Она была неглубокая математичка. Глубину мысли ее работ ей подавал самый гениальный математик XIX века Вейерштрасс. Она только разрабатывала его идеи. Это поверхностная работа. У Вейерштрасса была к ней старческая любовь.

«Фауста», что Гете ее написал по внушению Эккермана и в то время, когда 73-х лет был влюблен в 17-летнюю девицу; что вторая часть «Фауста» понятна только с этой точки зрения: плод старческой любви; что лучшая часть 2-й части «Фауста» — третий акт. Еще говорили о старческой любви В. Гюго: 83-х лет влюблялся в горничных, Ибсена (его письма к ...... 18* раздобыл Брандес и со своей известной неделикатностью напечатал). Мечников говорил, что у него много материала о старческой любви, он собирает его.

Л. Н.: Я вам не дам материала в этом отношении.

Мечников хвалил и советовал читать Л. Н-чу записки Эккермана, простирающиеся на 73—83 года жизни Гете. Мечников хвалил беседы Гете этого времени: говорил только о важном, глубоко, разумно. Л. Н. заметил, что самоуверенность у него была.

— женщины, а потом дети. Из детей девочки нежнее, милее мальчиков. Л. Н. на это сказал, что оба пола совершенно равны, что некоторые преимущества есть на стороне женщины (черты самоотвержения), некоторые — у мужчин.

Еще по поводу их разговора о террористах. Мечников говорил, что у руководящих террористов мания величия: он показал Л. Н-чу в «Русской мысли» (1909 г., январь) рассказ Ропшина «Конь бледный» и прочел из нее вслух. Л. Н. сказал, что это ему интересно для того, что он пишет, и согласился, что члены комитетов террористов очень занятны и что они высокого мнения о своей деятельности1. Вообще разговор был на тему о мании величия. Мечников о ней говорил.

О газетах. Мечников говорил, что, побывав в Думе, перестал читать отчеты думских заседаний. Л. Н. сказал, что он все меньше читает газеты, перешел на самую короткую — «Газету-Копейку», теперь даже и эту бросил.

Мечников говорил о рассаднике бактерий — толстой кишке.

Вечером с девяти до десяти Гольденвейзер играл Шумана, Шопена, Скрябина; в 10.40 Мечниковы уехали. Когда прощались, подав друг другу руки, Л. Н. сказал Мечникову:

— Если до ста лет буду жить, то только для того, чтобы вам доставить удовольствие. — И еще сказал, что могут изредка переписываться.

Мечников хочет послать Л. Н. свои книги и книги о Новой Зеландии: о земельном вопросе там. Одной книги первую часть послал в 1904 г. и слышал, что Л. Н. ее не читал, а потому второй части и не послал. Сергей Львович помнил, что Л. Н. читал ее.

Интересные разговоры между Л. Н. и Мечниковым были утром, при которых я не присутствовал. В общем, Л. Н-чу Мечников был интересен своей живостью и как старик; Л. Н. любит стариков.

Л. Н. написал Обществу в Рейдте (округ Дюссельдорф): «Um an das Gute zu glauben, muss man es ausüben beginnen»19* 1.

31 мая. Утром уехал Сергей Львович с Сережей и его учителем Цуриковым. Пополудни приехала В. С. Толстая с 18-летним племянником Сережей Григорьевичем Толстым, кадетом Орловского кадетского корпуса. Утром был корреспондент «Русского слова» Спиро, пополудни — другой корреспондент, «Утра», который был и вчера в качестве фотографа1.

Л. Н. сказал:

— В дневник, как всегда, записал откровенно, как мне тяжело было говорить со Спиро.

О рекомендованном ему Мечниковым «Коне бледном» в «Русской мысли» сказал, что пробовал читать, но не мог. Плохо.

О письме раввина, в котором старается доказать, что всё, что в христианстве есть, было в еврействе, Л. Н. сказал, что письмо хорошее2.

О какой-то статье Достоевского — выдержки из «Дневника писателя»:

— Очень гадки.

ему книжку о диких, которые едят людей в Конго до сих пор. Мало того, берут в плен и ведут к начальнику, и он отмечает часть, которую желает для себя.

— А есть у этих людей религиозное сознание?

Л. Н.: Есть, так как есть уважение к предкам. Преклоняются перед духовным началом, а никак не перед телом.

Об охоте. Л. Н. объясняет дикость охотников и свою, когда он охотился, тем, что отсутствует отношение сострадания ко всякому живому существу:

— Ведь мне в голову не приходило, что́ я делаю. Я это объясняю тем, что охотник всецело поглощен охотничьей целью, которую преследует.

: Но какая разница — спасти жизнь щенят и человека?

Л. Н.: Никакой. Вопрос не в том: рассуждать, что́ из этого выйдет, а вопрос в том, что̀ мне велит мое внутреннее чувство. Вопрос не объективный, — объективно нельзя это решать, а субъективный. Потом есть постепенность: дошел до степени, что человека нельзя убивать, потом дошел до степени, что нельзя щенят, потом — комаров.

Примечания

1 мая

1 Н. В. Орлов был вынужден ради заработка расписывать церкви в Москве и Тамбове.

2

3 И. Горбунов-Посадов. О всероссийском фонде для устройства народных библиотек в честь великих русских писателей (НР, № 111, 25 апр.).

2 мая

1 «The Chinese Classics», упом. изд., v. I. L., 1875 (ch. II). Это противопоставление взглядов Ми-ти и Мэн-тзи в изложении Т. вошло в «Круг чтения», «На каждый день», «Путь жизни» и использовано в качестве эпиграфа к гл. 2-й ст. «Неизбежный переворот» (т. 38, с. 75).

2 «Посреднике».

3 мая

1 Т. Л. Толстая была у К. П. Победоносцева 27 янв. 1898 г. (см. т. 70, с. 265 и 273).

2 Крестьянка дер. Ларинское, куда Т. иногда ездил.

4 мая

1 Первый перевод нар. рассказов Т. на серб. яз. был сделан И. Г. Максимовичем: «Приповетке», кн. 1—4. Нови-Сад. Матица Српска, 1891. Впоследствии он перевел на серб. яз. «Войну и мир», «Воскресение», «Плоды просвещения», «Власть тьмы» и др. произв., заняв среди переводчиков соч. Т. на серб. яз. одно из первых мест.

5 (?) — 6 (?) мая

1 «Она написана одним адвокатом, который описывает личные наблюдения». Т. отв. 9 мая (т. 79, с. 190—191).

7 мая

1 Открытие памятника Гоголю работы Н. А. Андреева состоялось в Москве 26 апр.

2 О. Малхасян.

3 4 мая Чертков писал о своем намерении встретиться со Столыпиным. Т. отв. 6 мая (т. 89, с. 114—115).

4 Еванг. от Матф.

5 Abhedânanda Swami. Vedanta Philosophy. S. a. (ЯПб); его же: Vedanta Philosophy. Divine Heritage of Man. N. Y., 1903 (ЯПб).

6 А. . Необходимое объяснение («Россия», № 1057, 5 мая).

8 мая

1 В кн. 3 (1909) напеч. ч. 1-я «Ямы».

2 В анон. заметке без загл. сообщалось, что в С. -Петерб. духовной акад. отменяется защита диссертации проф. М. А. Дьяконова об Иоанне Эфесском из-за сходства учения его с учением Т. (5 мая).

9 мая

1 В. А. Молочников при письме от 6 мая прислал письмо к нему А. Н. Соловьева. Т. отв. Молочникову 14 мая (т. 79, с. 194).

2 . Записки английского судьи. Письмо из Лондона (ВЕ, № 5 — ред.. на кн. англ. судьи Г. Гаукинса «Reminiscences»).

3 См. запись 7 апр. Вероятно, имеется в виду москвич Ф. И. Суханов, предлагавший в 1892 г. Т-му свою помощь по работе с голодающими.

10 мая

1 — 30 мая.

2 Л. Б. Хавкина. Индия. Популярный очерк. М., 1907. См. письмо Т. к автору от 9 июля (т. 80, с. 12).

11 мая

1 «Главные теософические положения. Соотношение теософии с наукой, философией и религиями» («Вестник теософии», 1908, № 12).

2 Намек на известную эпиграмму Пушкина на М. А. Дондукова-Корсакова (1835).

3 Р. сл., № 105, 10 мая.

4 В письме от 8 мая П. И. Бирюков писал о предстоящем над ним суде.

1 Из Псалтыри, 89, 10 (см. т. 41, с. 319).

2 Отр. из «Записок из Мертвого дома» (ч. 2-я. гл. 1, «Госпиталь») с небольшими сокращ. включен в «Круг чтения»: «Смерть в госпитале» — т. I, с. 372—374 (т. 41, с. 322—323).

3 В письме к Т. от 16 апр. 1908 г. из Флоренции Г. Крэг писал: «Мы верим, что движение (я говорю о движении неодушевленных предметов) является превосходным выразительным средством. Мы верим, что это и есть театральное искусство» (ЛН«Гамлета» в МХТ (1911).

4 «Беседа с И. И. Мечниковым». Мечников сказал: «Очень хотел бы повидать нашего великого современника Л. Н. Толстого. Я непременно постараюсь побывать у него в Ясной Поляне. За ходом работ его я давно слежу с большим интересом, и есть многое, о чем надо нам с ним поговорить» (Р. сл., № 106).

5 Анон. заметка «Л. Н. Толстой о сборнике «Вехи»» — в том же № газ., 12 мая.

6

7 С 9 мая по 15 июля Т. работал над ст. «Единая заповедь» (т. 38).

8 Письмо П. В. Веригина от 3 мая (н. с.) о собрании духоборов: «Эти собрания теперь принимают более свободную форму, а не обязательную, как прежде. Я задался целью освободиться от чувства властвовать». Помета Т.: «Очень интересное».

9 Рассказ С. Минцлова о Христе и Иуде был изъят цензурой как кощунственный.

13 мая

1 «Дьявол» (т. 27). Т. работал над ней в 1889—1890 гг. и просмотрел ее 19 февр. 1909 г. (см. т. 57, с. 28).

2 По поводу «Крейцеровой сонаты» (не опубл.).

14 мая

1 Беседа Т. с Чертковым и Николаевым 14 февр. о частной собственности на землю в «Календарь для каждого» А. С. Зонова по ценз. условиям не вошла. Полностью напеч.: Гусев III, с. 69—76.

2 «Последнее слово».

14—18 мая

1 Письмо Галладини от 8 апр. н. с. (см. т. 79, с. 272). Письмо Т. Л. Сухотиной с припиской Т-го публ. здесь впервые.

20 мая

1 Свидание с Т-м С. В. Гаврилов описал в кн.: «Бродяга». М., 1912, с. 17; себя он вывел под именем

2 Ст. «О государстве», в основу к-рой лег разговор Т. со стражником Шмаковым, он продиктовал Гусеву 26 февр.; он вернулся к работе над ст. 10—12 мая. При жизни Т. напеч. не была (т. 38).

3 Съезд учредителей Славянского банка и Славянской выставки происходил в Петербурге 13—16 мая. Возвращаясь на родину, группа делегатов съезда посетила Москву.

4 Письмо Дж. Сэвитта от 7 мая (н. с.) из г. Редленда. Над отв. Т. работал с 15 по 25 мая (рус. текст — т. 79, с. 204—206). Адресату был послан перев. на англ. яз. Черткова.

5 «Gœthe Kalender auf das Jahr 1909». Lpz., 1908, был прислан Т-му книгоиздателем Т. Вейхером при письме от 25 мая н. с. (ЯПб—208).

6 «Круг чтения», т. I, с. 391 (т. 41, с. 337).

21 мая

1 С. П. Спиро. Л. Н. Толстой о «Вехах» (, № 114, 21 мая).

2 Письмо В. Н. Мартынова от 17 мая. Отв. датир. 22 мая (т. 79, с. 203—204).

22 мая

1 М. П. Латышев.

2 В и ряде др. газ. была помещена ст. И. Т. о пребывании И. И. Мечникова в Петербурге.

3 Об этом Т. сам написал Черткову 25 мая (т. 89, с. 117—119). 2-е изд. «Круга чтения» вышло в 4-х вып. (1910—1913).

23 мая

1 «Песни, собранные П. Н. Рыбниковым», т. I, изд. 2-е, под ред. А. Е. Грузинского. М., 1909 (ЯПб) прислала Т-му Е. А. Телешова, племянница П. Н. Рыбникова (см. т. 79, с. 210).

2 1 мая Т. закончил ст. «О воспитании (Ответ на письмо В. Ф. Булгакова)». Подписал его 3 мая (т. 38).

3 В это время Т. работал над отв. Дж. Севитту о религ. воспитании детей и над ст. о любви, начатой 9 мая и получившей впоследствии загл. «Единая заповедь» (т. 38).

4 См. запись о Т-м в дн. М. С. Сухотина от 1 июня: «Особенно допекают его просители, а из просителей те, которых он называет «пролетарии». Это, в сущности, те оборванцы, из которых составляются отряды максималистов, экспроприаторов и т. п. Они не довольствуются даваемыми им гривенниками, а часто желают вступить в разговоры и препирательства со Л. Н.» (ЛН

5 29 мая (н. с.) А. Шкарван писал Т-му, что перевел на нем. яз. его ст. «Письмо к индусу» и послал ее Е. Шмиту для публикации. В отв. письме Е. Шмит высказал сомнение в том, что «дрянные, позорные газеты» ее опубликуют.

24 мая

1 Десять польских женщин: С. Потоцкая, М. Шервинская и др. в письме от 20 мая (почт. шт. г. Петроков, Петроковской губ.) приветствовали Т-го, подписавшись Благодарные польки из Королевства Польского.

2 Поленов. Из жизни Христа. М., 1909 (ЯПб). В посланном Т-му экз. альбома картин, бывших на выставке Поленова, художник раскрасил репродукции, чтобы дать Т. «понятие о красках» (см. его письмо от 27 мая). Т. отв. 3 июня (т. 79, с. 215—216).

25 мая

1 в Телятинки, чтобы поговорить с полк. о Черткове, но не подал ему руки и «не сумел сказать, что нужно» (см. т. 57, с. 73).

2 Возможно, что это А. Леман, к-рый в письме от 8 марта из с. Ашлыкского Тобольской губ. «от имени многих политических ссыльных» просил Т. прислать бесплатно собр. его соч. На конв. помета Т.: «Выслать, что можно». Помета Гусева: «Посланы 8. IV». (Ср. Гусев III, с. 90).

26 мая

1 —27 мая см. т. 57, с. 75 и т. 80, с. 11.

2 М. О. Гершензон. Западные друзья Герцена (Б, 1907, №№ 4—5).

3 «Gœthe Kalender» эту мысль из разговора Гете с Буасере Т. отметил значком NB, а в письме к Т. Вейхеру от 27 мая назвал ее в числе тех, в к-рых «нашел для себя много нового и ценного» (т. 79, с. 207—208).

27 мая

1 В мае Т. работал над 1-м вар. повести «Нет в мире виноватых» (т. 38), в к-рой выведен сельский учитель-революционер П. Ф. Соловьев.

28 мая

1 «Нет ничего пагубнее, как всегда себя оттачивать и желать сделать лучше, никогда не приходя ни к какому завершению; это препятствует всякой продуктивности» (пер. с нем.). Эту мысль на с. 99 «Гётевского календаря». Т. отметил двумя вопросительными знаками («Сб. Толстовского музея». М., 1937, с. 158—159).

2 Т-го посетили воспитанники Тульской духовной семинарии. Один из них описал это посещение в ст. «Светлый день», подп. Лео (Л. Г.) («Солдат-гражданин», 1917, № 140, 31 авг.).

29 мая

1 В Книжках «Ясная Поляна» не было очерка о Сократе.

2 См. письма Т. к Н. П. Петерсонуот 6 июня 1908 г. и 28 янв. 1909 г. в отв. на письмо Петерсона от 2 мая 1908 г. и 6 янв. 1909 г. (т. 78, с. 154—155, т. 79, с. 49).

3 «Заседание Государственного совета 8 марта 1881 г.» (Б, 1906, № 1).

4 Кн. вышла под загл. «Изречения Магомета, не вошедшие в Коран. Избраны Л. Н. Толстым». «Посредник», 1910. Предисл. под загл. «Кто был Магомет» подп. Н. Г<усев> (под ред. Л. Н. Толстого).

5 «Исповеди» Т. и задавал ряд вопросов. В отв. ему была послана кн.

6 Кн. А. Кашинская, причисленная к лику святых в 1649 г., была через 38 лет «разжалована». В 1909 г. Синод вынес определение снова причислить ее к святым и 10 июня открыть ее мощи для поклонения. «Поразительная история Кашинской», — записал Т. в Дн. 29 мая (т. 57, с. 76).

30 мая

1 Повесть В. Ропшина (Б. Савинкова) «Конь бледный» (РМ, № 1) интересовала Т. в связи с его работой над рассказом из совр. жизни («Нет в мире виноватых»).

1 В отв. на письмо правления «Литературного общества в Рейдте» (Пруссия) от 24 мая н. с. с просьбой прислать автограф Т. отправил изречение из «Круга чтения», помещенное первым, б. п. 21 мая — т. I, с. 392 (т. 41, с. 338).

31 мая

1 Д. С. Нейфельд приезжал интервьюировать Т. относительно посещения его Меч никовым (см. «В Ясной Поляне. Мечников в гостях у Толстого» за подп. Д. Н.РУ—125, 2—3 июня).

2 Отв. Т. на письмо Э. З. Цифриновича от 26 мая (т. 80, с. 280).

Сноски

1* Четыре раза на 20 дней — с промежутками от одного до нескольких дней.

2* в нынешнее время ().

3* в итоге (нем.).

4* друг с другом не вяжутся (франц.).

5* «Вехи» пишут языком, кишащим иностранными словами.

6*

Милостивый государь, мой отец, Лев Толстой, поручает мне вам сказать, что, к своему глубокому сожалению, не может исполнить ваше желание и взять вас к себе в ученики.

Он просит вам сказать, что нет надобности менять внешние условия жизни, чтобы жить хорошо, и в каком бы положении вы ни находились, вы всегда можете жить лучше, нежели вы жили до того. Итак, главное в том, чтобы изменить жизнь внутреннюю, а не внешнюю.

Чтобы познать смысл христианства, вам достаточно читать Евангелие. Вы увидели бы, сделав это, что обретаете душевный покой, которого ищете, и что каждый шаг к самосовершенствованию, который вы сделаете, принесет вам не только мир, но и радость и счастье.

Т. Сухотина

18 мая 1909 г. Ясенки.

Рукой Л. Н.:

Моя дочь прекрасно выразила мою мысль. Кланяюсь вам. Лев Толстой. ().

7* Л. Н. мне сказал, благодарил меня, что я сам там был, у больной Танечки. Софья Андреевна, Александра Львовна — все трое мне были очень благодарны.

8* Славянские гости, прибывшие 17 мая в Москву: чехи — К. Крамарж, В. Я. Клофач, Шейнер, доктор Прейс, Дюрих; серб — Комануди; болгары — С. С. Бобчев и Людсканов, словак — Павлу.

9* Записано 26 мая.

10* Дальнейшее, до конца записи 22 мая, переписано мною с черновых записей через четыре с половиною года.

11* 2.

12* «1819. 28 апреля. Беседа с Гете. Он сказал, что может плакать разве только при упоминании чего-либо на редкость превосходного в нравственном или эстетическом отношении, но никогда уже больше из сострадания или по собственной потребности» (нем.).

13* Этот день переписан мною с черновых записей через четыре с половиною года.

14* Пробыв там недолго, переехал к Владимиру Григорьевичу в помощники, а оттуда опять вернулся в университет.

15* Читал несколько дней, потом бросил.

16* франц.).

17* и моется кипяченой.

18* Пропуск в подлиннике. Имеются в виду письма к Э. Бардах. — Ред.

19* «Чтобы поверить в добро, надо начать его делать» (нем.).