1 сентября. Л. Н. хорошо спал; встал в 7; с 8.30 до 12.30 занимался.
Приехал М. В. Булыгин. Л. Н. получил письмо из Харбина от солдата, который уже призывным чувствовал, что не следует быть солдатом; не вытерпел — отказался. То же услышал о пяти отказавшихся солдатах в Тифлисе. Л. Н. говорил, что на окраинах свободнее солдатам и мягче поступают с ними. Потому туда из сочувствия и высылают отказавшихся.
За завтраком Л. Н., Н. Н. Ге, Булыгин, Сергей Львович, Софья Андреевна говорили о том, зачем Н. Н. Ге, выйдя из подданства русского, не остался так, а принял подданство другое, и именно французское. Вспоминали, как следили чиновники за его сыновьями.
Л. Н.: Сколько есть законов! Прудон вычислил — 150 тысяч, и все-новые. Сколько новых отношений между людьми, столько законов, и никто их не знает, и никто не может оправдываться незнанием их.
Утром был Владимир Григорьевич в возбужденном состоянии после бессонной ночи. Л. Н. с 2 до 6 у себя. В 3.30 позвонил и спросил, где Александра Львовна; хотел ее попросить съездить к Черткову, разузнать про него, но тот только что был и уехал.
Вечером с Гольденвейзером шахматы, потом разговор про декадентство. Л. Н-чу кто-то писал, что занимался декадентским писанием, но что оставил это, потому что оно связано с распущенностью. Л. Н. в этой исповеди показалось основным, что декадентство идет вместе с распущенностью.
Привезли огромную почту из Тулы — 30 заказных, 120 простых писем, 60 повесток, 50 книг, газет, журналов. Л. Н. дали некоторые прочесть. Одно прочел вслух, Bréal выражает сочувствие его критике Шекспира, утверждая, что он давно так же думал
Сергей Львович, Михаил Васильевич и Н. Н. Ге занимались сортировкой (1700) юбилейных телеграмм.
Л. Н. спросил у Гольденвейзера о его композициях, потом последовал интимный разговор (Гольденвейзер о своей жизни). Гольденвейзер играл Шопена, под конец — его балладу. Л. Н. был растроган.
Софья Андреевна, обращаясь к Гольденвейзеру:
— Как вы, так Шопена не играет никто.
Л. Н.: Никто. Я так слился с Шопеном; когда я слушаю, у меня впечатление, точно я сочинил.
Какой-то пекарь прислал Л. Н. 21 фунт хлеба. Софья Андреевна заподозрила, не отравленный ли? Об этом пересуды. Л. Н. заметил, что теперь Шерлок Холмс так читается (в моде), а что он (Л. Н.) никогда в жизни шпионов не встречал.
Трогательное письмо получено от шести тульских телеграфистов
Л. Н.: Какое сближение народов произошло! Как за последние двадцать пять лет Индия, Китай, Япония стали причастны европейской жизни! Персия — меньше.
ТОЛСТОЙ
Ясная Поляна, осень 1908 г.
Фотография В. Г. Черткова
Н. Н. Ге, не видевший Л. Н. с 1902 г., после болезни, не находит у него телесной перемены. Переменилось отношение к самому себе. Бережется от болезни, удерживается от всякой всячины, чего тогда не было. В Ясной недостает Марии Львовны, она была звеном между Л. Н. и другими; она была солнечным лучом. Ге готовится издать переписку Л. Н. со своим отцом и отвести много места воспоминаниям о Марии Львовне
2 сентября. Л. Н. утром сам перешел в кабинет, сел у письменного стола и занимался. Почту сегодня уже читал сам. Писал новый «Круг чтения» и письма. С часу до 2.15 в зале; завтракал и разговаривал с Н. Н. Ге, М. В. Булыгиным, Сергеем Львовичем. Меня не было. Ге говорил мне, что он рассказывал Л. Н., как в северной Италии крестьяне кооперативными артелями арендуют помещичьи экономии и как артели между собой кооперативно держат агрономов, техников и т. д. Л. Н. на это говорил, что, чем больше усовершенствований в этом, тем хуже (дальше забираются по ложному пути), труднее им будет вернуться. Ге с этим не соглашался.
Вечером приехал верхом из Тулы казачий подполковник Сехин, племянник Е. И. Сехина (фамилия происходит от сейхи, было такое чеченское племя), описанного Н. Н. Толстым под именем Епишки, а Л. Н-чем — Ерошки. Он внук его брата Алексея, бывшего офицера и учителя в Червленой, соседней со станцией Старогладковской; 43 лет, небольшого роста, сутуловатый, усатый, лысый, простой; прям, басит. Л. Н. расспросил его, как там живут, про «мамук», про «кумыков», про старообрядцев-казаков, чеченцев, леса, кабанов, оленей:
— Перемены, должно быть, большие в полвека?
Сехин говорил, что перемен нет, только начали уже курить; так же одеваются и живут, как тогда, как описал Л. Н. Железная дорога не проведена; кумыки — мирные; чеченцы редко прорываются — места запестрели русскими поселками — 30 конных молодцов прискачут ночью в городок, ограбят золотых дел мастеров и ускачут в темную ночь. Там было и есть спокойно, только в самые новейшие времена стали производиться грабежи. Ружья не нужно было носить, а теперь опять стали носить.
Про Епишку Л. Н. сказал:
— Был милейший человек, простодушнейший, веселый.
Сехин рассказал про него, что к старости в скиты перешел. Это было Л. Н. ново, удивился.
Л. Н.: Посмотрел бы я эти места!
Софья Андреевна стала показывать чудные фотографии Буллы. Л. Н. сел играть в шахматы с Гольденвейзером. Я спросил Сехина, читал ли он Н. Н. Толстого о Епишке в «Современнике» 1857 г.
— Нет.
Я вспомнил слова Епишки Л. Н-чу: «Что ты судишь? Ты бы оставил судение там, где был; брось (он про писание говорил) судить»
Л. Н.: Напрасно я его не послушался... Я шутю, — добавил Л. Н., — так он (Епишка) говорил: «шутю».
Сехин
Л. Н. говорил с ним о его службе: тяжелая, мол, в эти времена. Сехин не понял, ответив:
— Теперь всякая служба тяжелая.
Л. Н. вспомнил, что Каспийское море от Старогладковской станицы в ста верстах, Владикавказ — в двухстах.
Сехин вспомнил про статью Тенеромо в рязанской газете (29 августа) о том, как Мария Львовна собиралась замуж выходить за крестьянина
Софья Андреевна: Этого ничего не было. Это Файнерман, который все врет, пишет, чтобы получить деньги, а газеты подхватывают, потому что интересное, и перепечатывают. Я бы его убила.
Л. Н. от шахмат успокаивал Софью Андреевну.
На днях в «Биржевых ведомостях» была напечатана Тенеромо сплошь выдуманная беседа с Л. Н. Длинная сказка об известном публицисте
Софья Андреевна говорила, что приедет С. А. Стахович, которая очень любит Л. Н.
Л. Н. на это:
— Она любит частицу меня. Она из тех, которые разрывают меня по частицам
3 сентября. Утром уехал Сергей Львович, приехала С. А. Стахович.
В час Л. Н. пришел в залу и тут завтракал. Говорилось о выздоровлении от болезни, о дне рождения, поздравительных письмах, телеграммах. До сих пор телеграмм 1700, но еще получается по 20 ежедневно. Подписей на них 50 тысяч.
Л. Н. письма и телеграммы очень мало читал; говорит, что не может: скучны ему повторения. Приятно ему, что сделалось «общим местом» — «я был атеист....» (и Л. Н. не докончил, т. е. «и благодаря вам нашел бога»).
— Приятно читать те письма, где это все искренно, серьезно высказано, но повторения скучны.
— Должно быть, господь-бог испытывает то же чувство при повторениях: «Помилуй, помилуй», — сказал Л. Н., шутя, Софье Александровне.
Приятны были письма от священников (их немного) и из чужих стран благодарности и с религиозных точек зрения (поздравления).
: А ругательных не было?
Л. Н.: Нет.
Тут Софья Андреевна вставила, что ругательные были: она получила четыре.
Софья Александровна продолжала выспрашивать Л. Н., и он отвечал. Говорил приблизительно так, что в старости — духовная жизнь, а внешнее не интересует.
— Тщеславие прошло, я был очень тщеславным; слава богу, могу говорить в прошлом. В последние годы похвал было столько, что от тщеславия излечили, уже слишком сладки были.
Л. Н. продолжал говорить, что ему так легко живется, близкие друзья есть.
В 4 часа Л. Н. вышел в залу, где Софья Андреевна с Софьей Александровной за чаем говорили про отобранные интересные телеграммы. Соглашались в том, что они неинтересны — все от рабочих, в революционном духе; видно, что отбирали их нигилисты — Сергей Львович и Николай Николаевич.
Л. Н.: Тут эта черта задора против правительства.
Николай Николаевич сказал, что выбирали не по содержанию интересные, а по подписям: от рабочих и т. п.
Софья Александровна прочла одну от рабочих Путиловского завода и сказала, что это, верно, сочинили конторщики
Л. Н. Софье Александровне про «Madame Cardinal», что это не то, что он хотел. В этом романе сюжет такой (родители продают дочерей), над чем шутить нельзя. Спросил, нет ли чего другого. Софья Александровна не могла ничего вспомнить.
Л. Н.: Поль де Кок — добродушная веселость.
Софья Андреевна запротестовала против сальностей Поль де Кока:
— Толсты́е — все такие, любят такие вещи читать. Сергей Николаевич любил их.
Л. Н. заговорил про книгу «Les Indes mystérieuses»
— Французская бодрая серьезность, — и рассказал смешной пример оттуда по-французски; я не понял.
Сегодня получен подарок от табачной фабрики «Оттоман» — несколько тысяч папирос в коробках с выпуклым портретом Л. Н-ча. Л. Н. с Владимиром Григорьевичем решили: чтобы не обидеть пославших, Л. Н. напишет, что одну коробку оставляет для музея и большую коробку с надписью — для своих целей, а прочее возвращает, т. к. он больше 20 лет не курит и другим советует не курить
Софья Андреевна взволновалась харьковской газетой («Друг народа»), в которой Л. Н. ругают, называют лжецом
— Как это смеют так писать?! В старину за такую ругань была бы дуэль.
Л. Н. с 6 до 11 все время провел в зале. Приехал к обеду в кресле на колесах, т. к., погуляв по балкону, почувствовал, что жилы под коленом разболелись.
После обеда с Софьей Александровной разговаривал. Почта из Тулы — около 120 писем. Л. Н. по поводу какой-то статьи о нем, а в ней разговора с ним, сказал:
— Если бы я еще восемьдесят лет жил, я не успел бы переговорить всего того, что мне приписывают и что будто бы я сказал.
Шахматы с Гольденвейзером; пришли Николаевы.
Л. Н.: Как Сытин справится с новым «Кругом чтения»? Я пишу для себя, не буду изменять.
Сергей Дмитриевич: А что, это будет издавать Сытин? Не Горбунов?
Л. Н.: Чертков сделал, что Сытин; так больше распространится. — И Л. Н. рассказал, что поправляет Февраль нового «Круга чтения»; до сих пор было так, что первые четыре мысли были для детей, народа, а дальше — потруднее. Теперь решил оставлять только самые выразительные — шесть в день. Л. Н. рассказал, что в новом «Круге чтения» каждый месяц содержит его мировоззрение. День за днем мысли вытекают из прежних.
— Печататься будет народное (детское) отдельно, а народное и более трудное вместе. Радостная работа, нужная.
С Софьей Александровной Л. Н. говорил о любви, что в молодости — восторженна, а в старости — тиха, и эта выше, глубже.
Л. Н.: Как много стало вегетарианцев! Старик-молоканин — вегетарианец. Сегодня от Репина получил телеграмму, подписанную двадцатью, что они обедали по-вегетариански, без вина, сами себе готовили, без прислуги живут.
Л. Н. о евангельских Марфе и Марии — что у Марии мужской характер.
Л. Н. читал вслух письма и даже подписи.
4 сентября. Л. Н. слаб; у него насморк четвертый день. Много и долго работал.
Приехала Варвара Валерьяновна; вечером М. В. Булыгин, Гольденвейзер. Л. Н. разговаривал с Н. Н. Ге о Швейцарии, о тамошнем милитаризме, управлении и церквах.
Софья Андреевна вырезывала из газет о Л. Н. Заметила в «Новом времени» 31 августа статью Меньшикова. Заглавие одной части ее — «Подложное Евангелие»
Л. Н.
Говорили о холере в Петербурге: в один день умерло 60.
Гольденвейзер играл Шопена, а после Л. Н. пожелал Аренского. Говорили о нем. Л. Н. сказал, что Аренский как композитор искренен.
5 сентября. Л. Н. встал в 7; вчера побольше походил по балкону, нога немного припухла.
За завтраком разговор о том, что Л. Н. пишет художественное.
Александра Львовна в восторге и дразнила Николая Николаевича, что «Круг чтения» отсунут в сторону. Николай Николаевич же жалел, говорил, что такие вещи, как «Ягоды», через 20 лет не будут читать, а «Круг чтения» — навсегда.
Л. Н. просил Александру Львовну позвать ему деревенскую бабку и священника, хочет расспросить о родах; меня утром расспрашивал про тяжелые роды. Недавно же расспрашивал Софью Александровну о том, как одевались ее братья мальчиками
Уехали Н. Н. Ге, М. В. Булыгин, Варвара Валерьяновна.
За обедом Софья Андреевна вспомнила, что Овсянико-Куликовский в новой своей книге о Л. Н. пишет, что он религиозный философ, а случайно и художник
Вечером пришел 23-летний казак из станции Новопокровской Екатеринодарской губернии — М. С. Астахов. Пришел к Л. Н. «в рабы наниматься», как ответил на вопрос Вани. (Они, сектанты, любят выражаться таким языком.) Сам из православных, ищет правды, был баптистом и прошел через многие секты. Теперь читал «Хулу» Иоанна Кронштадтского о Л. Н., что он предтеча антихриста. Тут он подумал, что, скорее, обратное будет правда, и приехал, т. е. пришел, пробыв в дороге 17 дней. Сильный, страстно правды добивающийся, упорный человек, жаждущий по правде любви. Л. Н. с ним поговорил в гостиной; потом он (Астахов) поехал с Чертковым к нему (Черткову).
Владимир Григорьевич спросил, присылаются ли славянские газеты со статьями о Л. Н. Я должен был ответить, что мало.
Софья Андреевна была у Анны Константиновны и говорила о том, что французы мало отозвались на юбилей. И во время голода англичане, американцы отозвались, французы — нет; что французы несимпатичны.
Я: А мне симпатичны.
Л. Н.: И мне симпатичны.
За обедом Л. Н. рассказал, почти шутя, что сегодня получил письмо «от матери» с полным адресом: «Что, просите веревку от правительства? — я ее посылаю», и действительно отдельно в пакете прислала. Л. Н. того мнения, что она легковерно думает, будто он причина революции, как это правые газеты утверждают. Л. Н. же ей вчера ответил на ремингтоне
Нога к вечеру больше припухла, чем утром. Компресс с 3-процентной борной водой.
Софья Андреевна, услыхав, что завтра приедет Тихон Агафонович (местный кочаковский священник), спросила, зачем.
Л. Н.: Расспросить про семинарскую жизнь хочу.
: Попы злятся на тебя.
Л. Н.: Как не злиться, когда отнимаешь у них, чем они живут.
Софья Андреевна сегодня рассказывала с радостью, как чествовали Л. Н. в Берлине и Лондоне
6 сентября. Суббота. У Л. Н. опухла вся левая нога. Сел в кресло на колесах и так занимался. Пополудни была у него около полутора часов Настасья Фоканычева, 80-летняя яснополянская бабка, премилая женщина; Л. Н. расспрашивал ее, как принимает ребенка, про обстоятельства родов; подарил ей портрет с автографом и коробку конфет, которую ему привезла Софья Александровна. После нее был священник — Т. А. Кудрявцев.
За обедом были Владимир Григорьевич и Дима. Вечером Гольденвейзеры, Николаев.
Николай Николаевич передал Л. Н., что получена телеграмма Союза русского народа из Самары, чтобы Л. Н. отказался от поименования его именем самарской улицы по постановлению Городской думы
Л. Н.: Я не могу вступаться в эти дела.
Софья Андреевна сообщила, что из Женевы просят разрешения назвать его именем школу, что им ответить? Л. Н. отказался вмешаться и тут сказал, что он хочет избавиться от этого.
Л. Н. рассказал про одного тульского жителя, который, прочитав «В чем моя вера», письменно заявил духовной консистории, что не может быть православным.
Л. Н. с Владимиром Григорьевичем о Брайане. Л. Н. сказал, что он наверное знает, что Брайан — антимилитарист.
Л. Н. читает Murger «Scènes de la vie de bohême».
Софья Андреевна рассказала с негодованием, что переменила прислугу, которая забеременела; принялась морализировать и осуждать.
Л. Н. со страданием в голосе останавливал:
— Что же делать, среда такая! — И стал рассказывать, чтобы остановить Софью Андреевну: — Нынче в «Новой Руси» история грабежей очень интересна. В шайке участвовали железнодорожные служащие, полиция; кондуктора, которые ездили, — переодетые грабители
Софья Андреевна: Как дознались?
Л. Н.: Открыла девушка. Начальник шайки похитил девушку, держал насильно, жил с ней matrimonialement1*.
«Бессмертному из смертных» и т. д.
Л. Н.: Официанты. Я в первый раз понял, что это сословие большое. Знал Новикова-лакея. Они у нас служат — они нас судят.
Л. Н. просил свезти его в кабинет. Вернулся и попросил Гольденвейзера поиграть на фортепьяно. Тот сыграл сонату Бетховена E-moll опус 90 и этюд Шопена. Л. Н. спросил, какого времени эта соната Бетховена.
Разговор о музыке. Гольденвейзер сказал, что это ошибочное мнение, будто последние сочинения Бетховена трудны. Они очень просты, богаты мелодичностью, но они трудноисполнимы и при плохом исполнении кажутся запутанными.
Гольденвейзер: Я ужасно Бетховена люблю.
Л. Н.: Я не могу этого сказать.
Л. Н. спросил Софью Андреевну про Урусову, которая любила играть Бетховена. Софья Андреевна рассказала, как она умерла. Ее мать хотела, чтоб она попала в концерт Рубинштейна, была готова употребить все средства, чтобы к концерту выздоровела; смазала ей горло каким-то крепким карболовым раствором. Когда дочь стала задыхаться, мать ей сказала: «Вот тебе и концерт Рубинштейна!» Софья Андреевна продолжала рассказывать, что Урусова любила играть Мендельсона.
Л. Н.: Вы знаете его (Мендельсона) пределы. Он очень милый, чудесный, но ограниченный. У Бетховена есть широта; это неожиданное совершенно, вдруг подымается высоко.
Гольденвейзер: Шопена первые произведения, должно быть, было трудно понять и оценить — не соответствовали тогдашнему музыкальному вкусу. Публике было ново; отличалось от существовавшего. А Мендельсон — он творил в царившем духе, имел при жизни успех.
Л. Н.: В жизни такие люди руководствуются мнением людей, а большие пишут для себя, потому что он (большой) в себя верит, а тот (Мендельсон) пишет для людей.
Л. Н. просил повезти его в ремингтонную, где Александра Львовна, Варвара Михайловна и Николай Николаевич переписывали «Круг чтения». Туда же пошли Гольденвейзеры и Николаев.
— Они меня балуют, — сказал Л. Н. — Они начисто переписывают, а я все это помараю, хотя стараюсь удерживать себя.
Александра Львовна с упреком и удивлением в голосе:
— Папа́, что ты говоришь!
У Николаева зубы болят; Л. Н. спросил его об этом и пошутил:
— Хорошо, когда зубов нет, нечему болеть. А если бы и ног не было, тогда бы и им не болеть.
Александра Львовна: А ноги болят?
Л. Н.
С. Д. Николаев вернулся к бывшему раньше разговору о немецких врачах (Ламане и других), что они, основываясь на физиологии, рекомендуют вегетарианство.
Л. Н.: Я так умру дураком. Я не верю в физиологию. Они поверили в вегетарианство на опыте тех, кто из нравственных причин соблюдает его, и они некоторыми физиологическими явлениями стараются доказать, что оно естественно. Не то, чтобы это было неверно, а тут так многообразно... Они исследовали один ряд явлений, а один ряд соприкасается со ста рядами других явлений. Думаешь, что это последние явления, но после них еще бесконечные явления.
Л. Н. много читал Силезиуса (в немецком оригинале) и много из него о боге помещает в новый «Круг чтения». Канта Л. Н. не переделывает, а в точном переводе помещает. Очень высоко ценит его.
Сегодня приехал Евгений Иванович, но не входил к Л. Н. Привез выписки из Будды, П. А. Бакунина и Спинозы.
Александра Львовна тоже стала записывать, Варвара Михайловна уже с месяц как записывает. Николай Николаевич, Владимир Григорьевич, Гольденвейзер и Софья Андреевна тоже ведут записи.
7 сентября. Днем был коломенский богобоязненный старик
Он от него устал: поговорил с ним с 3 до 4 часов; после у него были перебои через четыре удара.
Л. Н. получил интересные письма: одно от черносотенца, другое — от социал-демократа — снисходительное: «Хотя вы ошибались относительно нас, мы вам прощаем». Утром был у Л. Н. студент.
Л. Н. получил письмо любителя лошадей, полковника, спрашивающего, на лошади какой породы ускакал Л. Н. от чеченцев
— Ехали мы в Грозный, шла этот раз оказия, солдаты идут спереди и сзади, и я ехал с моим кунаком Садо — мирным чеченцем.
— И с Полторацким, — добавила Софья Андреевна.
— И перед тем я только что купил кабардинскую лошадь — темно-серую, с широкой грудью, очень красивую, с огромным про́ездом (знаете, что такое про́езд? что рыси равно; ходак — такую лошадь зовут ходаком) — но слабую для скачек. А сзади ехал Садо на светло-серой лошади, ногайской, степной (там были ногайцы-татары) — была на длинных ногах, с кадыком, большой головой, поджарая, очень некрасивая, но резвая. Поехали втроем. Садо мне: «Попробуй мою лошадь», и мы пересели. И тут очень скоро после того выскочили из лесу, с левой стороны, на нас человек восемь-десять и кричат что-то по-своему. Садо первый увидал и понял. Полторацкий на артиллерийской лошади пустился скакать назад. Его очень скоро догнали и изрубили. У меня была шашка, а у Садо ружье незаряженное. Он им махал, прицеливался и таким способом уехал от них. Пока они переговаривались с Садо, я ускакал на лошади, а он за мной. Меня спас особенный случай — что я пересел на его лошадь.
Александра Львовна: А какое было место, горы?
Л. Н.: Ровное место
— А что Садо, он как скончался?
— Не знаю. Он был здоров. Может быть, он до сих пор жив. Он одних лет со мной.
— А откуда он происходил?
Л. Н.: Из аула Старый Юрт, по ту сторону Терека. Там жили чеченцы.
За обедом Л. Н. много каши ел. Софья Андреевна удивилась, и он пошутил: «Умирающие так не едят».
Л. Н. о письмах, которые себе оставил для ответа и отлежались:
— Я хочу отвечать, а потом просто сил нету.
У Л. Н. обычай каждый день кончать почту. Если письмо полежит несколько дней, оно уже, «отлежалось». Исключение — такие письма, которые требуют подготовки для ответа.
8 сентября. Были: Владимир Григорьевич, Евгений Иванович (недолго). Вечером — Хирьяков, Николаев, Н. В. Давыдов, Мария Александровна. Вечером, с 6.40 до 10, Л. Н. в зале. Беседовал, главное, с Давыдовым. Н. В. Давыдов привез адрес «Московского литературно-художественного кружка»
— Получить образование, прав же никаких.
Л. Н.: Мне это особенно сочувственно потому, что прав не дает никаких.
Спросил про выборжцев — Муромцева и других, — как перенесли заключение.
Давыдов: Все очень хорошо. В некоторой степени даже довольны: поработали, отвлеклись.
О полученном воззвании П. Д. Долгорукова по поводу «Общества мира». Л. Н. не подпишет и не ответит, потому что надо бы отвечать обстоятельно, а на это нет времени:
— Общество ни к чему (ничего не сделает). Сделает перемена мировоззрения — что я не могу убивать: не желаю в этом участвовать.
Л. Н. вспомнил, что Купчинский ему писал о своем сборнике против войны. Заглавия статей интересны, просил его прислать самую книгу
Говорилось про то, что министр просвещения Шварц потребовал от шести московских доцентов и профессоров, выпущенных из заключения за «Выборгское воззвание», чтоб они в своих лекциях не выступали против правительства. Он не пропустил курсисток в университет, не только новых, но и допущенных в прошлом году. Ненужное раздражение.
Л. Н.: Мое представление о Шварце, что он обыкновенный, дюжинный директор гимназии; им таких и нужно.
Николай Васильевич говорил, что это, вероятно, делается, чтобы исполнить слова, сказанные государем.
Александр Модестович: Тут, вероятно, требование самого государя. Он высказался за смертную казнь, и со стороны окружающих — поддерживание ее.
Л. Н.: Государственная форма устарела, и наше общественное сознание современного человека требует другое. В других государствах народы больше признают нужным государственное учреждение в их общественной жизни.
Л. Н.: Вы юрист. Я помню, когда-то я усердно интересовался и занимался юридическими науками — что-то на меня нашло.
Н. В. Давыдов говорил, что «Речь» просила его написать статью «Толстой и суд»:
— Не успел. Они обратились ко мне потому, что мои взгляды на суд близки вашим. Я несколько раз в лекциях ссылался на ваши взгляды.
Потом рассказал, что в юридическом журнале описано, как Л. Н. присутствовал при разбирательстве дела о ранении проститутки кинжалом. Свидетельницы — проститутки и дама, содержательница притона. Поранившего ее оправдали. Когда уходили из суда, Л. Н. сказал потерпевшей, что надо простить. Она с удивлением посмотрела на него
Л. Н.: Как я это забыл то, что вы рассказываете про этих проституток.
Л. Н.: Болезнь, слабость, множество писем, работа, которую мне очень хочется сделать, что я прямо не могу. Я видел на этом юбилее, что это сделалось модой; что 99 процентов поздравивших меня — такие, которые только под гипнозом.
Л. Н.: Нынче кто-то рассказывал про Кропоткина, что он — за убийства, а вместе с тем добрый человек. Он — по Канту — софист своих прежних убеждений.
Л. Н. спросил, так ли, за убийства ли он? А. М. Хирьяков, лично знающий Кропоткина, ответил, что, по Эльцбахеру, Кропоткин...... 3*
Гусев: Он единоличные, неорганизованные бунты одобряет.
Л. Н.: Если есть у тех людей (как Кропоткин) самоотверженное прошедшее, то им отказаться от него трудно; скорее Столыпин может отказаться, чем они.
Л. Н. (Николаю Васильевичу): Я все думаю, не стары ли мы, не по глупости ли мы не понимаем.
Николай Васильевич: Нет. — И рассказал, что́ пишут Минский и Кузмин.
Л. Н.: Тут есть нарочное. Есть желание удивить. Таланта не признаю (у Минского — Н. В. Давыдов очень подробно пересказал рассказ Минского, ужаснейшую чушь, но подчеркивал, что местами описание природы талантливо). Вы очень снисходительны. Я недавно перечел прозу Пушкина. Это (Пушкин) люди серьезные, а эти (декаденты) швыряют словами, как попало. Искусство — дело, которое требует большой серьезности.
Давыдов рассказал еще сюжет романа Кузмина о половой любви между мужчинами
— В наше время это говорилось шепотом, что есть такие уроды, а теперь считается должным рассказать это всем.
Л. Н. о революционных прокламациях:
— Я несведущ, я очень мало читал; но сегодня прочел одну... Там на писано, что возбуждать в народе ненависть к высшим классам есть святое дело
Л. Н. спросил Давыдова:
— А как в уголовном праве, нет вопроса об уничтожении смертной казни?
Давыдов рассказал свои мытарства у ученых-юристов по уголовному праву, а Хирьяков свои — на съезде русских журналистов (в июне под председательством Федорова)
Л. Н. после этих разъяснений:
— Мне казалось, что никому и в голову не пришло бы в свободной печати не писать против смертной казни.
О литературе. Л. Н. спросил, нет ли чего веселенького. Хирьяков хвалил веселую французскую книгу: «Les aventures de monsieur Haps»
Л. Н.: У французов теперь нет больших писателей. Анатоль Франс меня пленил своим «Кренкебилем», потом читал другое — слабо.
Л. Н. (о ): Отсутствие мировоззрения, большая эрудиция и блестящая способность выражать.
Л. Н. говорил, что теперь обращаются к нему военные: был внучатый племянник казака Епишки; пишет ему любитель лошадей, полковник, спрашивая, на какой лошади он спасся от чеченцев; был подполковник Ечинац.
— Теперь получил письмо от генерал-адъютанта, бывшего саратовского губернатора Косича; пишет, что он в Государственном совете отстаивал систему Генри Джорджа (говорил о проекте Генри Джорджа), и вспоминает, что он в Севастополе больной был и я его посещал
Говорилось о том, сколько воспоминаний, встреч с Л. Н. описано теперь в газетах, сборниках. Софья Андреевна вспомнила из новой статьи Измайлова по поводу юбилея Л. Н.: в том, что теперь пишут, так много лжи и воды, что впоследствии будет трудно разобраться
9 сентября. Много больных. У Л. Н. отек ноги опал. Днем были Хирьяковы. Александр Модестович разбирал юбилейные письма. Вечером Клечковский и Николаев. Из Тулы пять писем, из Засеки — 40.
Л. Н.: Все письма — одно и то же.
Тронуло его письмо проститутки, начинающееся словами: «Не думайте, что я пьяна...»
Николаев читал Л. Н. свое изложение проекта Генри Джорджа для крестьян. Л. Н. делал ему свои замечания.
Вечером Л. Н. прочел фельетон о себе Шредера («Zeit», 9 September); сказал, что он ему слишком большое значение приписывает; удивился его утверждению, что у русских писателей юмора нет.
— Что он под юмором подразумевает? — сказал Л. Н. — Пишет, что русская литература серьезна; это правда. Ernst ist das Leben4*.
Л. Н. получил письмо врача, не подписавшего своего имени, — медицинские советы. Был ему рад, понравилась ему скромность врача.
Давыдов говорил о своем слуге, что он высших сановников останавливал, но всех низших впускал.
Л. Н.: За это стоило его держать.
Л. Н. (о Соловьеве): Доказывает недоказательное и верит, во что нельзя верить.
10 сентября. Среда. сказал, что первое дело христианина — освобождаться и посторонней помощи не требовать. Николай Николаевич смягчил:
— Он на первой ступени находится. Тут можно.
Л. Н. рассказал подлинные слова одного просительного письма:
— «Я приобрел долг в триста рублей. Пошлите мне их. Возвращу в три года». Какое понятие имеют обо мне!
Над словом «приобрел» смеялись.
Приехала Елизавета Валерьяновна; вечером Клечковский играл в шахматы и на фортепьяно. Винт.
11 сентября. Л. Н. вчерашнее наступание на ногу не повредило; сегодня ходил по комнате и сидел на балконе. За обедом Александра Львовна рассказала, как ее с кучером Иваном в шарабане молодая Вьюга трепала по яблочному саду в Телятинках, испугавшись велосипеда.
Софья Андреевна высказалась решительно, чтобы ее — пугливую — не держать.
Л. Н.: Всякая хорошая лошадь — пугливая.
Разговор о статье Буланже по поводу болезни Л. Н. в Крыму — в журнале «Минувшие годы»
Чертковы вчера переехали из Ясенок жить в Телятинки. Владимир Григорьевич привез проредактированный им благодарственный ответ Л. Н. тем, кто поздравил его с 80-летием
12 сентября. Перед отходом ко сну, перевязывая ногу Л. Н., я спросил, что́ он делал вечером. Л. Н. ответил, что читал французское пустяшное: «Scènes de la vie de bohême», par H. Murger, что отдыхал так хорошо. Пробовал поправлять ответ на письма, которые привез Чертков с его по правками, и то не мог.
Сегодня, кроме Владимира Григорьевича, никого не было. Елизавета Валерьяновна уехала утром.
Софья Андреевна высказала план — переселить Николая Николаевича в гостиную, возле кабинета Л. Н., а его комнату (бывшую Юлии Ивановны) переменить на гостиную. Я отсоветовал с той точки зрения, что Л. Н. покойнее, привычнее так, как есть. Александра Львовна — тоже. Л. Н. на план Софьи Андреевны соглашался.
Вечером Софья Андреевна рассказывала Николаю Николаевичу и мне о том, что не она затеяла и провела переезд семьи в Москву в 1881 г., а Л. Н. для того, чтобы Сергея Львовича, поступившего в университет, не пустить одного в лес — Москву — после деревенской жизни. Л. Н. же купил дом, перестроил, обставил его по своему желанию, и к ним стали ездить его гости: Долгоруков, Самарин, Олсуфьев, Уварова. Но, пожив там короткое время, он стал тосковать и дал это почувствовать ей, родившей Алешу, девятого ребенка. Со старшими детьми был, когда их учил, очень строг. Маша, когда входила к нему, крестилась. О воспитании младших детей (Андрея, Михаила) совсем не заботился, запускал семью, был писателем, а не отцом. Когда хотел имущество отдать бедным, Софья Андреевна была встревожена и решила просить царя, чтобы заступился за нее и отдал имущество жене и детям. В 80-х годах, когда происходил у Л. Н. перелом, было ей и семье тяжело.
13 сентября. Л. Н. хочет написать письмо Гермогену, саратовскому архиерею, с озлоблением напавшему на него
Сегодня был у Л. Н. обамериканившийся русский из Лос-Анжелеса (Калифорния)
Л. Н. на чье-то замечание, что, если бы он остался в войске, был бы теперь высокопоставленным генералом:
— Я бы в чинах не пошел.
— А почему?
— У меня не было к этому способностей.
Я спросил Л. Н., как это лошади находят дорогу в неизвестных им местах.
Л. Н.: Я так наблюдаю, у них есть точно как компас: они помнят всякое отклонение от направления.
Л. Н. читал в «Московском еженедельнике» критику на Леонида Андреева и говорил о ней с недоумением:
— Что Андреев пишет самого непонятного — и образы и язык, — эти слова критик цитирует и несколько раз повторяет как что-то знаменательное. Например, «душу переломил о колено, как палку»
Н. А. МОРОЗОВ.
Фотография, 1900-е годы
«... Вечером... с В. Д. Лебедевой (революционерка...)… с Н. А. Морозовым (астроном, химик, автор книги об Апокалипсисе, просидевший около 25 лет в Шлиссельбургской крепости...). Л. Н. разговаривал около двух часов». — Запись от 28 сентября 1908 г.
По какому-то поводу Н. Н. Гусев сказал Л. Н., что Генри Джордж считал возможным в будущем, когда люди проникнутся религиозным сознанием, полное уничтожение частной собственности (добровольный коммунизм).
Л. Н.: Мне это очень приятно слышать.
Л. Н. говорил, что он в 30 лет не приобрел столько, как в эту болезнь; и действительно — он, успокоенный, в нирване находится.
15 сентября. Приехал В. Г. Шелковников (второй раз насчет культуры хлебов по Демчинскому). За столом Л. Н., Софья Андреевна, Александра Львовна, Варвара Михайловна, Варвара Валерьяновна, Владимир Григорьевич, Шелковников.
Софья Андреевна спрашивала Шелковникова про Хомякова — председателя Думы, у которого Шелковников только что был в его «доходном» имении, в Рязанской губернии.
Л. Н.: Его старшего брата, кажется, я знал — очень умный, а этот (т. е. младший, председатель Думы) — добродушный, неглупый, невыдающийся
Л. Н. спросил Шелковникова об армянском языке, об армянской церкви, в чем отличие от православной, какие языки еще знает. Еще знает, кроме армянского, русского, лезгинский, грузинский, татарский, французский, немецкий, латинский и греческий.
Я спросил, есть ли сходство между армянским и грузинским языками.
Шелковников: Некоторые слова схожи.
Л. Н.: Которые местного употребления, а не по свойству языков.
Потом Л. Н. отвечал Гусеву, спросившему о переводе его сочинений на арабский язык:
— Арабский — мертвый язык. Язык, которым говорят нынешние арабы, я не знаю; он отличается от арабского, как итальянский от латинского.
Шелковников рассказал, как у Нарышкиных пастух оказался хорошо рисующим. Он сказал Нарышкиной, и она отправила его в Петербург.
Л. Н.: Это так часто бывает. Музыкальный, живописный, скульптурный талант так может выразиться.
Вчера привезли второй том биографии Л. Н. от Бирюкова.
Сегодня вечером Л. Н. отделял книги, которые для него лишние, и просил унести их из кабинета. Между ними и этот второй том, неразрезанный. Стало быть, внимательнее и не посмотрел его (читал корректуры).
Сегодня первый раз утром не видел Л. Н. У меня натерта пятка; в лечебницу и оттуда возили меня.
Софья Андреевна уж с 9 сентября не пишет историю своей жизни, стала писать дневник; до сих пор записывала только на листочках стенного календаря. Сегодня уезжают Николаевы в Москву на зимовье. Сергей Дмитриевич с детьми приходил проститься; все дети ринулись к Л. Н.; Юрушка потянулся поцеловать Л. Н. на прощанье.
Третьего дня Александра Львовна и я возобновили уроки стенографии у Варвары Михайловны. Л. Н. поощряет Александру Львовну выучиться. Николай Николаевич успел вчера стенографически записать всю беседу Л. Н. с тульскими рабочими-социалистами. Вечером, когда Л. Н. говорил об их беседе, Софья Андреевна спросила, зачем он их звал и убедил ли их в чем? Л. Н. сказал, что они принесли ему адрес и ему жалко стало их, что блуждают, исповедуя политические учения, за которые могут поплатиться годами в тюрьме, и позвал их поговорить. Они привели четырех лучших ораторов своих. Убедить не убедил их, но, может быть, кому-нибудь из них запало что-нибудь.
В. В. Нагорнова вспомнила про Н. Н. Толстого. Ей еще не исполнилось девяти лет, когда он умер в Hyères, она жила с матерью в нескольких верстах от Hyères на даче. Дядя Николай был очень добрый, тихий, веселый, удивительно умел рассказывать; им — детям — рассказывал сказки, рисовал — особенно карикатуры; у младшей сестры Леночки есть его рисунки, которые она ей дала. Помнит, какие у него были огромные глаза, исхудалые, впалые щеки и огромные кисти на худых предплечьях. Он заставлял их — детей — разыгрывать в лицах сказки Андерсена. Все братья были дружны, но его, Николеньку, особенно любили, уважали.
Вошла Софья Андреевна, спросила, о ком говорят, и сказала сейчас же что-то про его беспутную жизнь:
— Он мне совсем не был интересен, был некрасивый, низенький, кособокий.
16 сентября.
Л. Н. с 21 июля первый раз сошел вниз и прокатился в коляске с Николаем Николаевичем.
В 4 часа за чаем Л. Н. с Владимиром Григорьевичем, рассказывающим содержание американского романа «Broken Hearts». Л. Н. получил его от автора со скромным письмом, в котором тот просил прочесть и ответить. Обличение американской жизни.
Л. Н.: Это и там уже обличают, как у нас.
Это единственное, что Л. Н. понравилось в нем.
Л. Н.: Горький пишет в газетах, просит посылать ему материал о революции 1905 г.
Была В. С. Толстая и Горбуновы. Вечером Л. Н. остро спорил с Николаевым. (Я поздно пришел.)
— Если бы мы не были грешны, если бы не освобождались от греха, не было бы блага жизни. Благо в освобождении от грехов, — закончил Л. Н.
Л. Н. получил письмо от вдовы французского юриста, который доказывал, что преступления совершаются в состоянии невменяемости
У меня пятка болит, Л. Н. предлагал мне перевязать ее.
За обедом Л. Н. рассказал, что видел Плюснина; он возил больного отца из Хабаровска в Петербург лечиться и слепую мать — в Саратов. Рассказал, что там от источника проведены теперь трубы на дальнее расстояние, чтобы могли купаться в иных местах в этой воде.
Варвара Валерьяновна заговорила о Филарете Московском, что его хотят в святые произвести.
Николай Николаевич: Суровый был человек. Говорили про него, что каждый день съедал двух денщиков и пять попов в придачу, но умный аскет. Он написал указ 19 февраля об освобождении крестьян.
Л. Н. вспомнил, как аннушкина бабушка, А. А. Горчакова, его уговорила идти к Филарету для благословения, когда ехал на Кавказ. Маленький, худенький старичок. Подарил ему образок, который Татьяна Александровна очень любила. Должно быть, он висит в киоте у Софьи Андреевны.
Перевели разговор на монахов, что они скоромное едят и вино пьют. Николай Николаевич рассказал, что Анна Константиновна вспоминает, как к ее отцу ходили монахи и ели мясо. Раз пришел Филарет Киевский, и Анна Константиновна скрылась в столовую и, когда он ел ветчину, расплакалась и сказала: «Не могли ему дать масла или сдобного хлеба!» Филарет сказал ей: «Деточка, успокойся, не буду». Этим Л. Н. заинтересовался, тронут был, сказал, что спросит Анну Константиновну.
Софья Андреевна — про монахов всякое. Про монахинь Л. Н. сказал, что они хорошо (чисто) живут.
— Семьсот, — сказал Л. Н., имея в виду число их в Шамординском монастыре, и, шутя, предложил Варваре Валерьяновне поступить в монастырь, сказав, что и он поступит.
Варвара Валерьяновна заметила, что ей не нравятся, между прочим, молитвы «пятисотницы»; пятьсот раз в день повторять: «Господи, Иисусе Христе, сыне божий, помилуй ны».
Л. Н.
Л. Н. получил сегодня письмо Иконникова — книг ему не дают, но работу дали: тачает сапоги с радостью, только одно ему тяжело, что с обманом: в подошвы кладут картон, а снаружи прилепляют кожу
Владимир Григорьевич говорил об обращении к русским людям, что в статье к революционерам Л. Н. несправедливо (осудительно) к ним относится
Л. Н.: Чтобы быть всегда беспристрастным, надо не быть человеком.
Л. Н.: Дети — они свежи, от бога приходят, потом мы понемногу все портимся и потом все понемногу исправляемся.
17 сентября. Л. Н. утром пошел погулять около дома. Пополудни прокатился с Александрой Львовной; Владимир Григорьевич на козлах. Ездили на Козловку. Владимир Григорьевич снимал. Был тверянин-крестьянин. Л. Н. поговорил с ним о воспитании детей — учить нравственному учению Христа, а богословского не касаться. «Откровение» Иоанна — книга плохая, ее не надо читать. Напрасно была взята в Священное писание.
У тверянина двое детей глухонемых. Рассуждал, почему они глухонемые; думает, что они по материнской линии пошли, — вылитая мать, а она рассудком слаба.
Л. Н.: Тут причины слишком сложны, чтобы мы могли угадать.
Тверянин говорил, что обучает их в школе для глухонемых в ущерб другим детям, но что их больше жалко. Какая будущность?
Л. Н.: Что о будущности стараться? Может быть, они вам будут поддержкой.
Софья Андреевна именинница. Приехали Андрей Львович с Екатериной Васильевной и Мария Александровна поздравить ее.
Андрей Львович за обедом сказал, что в приложении к «Ниве» читал письма графа Алексея Толстого к С. А. Миллер:
— Там пишет и про тебя, папа̀. Помнишь ты его?
Л. Н.: Он человек был очень хороший, красивый, сильный, но сочинитель, по-моему, плохой. Я никогда......5*
Андрей Львович предложил принести читать.
Л. Н.: Принеси.
Андрей Львович рассказал оригинальную историю с лисицей: щенки затравили большую лисицу. Пастух принес ее живую, держа за задние ноги. Андрей Львович взял ее в свои руки, внес в переднюю; тут был охотник Офросимов и другие гости и борзые собаки. Ноги у лисицы были скользкие. Она вырвалась у него и убежала. Не травили ее. Офросимов отсоветовал, сказав: «У меня правило — не травить лисицу, раз она спаслась».
Л. Н. рассказал про письмо Ц. В. Хилковой, что хочет приехать к Л. Н. с дочерью, чтобы он с ней поговорил
— Я терпеть не могу любовниц. Я уеду, — говорила задорно.
Л. Н. говорил, что получил хорошее письмо от священника, без подписи, и еще говорил, что в газетах напечатано его письмо к священнику Соловьеву
Мария Александровна привезла «Учение Христа для детей», издание «Посредника». Появилось шесть дней тому назад и до сих пор Цензурный комитет не вмешался.
У Н. Н. Гусева опять дело. Послезавтра допрос
За чаем, после винта, Л. Н. принес из нового «Круга чтения» один месяц и читал вслух и объяснял:
— Второе число вытекает из первого, третье — из второго и связаны вместе. Первое — о религии; второе — о боге во мне; третье — о боге в других людях; четвертое — о любви к богу, и так далее. Есть животная жизнь — любовь к детям, и есть высшая, духовная, эту полагать высшей, ей подчинять животную. Хорошо, если сознательно идет к духовному; оно идет к старости особенно у крестьян — хочет не хочет, а бессознательно идет к этому.
Когда Л. Н. говорил о любви, Софья Андреевна вставила:
— Как же любить Тенеромо, когда его ненавижу?
Л. Н.: Только одна и есть любовь. Другое — пристрастие.
Л. Н. читал и целый «день» и отдельные мысли и разъяснял, желая растолковать Андрею Львовичу (который живо интересовался, старался понять, задавал вопросы о том, что ему мешает понять), Варваре Валерьяновне, Екатерине Васильевне и всем. Разъяснял со страданием, с духовной работой и торопясь, чтобы Софья Андреевна не перебивала, близок был к слезам. Так хорошо разъясняет Л. Н., когда разъясняет своим детям: Илье, Михаилу, Андрею. В последнее время случалось, что они (особенно Михаил Львович, менее Андрей Львович, еще менее Илья Львович, как мне казалось) истинно хотели поучений, разъяснений. Александра Львовна очень внимательно, напряженно слушала, так же и Мария Александровна; Гусев, тоже вслушиваясь, улыбался. Л. Н. разъяснял очень понятно всем и такие трудные мысли: о проявлении нашего я, об ограничении нашего я временем и пространством. Я понимал, когда говорил Л. Н., а теперь записать не умею. Л. Н. кончил так: «Я очень доволен этой работой».
Уехали Андрей Львович с Екатериной Васильевной, утром уедут Варвара Валерьяновна и Мария Александровна.
18 сентября. Утром приехал Н. Н. Ге. Пополудни Л. Н. с ним, Владимиром Григорьевичем и М. В. Булыгиным за чаем.
Л. Н. спросил Владимира Григорьевича про его выписки из Герцена. Разговорились о лондонской типографии Герцена и о нем.
Л. Н.: Герцен мне очень нравился. Раз он напал на меня. У него был поляк, и при нем я сказал что-то про поляков. «Это только русский может быть такой бестактный», — сказал он (Герцен). А Огарев мне не нравился; он был какой-то расслабленный, он пил, кажется.
Николай Николаевич: У него была падучая.
19 сентября. У Л. Н. была вчера неприятность с Софьей Андреевной. Софья Андреевна, услышав третьего дня, что Николая Николаевича будут допрашивать (его звали на сегодня в Жандармское управление), вскипела и захотела, чтоб у нее в доме было все законное, и вчера объявила, что потребует сделать в доме обыск. Л. Н. это было очень тягостно, сердце у него сильно билось, и чем больше подавлял в себе огорчение, тем больше страдал сердцем. Софья Андреевна выводила из терпения; Л. Н. объявил, что тогда он уйдет, что он во всем уступил, только свободу слова оставил себе, это хочет удержать за собой — не уступит. Тогда Софья Андреевна сделала другое лицо, стала ласковой и хотела написать в Тулу жандармскому полковнику, что Николай Николаевич неповинен, — чтобы его не трогали. (Что я тут записываю — это слабые намеки на то, что было.) Николай Николаевич ездил в Тулу с Александрой Львовной в Жандармское управление. Против него возбудили дело за то, что в бандеролях отправляет запрещенные книги.
Был бабид-персианин, купец из Мерва, Аз Изулла Измайлов, 50-летний, низенького роста с «персидскими глазами», большим мясистым носом; смахивает на еврея, слащавый в обращении, сердечный, смирный, восторженный, братский человек. Л. Н. с ним говорил наедине; и вечером говорил, что он ему был очень интересен — не он лично, а как репрезентант6* массового движения бабидского. У них братство всемирное; ничего чудесного, догматического, одно нравственное учение.
Л. Н. спросил его про Ваисов полк. Измайлов его не одобряет: сектантский, исключительный. Он приехал из Акки (Сирия), где живет сын Беха Уллы — Аббас Эффенди, нынешний руководитель бабидского движения.
Персии, Турции, Алжире, Египте, Соединенных Штатах. Переходят и христиане и евреи в бабизм. В Персии половина населения «бабисты», как Измайлов выражался, и они в теперешней политической смуте не участвуют. Если у кого револьвер, тот не бабист. Не курят, вина не пьют; те, которые просвещеннее, бросают есть мясо. Два года тому назад Аббас Эффенди, когда его спросили насчет мяса, ответил, что лучше его не употреблять, а Измайлов думает, что постепенно все перестанут его есть. Он чаю не пил и, когда уезжал и его большой, тяжелый куль Ваня хотел ему снести на телегу, отказался, сказав: «Мы братья, я сам могу сделать», и потащил. Перед самым домом не сел на телегу, а подальше. Это у них так полагается.
Утром Л. Н. прочел почту, около 20 писем; были между ними и интересные. Вечером около 40 писем. Из них прочел два вслух: одно о содержании в тюрьме, другое о казни 28 августа. Это от бывшего депутата I Думы — Френкеля
Л. Н.: Как мы привыкли к казням! Читаешь в газете между прочими новостями о казни — не замечаешь.
Софья Андреевна: За последние два месяца было семнадцать казней.
— 60. По-моему, он ошибается.
Сегодня были П. Н. Ге и М. В. Булыгин.
Третьего дня кто-то спросил Л. Н., читает ли газеты, и добавил:
— Я думаю, что это полезное занятие.
Л. Н.: Нет, бесполезное — раздражает, любопытство пустое.
Софья Андреевна убирала книги в библиотеку. За обедом: Владимир Григорьевич, Якубовский, приехала Мария Александровна. За обедом и после Л. Н. долго беседовал с Якубовским, вернувшимся из Петербурга. Якубовский рассказывал очень хорошо про бабидов и про 1905 и 1906 гг. в Туркестане, про бесчисленные экспроприации. Говорил про Косича, был у него, его письмо к Л. Н. ходит по рукам в Петербурге;. про Субботича, губернатора в одном из закаспийских городов. В 1905 г. он в пределах манифеста 17 октября действовал. Рабочего (по Якубовскому — агента-провокатора), покушавшегося на него бомбой, простил и отпустил.
Л. Н.: Ведь это очень хороший поступок, это могло иметь влияние.
Якубовский: Правительство его обвинило в попустительстве, сменило и не дало ему пенсии. Он (Субботич) велел кланяться вам, Лев Николаевич. В Туркестане при Кауфмане не было ни жандармов, ни полиции, ни монахов, а теперь есть, даже наблюдают за либеральными чиновниками.
«Слове» письме, вызывающем коллективно всех протестовать против смертной казни. Л. Н. сказал, что смертная казнь — только звено во всем этом движении; если ее не будет, будут голых в кандалах держать.
В газетах теперь частые сообщения, как истязают при допросах и в тюрьмах. Вчера, когда читали такое письмо об этих истязаниях, Л. Н. сказал Гусеву:
— Это ваша будущность.
Николай Николаевич ответил, что и то не будет трудно.
Мария Александровна в ужасе:
— Лучше было бы сейчас повеситься.
Л. Н.: Нет, нет! Ужасно насилие; не столько мучение, как вызывание ненависти.
Якубовский говорил, что в каком-то деле истязания замешан Статковский — тот самый, который бывал в собраниях друзей Л. Н. в Москве, а вместе с тем доносил полиции. Ему (Якубовскому) отдал «Крейцерову сонату», а на следующий день был произведен у него обыск и отняли у него все его копии писаний Л. Н-ча.
Л. Н.: Мне теперь трудно вспомнить, что могло быть запрещено в «Крейцеровой сонате», что противоправительственного?
Софья Андреевна от круглого стола спросила, в какой отдел библиотеки занести «Жизнь и учение Спира». В биографический?
Л. Н.
Софья Андреевна: А ведь тут жизнь?
Л. Н.: Что же такое жизнь? Интереснее его учение.
Л. Н.: Чувствую, что я теперь не могу отвечать. Я теперь о том думал: столько писем есть хороших; не могу.
Л. Н. сегодня читал «The Game of Life». Parables by Bolton Hall
— Какие ужасы! — воскликнул Л. Н., кончив чтение.
— давнишнее, и потому не режут глаз. К ним привыкли, многие их не замечают (не сознают), а это — экспроприации — новое явление.
Когда Л. Н. ложился, Софья Андреевна из ванны пришла прощаться. Н. Н. Ге — Миколай Миколаевич, как его зовет Л. Н., в отличие от Н. Н. Гусева — ее спросил: разве она после ванны поедет в Тулу? Не советует. Л. Н. рассказал, что он сегодня от себя написал в Жандармское управление в Тулу, что он сделал, и ей не нужно туда ни ездить, ни писать. Л. Н. говорил это торопясь, голос у него дрожал, прерывался от волнения (страха перед Софьей Андреевной). Софья Андреевна не ответила Л. Н., как бы соглашаясь, что ей нечего вмешиваться, а предостережение Миколая Миколаевича приняла с согласием. Когда они вышли, я ощупал пульс Л. Н. — правилен. Л. Н. как бы к правильности пульса заметил:
— Я очень рад. что Софья Андреевна успокоилась. Я очень боялся, как она примет насчет Жандармского управления, а она приняла спокойно.
Л. Н. в этом письме написал, что виновник не Гусев, а он; что он распространитель запрещенных сочинений и считает нужным распространять их, и будет распространять.
21 сентября.
Л. Н. рассказал про огромного лохматого студента, бывшего сегодня. Семинарист, теперь в университете. Никакого мировоззрения у него нет. Задавал Л. Н. такие вопросы: что думает о позитивизме, «презентист» ли он или «футурист». Читал в газете эти слова и думает, что эти журналистами выдуманные и раз употребленные слова имеют определенное значение.
— Как это вследствие отсутствия физического труда является путаница мысли, — закончил Л. Н.
Л. Н. говорил про веселое чтение Tristan Bernard «Mémoires d’un jeune homme rangé»
Владимир Григорьевич просил Л. Н. дать ему все это списать.
Софья Андреевна вчера и сегодня вписала в каталог и убрала в библиотеку 185 книг, полученных за последние два-три месяца.
Я сегодня продолжал читать второй том биографии Л. Н-ча — Бирюкова. Сильно подействовала критика Достоевским «Анны Карениной»
— Достоевский — великий человек.
Посоветовал Л. Н-чу прочесть фельетон «Pester Lloyd» 8 September 1908: «Tolstoy’s Stellung in Socialismus». Л. Н. спросил в нерешимости, читать или нет:
— Он социалист?
— Вряд ли.
Л. Н. стал читать и приговаривал: «Сильно, очень интересно».
Приехал Н. Г. Молоствов с корректурой первого выпуска своей, совместно с П. А. Сергеенко написанной, иллюстрированной работы «Л. Н. Толстой. Критико-биографическое исследование». Издание Сойкина. Петербург. Просил Л. Н. посмотреть и сказал:
— Наверно, очень несовершенное, но оно дело души моей.
Л. Н. сидел в кресле в зале. Софья Андреевна быстро, но очень внятно читала ему вслух. Л. Н. трогало описание жизни его матери. Л. Н. взял корректуру к себе и еще раз сам прочел ее и карандашом отметил кое-что. Вечером сказал Николаю Германовичу, что письма о хозяйстве и географии лишни, ослабляют поэтическое впечатление от ее личности, произведенное другими ее письмами и писаниями, приведенными там же. То, что его отец писал о своем отвращении к военной службе, назвав ее ремеслом, «это мне ново и приятно», — сказал Л. Н. Николай Германович объясняет причины, побудившие Николая Ильича идти на военную службу. Софья Андреевна заметила ему, что это тогда было общее: все аристократы шли в офицеры. Л. Н. подтвердил тоже, что, как теперь того круга люди не идут в сапожники, слесаря, так тогда не шли в штатские. Когда Оголин пошел в прокуроры, это было из ряда вон.
Л. Н. удивился высокой цене издания — назначено 50 р. Николай Германович привел цены заграничных изданий Леонардо да Винчи, Доре и других — от 500 до 3 тысяч франков.
— лишни. Неясно, что должны означать.
Л. Н. произносил Ѐргольская с ударением на первом слоге. Вечером играл в шахматы с Николаем Германовичем. В 10 пришел к чаю. Разговор о труде Молоствова. В 11 Л. Н. ложился. Миколай Миколаевич Ге смотрел его припухшую ногу. Л. Н. заговорил с ним; поощрял его переводить на французский язык его сочинения, а то переводы Бинштока (парижское издание Stock полного собрания сочинений Л. Н. в сорока томах) отвратительны и не передают смысла, и язык не французский. Л. Н. просил Н. Н. Ге прочесть несколько строк. Ге достал с полки одну книгу (они находятся на полке в спальне), открыл в середине и прочел первые попавшиеся ему два предложения; оба бросались в глаза своим не французским языком. Миколай Миколаевич объяснил это так: Биншток — русский еврей, не знает по-французски; говорит бойко, но совсем плохо. Он дает переводить кому попало — таким, которые тоже не знают хорошо языков, и поправляет его жена, совсем не знающая по-русски. Миколай Миколаевич хочет поговорить об этом с Чертковым и со Стоком.
Так переводят Л. Н. на всемирный французский язык, в таком плохом переводе читает его весь романский, большая часть магометанского мира, и с него переводят, с этого плохого французского перевода, на итальянский, испанский, португальский, мадьярский, турецкий и многие другие языки.
23 сентября. Сегодня 46-летие свадьбы Л. Н. с Софьей Андреевной. Приехал И. И. Горбунов с известием, что на второй том бирюковской биографии Л. Н. наложен арест. Получил телеграмму, которую понимает в этом смысле. Надеется сохранить (отстоять), вырвав нецензурные места, выпустить новое издание.
Пополудни, с часу до 4.45, Л. Н. беседовал с Николаем Германовичем и с Владимиром Григорьевичем. Заставил Александру Львовну рассказать Владимиру Григорьевичу ее сон, который сегодня утром Николай Николаевич пересказал Л. Н-чу.
За обедом Иван Иванович говорил о том, что теперь, когда грозит война с Турцией из-за Македонии, Досеву и болгарским друзьям следовало бы выступить с провозглашением. Достигли бы чего или нет, момент удобный, сделать следовало бы. Л. Н. поддакнул.
Иван Иванович: Австрия толкает Болгарию. Как это смешно писать, что «Болгария хочет войны». Хочет князь и несколько министров.
Иван Иванович о стачке студентов, начавшейся из-за того, что Шварц не пропустил вольнослушательниц; потом уступил и пропустил тех, кто в прошлом году был записан, чтобы кончили.
Иван Иванович говорил, возмущаясь, о вызывающем поведении Шварца. Л. Н. сказал, что тут нет никакой беды: если бы от него зависело, он бы их только поблагодарил: сделали так, что перестали ходить учиться. Самоуверенность, ничему нужному не научатся. Иван Иванович допустил, что жалко, когда юристов учат одной неправде, но когда уже есть учреждение, не следует исключать из него.
Д. Д. Оболенский говорил, что огромное большинство слушательниц записываются в университет не из-за учения, а для того, чтобы приобрести право местожительства (еврейки) и матримониальных целей.
Л. Н.: Студенты хотят учиться, учителя хотят учить, с какой стати вмешивается правительство в это?
— всех комбинаций не предусмотришь, и как не посвященным в шахматную игру непонятны ходы игроков, так и этот ход для них, правителей, неизбежен. Ведь это трудно войти в их положение.
Д. Д. Оболенский о холере в Петербурге и о том, что в Неве есть вибрионы7*, и о споре ученых. Буардель говорит про бактерии, что неизвестно: причина ли они холеры или последствия ее. Л. Н. поддакивал (он давно говорит, что через 50 лет будут смеяться бактериологи ее нынешнему значению). Дмитрий Дмитриевич рассказал про Д. А. Хомякова; был у него на днях в Богучарове, ему 67 лет. Л. Н. слушал и спросил, ядовит ли?
Дмитрий Дмитриевич: Да, и злится на Думу, на брата. Он, Дмитрий Алексеевич, правый, говорит, что надо было бы собрать народное собрание, а не Думу.
Л. Н. сказал, что это у него задор против западничества. Дмитрий Дмитриевич рассказывал, что у Д. А. Хомякова все, как у его отца Алексея Степановича, было; отношение крестьян к барину, и наоборот: бедный получает лошадь через контору. Олени в саду, стулья в комнатах на тех же местах, как при отце. Он разговорился с крестьянами и сказал Дмитрию Алексеевичу, что говорят про него, что он добрый барин. — «А вы разве не знаете, что это по-русски значит — дурак?»
Л. Н.: Охота скоро отойдет.
Дмитрий Дмитриевич: Тысячи лет охотились и будут.
Л. Н.: Нет. Жестокая. Как это странно, это была мода. Самарин ходил на охоту, а у него никакой наклонности не было8*.
а ты ее убиваешь. Л. Н. согласился, но сказал, что тут есть другая красота, которая охотника захватывает, — собаки; любуются на движение собак. А что стрелять он мог без сострадания: так весь переносишься в это дело, которое считаешь нужным, как солдат на войне. На войне есть своя опасность, а охота — шутка.
— А добивать мне бывало ужасно тяжело, — сказал Л. Н.
Софья Андреевна: Заяц орет, как дитя. Я ездила со Львом Николаевичем на охоту.
Л. Н. говорил по поводу запрета книг, что в России это делается самым глупым манером. Кому это интересно — запрещать «Евангелие» или «Биографию», — ни прокурору, ни цензору. Разве двоим-троим лицам, Столыпину. А за границей это связано — множество лиц содействует, не найдешь виновника.
Про новейшую биографию Моода
— Сухой перечень фактов. Ошибки, которые делает Бирюков, повторяет Моод.
Л. Н. вечером купался. В ванную снесли его на руках Д. Д. Оболенский и Миколай Миколаевич.
У Л. Н. изжога, слабость. Утром попил немного кофе, бросил и до 6.30 ничего не ел. Потом съел два яйца. Утром спал до 9.45, что для него необыкновенно.
В 2 часа сошел вниз и прошел в аллею, хотел на скамейке посидеть, но, не дойдя туда, вернулся: холодно было ему, лег на диван и дремал до 4.30, потом пересел в кресло заниматься.
Сегодня узнали, что угрюмовские мужики (15 из 18 дворов) присуждены на месяц в тюрьму за кражу дубов из леса Софьи Андреевны. Владимир Григорьевич с Александрой Львовной съездили в Угрюмы поговорить с ними, чтобы они попросили Софью Андреевну простить их и удовлетвориться какими-то деньгами (94 р.), которые они и принесут. (Обещали же им их дать Владимир Григорьевич и Александра Львовна.) Цель их поездки была та, чтобы убедить крестьян, что не Л. Н. судит их, а Софья Андреевна. Яснополянские и окрестные крестьяне уверены, что хозяин имения — Л. Н. Сама Софья Андреевна удерживает их в этом мнении.
Н. Н. Ге
ТОЛСТОЙ
Ясная Поляна, 1908
Рисунок (уголь, белила) Ю. И. Игумновой
У Л. Н. были три посетителя: молодой немец-студент из Германии, 20-летний студент и офицер — петербургские. Все приехали из любопытства и ради подписи карточек Л. Н-чем. Петербургскому студенту Л. Н. не подписал, но потом пожалел. Говорил о нем, что он дикарь. Крупный помещик и хочет устроить школу для крестьян и усовершенствовать систему хозяйства, чтобы показать крестьянам пример улучшения хозяйства. Когда ему Л. Н. сказал, что школа — пустое дело, и стал ему говорить о боге, он по своей простоте и ограниченности заявил искренно: «Ведь бога нет».
У Л. Н. нога совсем опала и после вчерашней прогулки не отекла. Пополудни катался в коляске с Александрой Львовной; Владимир Григорьевич правил.
Приехали Сергей Львович и Бирюков с Горбуновым по поводу ареста второго тома «Биографии». Арест произошел по поводу такого случая: миссионер Айвазов издал в десятках тысяч экземпляров книжку против Л. Н. «Кто такой Толстой», где цитирует самые нецензурные места ради обличения Л. Н. в неуважении к царю и т. д.
За обедом Л. Н. о том, сколько писем получает со стихотворениями, с просьбами о помощи, от желающих поступить на курсы, чтобы, получив образование, быть полезными народу. Л. Н. хочет одному ответить, что дело в ином: в желании сделаться барином
«Круг чтения»
— Еще больше барином стал. Уже говорит совсем не своим языком, а газетным.
Бирюков сказал, что он слышал, что Долгорукий хочет устроить библиотеку в Ясной Поляне по каталогу, составленному Л. Н. Л. Н. о вчерашних трех посетителях:
— Дай бог, чтобы это было исключение: трое людей, приехавших за тем, чтобы получить автографы.
— Я большое усилие делал, чтобы жалеть его.
О труде Молоствова Л. Н. говорил, что его критический разбор материалов более обработан, но он прямо не имеет способности хорошо писать — слишком напыщенно, многословно.
Сергей Львович говорил о давнишнем фельетоне «Нового времени» Л. Попова (Эльпе) о веке народов, что те народы старше, у которых раньше женятся; у них больше поколений: таковы негры, монголы, евреи, южане, и что им предстоит бо́льшая будущность, чем славянам.
Л. Н.: Это понятно. Когда женятся старшие, они личное свойство выработали и передают его, а молодые передают расовое.
...
Л. Н.: Да, выделение личности, семьи, народа — антинравственно.
Разговор о бабидах. Бирюков подчеркнул, что у них главное — внутреннее — Христос, а не внешние социальные реформы. Л. Н. сказало бывшем здесь бабиде А. И. Измайлове, что он передал ему привет от Аббаса Эффенди; что бабиды стоят за всемирное братство; что бабизм такой (такое учение) — что нечего прибавлять. Бирюков говорил, что у них есть сходство с догматическим учением, вроде баптизма.
Иван Иванович говорил об объявлении австрийского императора: присоединяет Боснию и Герцеговину к империи; народами распоряжаются, как вещами: не спрашивают их, чего хотят сами, — присоединиться ли к Сербии. Он желал бы об этом написать статью.
26 сентября. «Учение Христа, изложенное для детей». Вчера — 100 экземпляров хрестоматии для детей, составленной П. А. Сергеенко из сочинений Л. Н-ча. Л. Н. сегодня, катаясь, видел мальчиков, стерегущих лошадей, и позвал их.
Вечером на площадке над лестницей читал с ними «Учение Христа для детей» — они читали по очереди — и раздал им по экземпляру и показывал им картинки в хрестоматии. Эту раздаст им, когда их в следующий раз позовет. Коля Ромашкин, Пашка Резунов удивительно хорошо, осмысленно читали.
Софья Андреевна переписывала каталог иностранных книг в новую великолепную книгу и бранила тех, кто в каталог французских книг вписывал немецкие и наоборот, и жаловалась, какой это лишний труд — переписывать.
Л. Н. (шутя): А их ругать при этом — двойной труд.
— Нельзя не сердиться.
Л. Н. (): Можно перенести всегда. При этом удовольствие: беречь спокойствие.
Когда Л. Н. ложился и я перевязывал ему ногу, сказал, что в сегодняшних газетах первое, что бьет в глаза: как раздувают события на Балканах — провозглашение Болгарии независимым царством и присоединение Боснии и Герцеговины к Австрии. Интервьюируют послов, подсчитывают военные силы Сербии, Австрии, Болгарии, Турции; видно, что желают столкновения ради того, чтобы им было о чем писать. Второе, пишут о том, как в Боснии православные сблизились с мусульманами и провозгласили, что не желают присоединения к Австрии, а предпочитают оставаться при Турции. Как лет 30 тому назад казалось сербам, болгарам невозможным жить под турецким владычеством, теперь предпочитают его австрийскому.
Л. Н.: Какое это твердое убеждение в неизбежности войн и нужности силою увеличивать свое государство!
27 сентября.
— Получил письмо англичанина; пересылает мне письмо Шоу к нему обо мне и сам пишет: «Редко, кто вас понимает так хорошо, как Шоу»
После обеда вчера сказал:
— Когда я был болен, вино мне было приятно, а теперь прямо неприятно.
Вечером Л. Н. спрашивал про события в Сербии, Боснии, Болгарии.
28 сентября. Днем был у Л. Н. петербургский типографщик, больше для рекомендации; он без места; Владимир Григорьевич с приехавшим Хирьяковым. Я ездил к больным.
Л. Н. за обедом встретил меня вопросом:
— С пользой съездили?
Вечером, с 7.30 до 10, с В. Д. Лебедевой (революционерка, ее родные: Перовская и другие — революционеры; ей 55—60 лет), с Н. А. Морозовым (астроном, химик, автор книги об Апокалипсисе, просидевший около 25 лет в Шлиссельбургской крепости. Первых восемь месяцев безвыходно, питье и еду ему подавали через окошко. В эти восемь месяцев и в продолжении следующих полутора лет из 12 товарищей заболели цынгой и умерли восемь). Л. Н. разговаривал с Лебедевой и Морозовым в кабинете около двух часов. Когда вышли в залу, Л. Н. лег на кушетку, а Морозов и Николай Николаевич сели около него; Софья Андреевна с Лебедевой разговаривали около круглого стола. Я застал разговор на том: Морозов рассказывал про княжну Дондукову, добивавшуюся 15 лет свидания с ними, и добилась его только во время Японской войны, за полгода до того, как их выпустили. Морозов говорил про нее — она была, кажется, ирвингианка, христианка, но у нее не было склонности проповедовать. Ее заветным делом было посещать заключенных, утешать, помогать им.
Л. Н.: Это дочь «Академии наук?»9*. Он был добродушнейший человек.
Действительно, ему было неуместно заседать. В наше время вырабатываются такие типы, как Дондукова.
Морозов
Л. Н. ответил, что единственный видный — среди высшего общества, а среди простых таких много. Она не разделяет тех взглядов, из-за которых политические заключенные страдают, она жалеет именно их — страдающих...
Лебедева рассказала, как Дондукова хлопотала за сына Л. П. Никифорова, приговоренного к повешению. Металась во все стороны и, наконец, добилась помилования, но его уже казнили. Л. Н. расплакался.
Морозов говорил, отвечая Л. Н., как ему пришла мысль, что Апокалипсис написан Иоанном Златоустом в 395 году, того и того-то дня (все это рассказано в его книге)
— французскую Библию, изданную в 1817 г.; декабристы пользовались ею.
Морозов рассказал об извозчике, о дороге; припомнил, что на верхнем конце деревни мальчик бросил палкой и задел его шляпу
Л. Н. сказал, что, судя по письмам, какие получает, в народе просветительное движение более всего в Западной Сибири и на востоке России.
Одна из дам перевела разговор на наследника Алексея (что он, мальчик трех-четырех лет, любит царские почести, чтобы ему кланялись и т. д.) и на членов царской семьи.
Л. Н.
Морозов 53-х лет, какой-то ссохшийся, плоский лоб, в очках, впалая грудь, ушедший в себя; кажется, что не замечает, что́ кругом него делается; глаза тусклые, голос глухой, монотонный, говорит, словно лекции читает. Интересует его наука, прочее — мало. Недавно женился на ученице — 28-летней, которой давал уроки химии. В 9.45 простились и уехали. Морозов нам на дворе показывал звезды.
Л. Н. рассказал, что случайно сегодня говорил о злоключениях с Хирьяковым, Чертковым, Морозовым, и рассказал длинную историю, которую слышал от Черткова, как он, кавалергардским офицером, дежурил в военном госпитале. В отделении умалишенных (в секретном отделении его) одному заключенному один день в 20° мороза не топили, а в другой перетапливали, так что с трудом мог дышать. Чертков велел открыть форточку; за это ему досталось от начальника военного госпиталя и еще иного начальства, что посмел вмешаться в дело «секретных» узников; их нарочно морят. «Ему лучше умереть, чем жить! Что его ожидает?!» — кричал в исступлении высший начальник. Л. Н. рассказывал это, волнуясь, почти плача:
— Виноватого тут нет: «Мне приказано свыше, у меня шесть человек детей»
В 11 часов ночи, массируя живот Л. Н., я рассказал про старика, которому сын сломал ребра.
— Были выпившие, верно, оба?! — спросил Л. Н.
Потом я рассказал про другого мужика из Малахова, как убил племянника; к обоим сегодня ездил.
Л. Н.: Живешь в идеальном мире добра, а кругом правительство, революционеры, грубые поступки народа — игнорирование духовного закона — не игнорирование, неверно, — Л. Н. подумал, — сознательное непризнание духовных начал (нравственных начал, духовной природы). Это как лошадь без ноги, птица без крыльев. В Туле пятерых убили.
Л. Н.: С Морозовым стал говорить серьезно, то есть о тщетности науки, о ее вреде, но видел, что это ему неинтересно, потом стал его спрашивать. Такие люди науки, как он, по природе добрые, притом живут бессознательно нравственно — и не беда, но другие люди, которые живут во имя науки (одно научное признают) и по природе недобры, — беда
Л. Н. спрашивал меня, кто такой Колесниченко: получил от него письмо из Самары; он там с Леонидом Семеновым и собирается приехать с Добролюбовым
Пополудни у Л. Н. Чертков с Хирьяковым. Л. Н. катался с Владимиром Григорьевичем и со мной к купальне, в Грумант. Хирьяков сказал, что поморы зовут Гру̀мантом Шпицберген.
Л. Н. рассказал, что один из Волконских за то, что не хотел жениться на родне Потемкина, которую они ему сватали, был сослан на один из островов Северного моря; когда вернулся, Грумантом назвал ферму
Л. Н. восхищался природой, осенней красотой лесов. Собаке, лаявшей на нас: «Не сердись, не сердись». Возвращались Заказом и яблочным садом.
взгляды среди парней, тех, которых Владимир Григорьевич в прошлом году обращал; о железнодорожном рабочем.
А. М. Хирьяков приговорен на месяц за «Мирную Марсельезу», которую даже не он напечатал, а кто-то другой; и предстоит ему суд за газету «Голос», как раз за время, когда он уже сложил с себя редакторство. Его жена Евфросинья Дмитриевна приговорена по изданию газеты на три недели
Хирьяков рекомендовал Л. Н-чу стихотворение в сентябрьской книжке «Вестника Европы» знакомого ему Жемчужникова. Л. Н. прочел и сказал: «По крайней мере, глупостей нет»
Когда Л. Н. вышел, Чертков стал шутить над Хирьяковым, что он вращается в среде, где, кроме глупостей, ничего не слышит, и потому показалось ему это хорошим. Хорошо протежировал своего автора. Л. Н., вернувшись во время этого разговора, еще повторил, что поэтического дарования нет (у оного автора).
30 сентября. Л. Н. сегодня, по словам Николая Николаевича, очень много работал и вечером начал диктовать ему
Александра Львовна заметила после обеда, что «папенька не в духе»» Думаю, просто усталый, занят корректурой старого «Круга чтения» и новым «Кругом чтения».
Софье Андреевне: «Если все грехи Льва Николаевича свалить на одну чашу весов, а на другую то, что с вами 45 лет прожил, господь бог ему все простит».
Я сказал на это, что ничему так не удивляюсь, как тому, как Л. Н. переносит терпеливо, смиренно крест супружеский — Софью Андреевну.
Примечания
1 сентября
1 Письмо М. Бреаля от 28 авг. На конв. помета Т.: Б. о. «Pour mieux connaître Homère». P., 1906 (ЯПб, не разрезана).
2 Письмо Л. Н. Андреева от 18 авг. (опубл. в кн. Л. Н. Толстой. Переписка с русскими писателями. М., 1962, с. 666). Т. отв. 2 сент. (т. 78, с. 218—220). «Рассказ о семи повешенных» был ранее опубл. в «Лит. -художественном альманахе изд-ва «Шиповник»». Начиная со 2-го изд. рассказ выходил с посвящ. Т-му.
3 «провели бессонную ночь за беспрерывным приемом телеграфной корреспонденции», в к-рой выразилась «вся любовь народа к великому писателю».
4 Письмо Я. Брыла от 28 авг. на серб. яз. из Москвы. На конв. помета Т.: «Душану». Маковицкий отв. 2 сент. В Список (т. 78) не вошло.
5 Этот замысел остался неосуществленным. В 1930 г. вышла под ред. С. П. Яремича кн. «Л. Н. Толстой и Н. Н. Ге. Переписка», в к-рую включены также письма Ге к Татьяне и Марии Львовнам и письма Т. к Н. Н. Ге (сыну).
1 Ср. в восп. М. А. Стаховича «Дневник путешествия пешком из Москвы в Ясную Поляну» (1886): Т. «вспоминал, что, бывало, на Кавказе он сидит, пишет «Казаков»; придет к нему Епишка пьяный и кричит: «Пойдем! Чего ты все пишешь! С кем ты все судишься? Прости им! Обидели тебя... нехай! плюнь на него, прости, пойдем стрелять, брось писать» («Октябрь», 1978, № 8, с. 220).
2 «Из летописи Ясной Поляны. — Кум» (перепеч. из БВ. — «Рязанский вестник», № 216, 28 авг.).
3 И. . У Толстого. Академия нравственных наук (БВ, веч. вып., № 10678, 28 авг.). См. также «В Ясной Поляне. Овации Толстому» (№ 10677, утр. вып., 28 авг.).
4 С. А. Стахович высоко ценила художественные произв. Т., но не принимала его религ. -философские взгляды.
3 сентября
1
2 Возможно, кн. A. le Dain. L’Inde antique. Nov. éd. P., 1906.
3 Т. отв. 3 сент. (т. 78, с. 224—225). В картонном ящике из-под папирос он с тех пор хранил разные бумаги и текущую работу.
4 № 17 «Друга народа» (28 авг.) целиком посвящен юбилею Т. В нем напеч. ст. Н. Е. Кременского «Кто таков гр. Лев Толстой», Клирика «Великий лицемер», С. А. Филицына «Ложь и лицемерие великого учителя», стихотв. К. Правдухина «Лжеучителю» и др.
1 Ст. из цикла «Письма к ближним»: «1. Подделка Евангелия. 2. Всепрощение. 3. Метод природы» (НВ, № 11663).
5 сентября
1 Эти свед. нужны были Т. для начатого им накануне и оставшегося в завершенным рассказа «Роженица» (т. 37).
2 Овсянико-Куликовский. Лев Николаевич Толстой. К 80-летию великого писателя. Очерк его деятельности, характеристика его гения в призвания. СПб., 1908. Очевидно, Софья Андреевна имела в виду след. место из кн.: «...У Толстого мы и находим резкий эгоцентризм натуры — в соединении с несомненным призванием к религиозно-моральному творчеству и в придачу — с исключительною гениальностью художника» (с. 134).
3 В полученном из Москвы небольшом ящике вместе с веревкой находилось след. письмо: «Граф! Ответ на ваше письмо. Не утруждая правительство, можете сделать сами, нетрудно. Этим доставите благо нашей родине и нашей молодежи. Русская мать». Письмо было вызвано ст. Т. «Не могу молчать», в к-рой он писал, что хотел бы, чтобы и на него надели «саван и колпак» и «столкнули со скамейки» и чтобы он «своей тяжестью затянул на своем старом горле намыленную петлю» (т. 37, с. 95). Т. отв. 3 сент. (т. 78, с. 223—224). Как выяснилось позднее, обратный адрес был неверный. Ящик с веревкой хр. в ГМТ.
4 Р. вед., № 205, 4 сент.) и И. Троцкого из Берлина (Р. сл., № 205 от того же числа).
1 28 авг. Самарская гор. управа телеграфировала Т-му, что в связи с его 80-летием одна из улиц переименована в улицу Льва Толстого. Самарский отд. Союза рус. народа в телегр. от 5 сент. предложил Т-му отказаться от этой чести, т. к. он «еретик» и «недостоин почестей».
2 «Разбойничьи шайки на железных дорогах» (НР, № 20, 4 сент.).
7 сентября
1
2 Письмо Г. Я. Политковского от 5 сент. из Москвы. Т. продиктовал ответ: «Просто чеченская лошадь как лошадь» (т. 78, с. 358).
3 Эпизод, о к-ром вспоминает Т., произошел 13 июня 1853 г. во время поездки из укрепления Воздвиженское в крепость Грозную. Изрублены были П. Полторацкий и прапорщик Щербачев. См. «Воспоминания» В. А. Полторацкого (ИВ, 1893, .№ 6).
8 сентября
1
2 При письме к С. А. Толстой от 3 сент. П. Д. Долгоруков послал свою ст. «Общество мира» и проект устава о-ва (в Р. вед., № 202, 31 авг.). Он просил показать ст. Т-му, чтобы тот «высказал окончательное свое мнение по поводу проектируемого общества».
3 В письме от 12 сент. (н. с.) из Лозанны Ф. П. Купчинский просил Т. написать предисл. для подготовленной им к печати кн. «Проклятая война» (на материалах Рус. -япон. войны). По поручению Т. отв. Гусев (см. т. 78, с. 357). Т. предисл. не написал. Кн., озагл. «Проклятье войны», была прислана Т-му в сент. 1910 г. (на тит. л.: СПб., 1911).
4 Давыдов. Из прошлого. М., 1913, с. 257.
5 Повесть М. А. Кузмина «Крылья» («Весы», 1906, № 11).
6 Т-му прислали прокламацию, выпущенную тульской организацией эсеров. По приглашению Т. 14 сент. к нему пришли тульские рабочие-печатники, примыкавшие к эсерам, и состоялась продолжительная беседа, стенографически записанная Гусевым. Опубл. с ценз. пропусками: , с. 196—207; полностью: Гусев III, с. 42—55.
7 Съезд представителей печати под председательством М. М. Федорова открылся в Петербурге 22 июня. Его называли «первым профессиональным съездом журналистов» (см. «Речь», № 149, 24 июня).
8 M. et G. Jubin. Les aventures de monsieur Haps. P., 1908.
9 Письмо А. И. Косича от 30 авг. Т. отв. 6 нояб. (т. 78, с. 248—249).
10 А. ИзмайловР. сл., № 199, 28 авг.).
11 сентября
1 Б-е. Болезнь Л. Н. Толстого в 1901—1902 годах (МГ
2 Сохр. 5 черновиков, написанных на машинке и собственноручно исправл. Т.; неск. вставок сделано рукой Черткова. В оконч. текст письма (т. 78, с. 239—243) исправл. Черткова не вошли. В редактировании текста принимала участие и С. А. Толстая (ДСТ III, с. 236-237).
13 сентября
1 «Братском листке», № 93, 24 авг. «Архипастырское обращение к духовенству и православному народу по поводу нравственно беззаконной затеи некоторой части общества приветствовать, чествовать, даже торжествовать юбилейный день анафематствованного безбожника и анархиста-революционера Льва Толстого». 13 сент. Т. написал письмо, но не отправил его (см. т. 78, с. 228). В дек. того же года по просьбе сестры-монахини Т. послал ей копию своего письма к Гермогену с просьбой дать прочесть, кому она найдет нужным, но не давать списывать, и объяснял, что не послал письма Гермогену потому, что «оно не стоит того», и, главное, чтобы не создалось впечатления, будто он хвалится «своим смирением и прощением» (т. 78, с. 283—284).
14 сентября
1 Быть может, о нем Т. записал в Дн.: «Нынче был приезжий тяжелый юноша» (т. 56, с. 151).
2 В. П. . Новая правда («Моск. еженедельник», № 34). Приведенная цитата — из рассказа «Тьма»: «Точно вдруг взял кто-то его душу мощными руками и переломил ее, как палку о жесткое колено, и далеко разбросил концы» (с. 21).
15 сентября
1 Со старшим братом Н. А. Хомякова Дмитрием Алексеевичем Т. познакомился в 1877 г. (см. т. 62, с. 361).
16 сентября
1 Сл., № 562, 14 сент.) письмо с просьбой о присылке в б-ку Г. А. Куклина в Женеве «газет эпохи революции и материалов к ее истории» (см. письмо В. И. Ленина к М. Ф. Андреевой от конца апр. — Полн. собр. соч., т. 47, с. 157—158).
2 Письмо вдовы Ж. Льежуа, проф. права. Она писала, что муж ее открыл «гипноз преступления». На конв. помета Т.: «Оч<ень> интер<есное>», и далее, очевидно, под диктовку, стенографически: «Та очень важная его мысль, применяемая к вопросу наказания». Пометы об отв. нет (т. 78, с. 383).
3 Письмо А. И. Иконникова от 7 сент. Тюремной администрацией Иконникову было отказано в получении кн., присланных на его имя Т-м (см. т. 78, с. 212—213).
4 Ст. Т. «Обращение к русским людям. К правительству, революционерам и народу» (т. 36).
1 Выдержки из писем А. К. Толстого к С. А. Миллер за 1851—1875 гг. опубл. в Полн. собр. его соч., т. IV (Приложение к «Ниве»). СПб., 1908. В письме от 13 дек. 1856 г. А. К. Толстой писал своей будущей жене: «Вчера я позвал к себе на завтрак Л. Н. Толстого: он очень хороший человек; мне хотелось бы, чтоб он с тобой познакомился» (с. 91).
2 Письмо от 15 сент. В отв. письме от 17 сент. Гусев передал Ц. В. Хилковой приглашение Т-го (т. 78, с. 358). Хилкова приехать не смогла.
3 Письмо Т. к И. И. Соловьеву от 8 июля (т. 78, с. 178—179) впервые было напеч. без указ. фамилии адресата («К православному священнику») в журн. «К свету», № 5, 14 сент.
4 Летом 1908 г. Гусев по поручению Т. послал одному крестьянину в Пензенскую губ. запрещенные ст. Т-го (см. , с. 56). Бандероль вскрыли, и против Гусева было возбуждено дело. На допросе 19 сент. Гусев отказался отвечать. По этому поводу Т. написал на след. день в Тульское губ. жанд. упр. (т. 78, с. 233—234).
19 сентября
1 Письмо З. Г. Френкеля от 12 сент. с описанием казни уголовника 28 авг. в костромской тюрьме. Письмо Френкеля опубл. в ЛН, т. 37—38, с. 389—391. Т. отв. 7 нояб. (т. 78, с. 255).
1 Проект И. М. Трегубова организовать «Общину свободных христиан», которая объединила бы сектантов, находящихся вне религ. группировок (см. т. 78, с. 38—39, 107, 186).
2 Кн. изд. в Нью-Йорке в 1902 г. (ЯПб, пометы).
21 сентября
1 ЯПб).
2 Черн. текст письма Т. см. в т. 56, с. 378—379; см. также т. 78, с. 234—235. Письмо послано не было.
3 В т. II «Биографии» Бирюков привел только положительную оценку Достоевским романа (из «Дневника писателя за 1877 г.», Июль — август, гл. II, разд. III — «Анна Каренина как факт особого значения»).
23 сентября
1 A. Maude. The Life of Tolstoy. First Fifty Years. L., 1908.
1 И. Айвазов. Кто такой Л. Толстой (По поводу постановления Московской городской думы чествовать 80-летие Толстого). М., 1908. На брошюру Айвазова Моск. комитетом по делам печати был наложен арест (см. «Речь», № 212, 5 сент.).
2 На конв. одного из таких писем, получ. в эти дни, Т. пометил: «Учение в в<ысшем> у<чебном> з<аведении> считаю вредным» (т. 78, с. 360).
3 По поручению Т-го В. А. Молочников переделал (сократил) ст. И. Ф. Наживина «Бабиды» из его кн. «Голоса народов». М.,1908. Работа Молочникова напечатана не была (см. т. 78, с. 243).
1 Письмо Дж. Д. Лаури к Т. от 29 сент. н. с. с прилож. машиноп. копии письма Б. Шоу к Лаури, датир. 28 нояб. 1900 г.
28 сентября
1 Н. А. МорозовЯПб, дарств. надпись).
2 Позднее Н. А. Морозов так описал этот эпизод (в письме к В. А. Жданову от 24 янв. 1933 г.): «Когда я проезжал по Ясной Поляне (деревне) к дому Толстых на извозчике, вдруг по вершине моей шляпы скользнула брошенная сзади палка и ударилась в спину извозчика. Я оглянулся. На улице там и сям было несколько крестьян, и никто из них, казалось, не обращал на нас внимания.
— Что это такое? — спросил я извозчика, чесавшего себе спину.
— Это за то, что вы едете к графу.
— Разве крестьяне его не любят?
— А кто их знает? — ответил он и замолчал.
Это, во всяком случае, было единственное приветствие, которое я получил сзади палкой в продолжение своей жизни» («Новый мир», 1978, № 8, с. 190).
3 Чертков описал этот случай в ст. «Страница из воспоминаний. Дежурство в военных госпиталях» (ВЕ, 1909, № 11; см. т. 89, с. 136—137).
4 «Л. Н. Толстой и современная наука» (ТЕ 1913, отд. «Воспоминания», с. 51—53).
5 Письмо А. Я. Колесниченко от 18 сент. Он приехал в Ясную Поляну 5 нояб. (без А. М. Добролюбова).
29 сентября
1 —352.
2 См. запись 6 мая 1909 г.
3 Стихотв. А. М. Жемчужникова «Льву Николаевичу Толстому. На 28-е августа 1908 года» было написано незадолго до смерти поэта (скончался 25 марта) и датир 5 марта (ВЕ, № 9). Т. «умилялся стихотворением Жемчужникова» (Гольденвейзер
30 сентября
1 Воззвание «Время пришло» (т. 37); см. Гусев III, с. 56.
1* супружески (франц.).
2* Пропуск в подлиннике. — Ред.
3* Пропуск в подлиннике. — Ред.
4* нем.).
5* Пропуск в подлиннике — Ред.
6* представитель — от франц. représentant.
7* нитчатые инфузории (франц. vibrions).
8* См. Записки В. В. Нагорновой, как 15-летней девочкой с борзыми собаками ездила с Л. Н. на охоту. Ей не было никакого дела до охоты, а подчинялась тогдашнему обычаю.
9* «В Академии наук заседает князь Дундук...»