Маковицкий Д. П.: "Яснополянские записки"
1908 г. Июнь

1 июня. Троицын день. Л. Н. хорошо спал; слаб. Не помнит вчерашнее. Утром вышел гулять, после занялся почтой. В 10 часов я ему внес книги Академии Наук, полученные по почте, между ними — одна о Пушкине.

Л. Н.: Я как раз думаю о Пушкине, — и попросил принести его сочинения1.

Л. Н.: Получил два письма о видениях и о спиритизме, и я как раз утром думал и записал, что все существа — отдельные проявления сознания; мы понимаем их в пространстве и времени. И земля и материальный мир, должно быть, имеют сознание, только оно нашему пониманию недоступно, как козявке человек.

Пополудни бабы, девки, парни, дети из деревни водили хоровод перед домом, плясали.

Приехал Андрей Львович, к обеду приехал князь Цертелев, раньше бывавший у Толстых. Л. Н. сейчас же заметил ему, что у него был вчера припадок, что слаб.

По словам Цертелева, он хотел известить о своем приезде телеграммой в Ясенки, но ее не приняли, т. к. название изменено, а на какое — не смогли сказать (в индексе телеграфных станций не помечено); телеграфировал в Тулу.

Л. Н.: Прежде была Козловка — теперь Засека; прежде Ясенки — теперь Щекино; еще спасибо, что Тула осталась Тулой.

Л. Н. рассказал, что читал биографический материал о Пушкине:

— Я заглянул в стихотворения, и с каким удовольствием! Какой у него французский язык в его письмах к Анненкову <!>. Анненкова я знал2.

Потом Л. Н. говорил, что о декабристах, с которыми Пушкин был знаком, ничего там не написано (цензурные условия). Потом говорил, что не мог вспомнить, как помер Пушкин и каких лет. То же о Лермонтове.

Речь зашла о Кобеко-старике. Цертелев говорил про него, какую роль он играл как председатель Комитета печати. Позвал туда большинство левых, и решили, что можно говорить и писать все. Отклонили и проект Кони об ограничении порнографии3.

Л. Н. спросил:

— Разве он (Кобеко) таких взглядов (либеральных)?

Цертелев: У него никаких взглядов. Просто он склоняется перед Витте.

Л. Н.:

Цертелев: Хотел быть регентом республики. Его жена спросила кого-то (преображенского офицера? Победоносцева?), что̀ бы сделали, если б ее муж был выбран президентом республики. Ответил: «Застрелили бы его».

Л. Н.: Столыпин может перестать быть Столыпиным, но не может перестать быть человеком.

Разговор перешел на бунт Преображенского 1-го полка. Между прочим, предложили правительству исполнить требования каких-то рабочих.

— Как тут быть? — говорил Цертелев. — Тут надо было наказывать, сам Кони был за то.

Л. Н.: Жалко мне слышать о Кони (что он был за смертную казнь). Вопросы смертной казни чисто субъективны: могу ли участвовать в том или нет. Тем и хороши нравственные вопросы, что они решают все безапелляционно.

Цертелев не соглашался. Л. Н-чу с ним дебатировать было невмочь. Цертелев приводил аргументы — между прочим, что Христос кровью искупил нас, и т. п.

Шахматы с Цертелевым. Вечером Л. Н. у себя до десяти часов, потом вышел в залу, вид у него был очень усталый. Около него Николаева, Анна Ильинишна, Варвара Михаиловна, Гусев и я. Л. Н. говорил Гусеву, что одну длинную главу из «Не могу молчать» совсем выкинул4. Завтра возьмемся за «Всему бывает конец».

— Главное в поправлении — выкидывать, — сказал Л. Н. — Когда только что написано, жалко выпускать, оно связано еще с тобою пуповиной; когда же статья отлежится, как теперь «Всему бывает конец» (Л. Н. не заглядывал в нее одну-две недели), то станет видно, что́ можно выкинуть.

Л. Н. дал прочесть вслух полученное сегодня письмо Кудрина5.

Цертелев рассказывал о медиумах спиритизма.

Л. Н.: Тут какой-нибудь обман.

Анне Ильиничне сказал сегодня, когда с ним говорила об обмороках: «Скоро совсем засну, навсегда».

2 июня. Л. Н. вчера кончил «Не могу молчать». Сегодня переписали в трех экземплярах.

Пополудни Л. Н. съездил на Делире к Марии Александровне. За обедом Николай Николаевич ему рассказал, что экзаменовал мальчиков от 10 до 13 лет, бравших книги. Все читали и знали. Один отлично понял «Как освободиться рабочему народу»; кроме того, что́ там о Генри Джордже.

Л. Н. за обедом говорил про письмо Молочникова, хорошее:

— Пришел к прокурору, там сидевшие три чиновника взволновались и посоветовали ему: «Напишите прошение, то есть апелляцию после приговора». — «Я за тем и пришел», — и, написав, подал прошение, чтобы его поскорее заключили1.

: Ведь Сенат оправдал бы его.

Л. Н.: Он не апеллировал — стыдно им (судьям) будет. Он из духовно убежденных людей, никто ему вреда, кроме как сам себе, сделать не может.

Л. Н., вспоминая кого-то, не припомнил:

— Я истинно, в высшей степени благодарен за это ослабление памяти.

Вечером: Софья Андреевна, Цертелев и я. Л. Н. спросил Цертелева, чем занимается.

— Политикой. Пишу в «Петербургские ведомости».

Л. Н. заметил, что он «Петербургских ведомостей» не знает.

Разговор о «Новом времени». О нем Цертелев сказал, что оно игнорирует «Петербургские ведомости», как и все газеты, и что у «Нового времени» нет направления, программы.

Л. Н.: Как же нет? Правительственная.

Л. Н. сказал, что он пробует читать другие газеты1*, но все возвращается к нему («Новому времени»), что оно — лучше других осведомленная газета.

Потом Цертелев говорил о Меньшикове, что у него нет убеждений.

Л. Н. (о нем): Как он даровит! Но сознаюсь, что перестал его читать. Уже знаю, что может дать.

Л. Н.: Чем более я стар, тем мне более неприятно шуточное отношение (к серьезному) Буренина, Столыпина.

Цертелев сказал, что пишет и стихи, и хвалил поэта Голенищева-Кутузова, его «Рассвет», написанный лет тридцать тому назад2. Критик нашел возразить «Рассвету» только то, что это подражание «Евгению Онегину».

Л. Н.: А как — легко читается, как «Евгений Онегин»?

Цертелев: Да.

Л. Н.: Тогда то, что подражание, — ничего. «Евгений Онегин» — единственное из стихотворений, где усилия стихотворства не чувствуется. Я все боюсь, что это борьба, которая тогда была между классицизмом и романтизмом (классики отрицали романтизм); я все боюсь, чтобы я теперь у молодых (Андреева, Горького...) чего не просмотрел.

: Непохоже.

Л. Н.: Непохоже чтобы просмотрел?

И Цертелев и Софья Андреевна начали воспроизводить их стиль — отрывочный, короткий.

Л. Н.: Сегодня получил от моей незнакомой приятельницы Люси Малори номер «World’s Advance Thought». Ее краткие выражения религиозно-философских истин превосходны.

Разговор о взятках в судостроительстве с промышленников (не только при заказах). Л. Н. возмущался этим общим явлением:

— Как же на экспроприаторов сердиться, когда сами постоянно экспроприируют?

Об А. С. Хомякове.

Л. Н.: Я его знал — и очень хорошее впечатление (воспоминание о нем); он был очень приятный человек. Я очень уважал его деятельность и его славянофильские взгляды, и как поэта.

Барышни — Александра Львовна, Анна Ильинична, Варвара Михайловна и с ними Гусев — ходили гулять на Козловку. Когда вернулись, Александра Львовна была возмущена нехорошим тоном тамошней дачной молодежи; хотела бы уйти в одиночество.

Л. Н. ей говорил, что это пессимизм и это нехорошо, гордость. И принес из кабинета майский номер «World’s Advance Thought» и прочел по-русски следующее место: «You were not placed here to right the world, but to right yourself. Right yourself first of all, then the world will come to harmony»2*.

Л. Н. сегодня послал «Не могу молчать» Черткову в Петербург для напечатания. Марии Александровне больно за эту статью.

— Это не он (Л. Н.). Писал не с любовью, а с озлоблением, — говорит Мария Александровна.

3 июня. Утром приехал М. А. Кузминский с женой Ольгой Михайловной. Он товарищ прокурора в Витебске. Вечером были Николаев и Мария Александровна.

Л. Н. говорил с удивлением о новых типографских машинах: чем глупее люди становятся, тем более средств для распространения их глупостей.

Николаев говорил про Croft Hiller, который пишет о непротивлении злу, что оно — основа христианства. Нельзя противиться злу, если тебя лично обидят, но можно, если обидят правду, бога. Стало быть, все войны из-за веры оправдывает. Также допускает прелюбодеяние, если оно зла не делает.

Л. Н. заметил, что как же зла не делает: а дети без родителей растут.

После молчания, Л. Н.:

— Ох, эта культура — английская, американская! Вот эта книга, — Л. Н. показал на сегодня полученную большую книгу «Our own Columbia that is to be». By Leonard Brown. Des Moines, Jowa»1— Вот эта книга — как он смело пишет обо всем!

Потом Л. Н. вспомнил письмо индуса Taraknath Das, неприятное, озлобленное2:

— В последнее время стали часто писать индусы. Те, которые пишут мне, какие все образованные! Читают мои сочинения.

Мария Александровна рассказала о Досеве, что он в тюрьме в Болгарии — за отказ от военной службы3*.

Л. Н.: В молодости есть желание опасности. Когда это направляется на служение истине — какая сила, радость!

Софья Андреевна говорила о крестьянских мальчиках; слышала от Л. Д. Николаевой, что они порочны, и очень нападала на них и на баб, портящих барскую молодежь.

Л. Н. вспомнил свое детство, что́ какой-то аристократический мальчик рассказывал им.

— Крестьянская среда несравненно лучше господской, — сказал Л. Н., обратившись к Николаеву, который только что рассказал, что он поговорил об этом со своими детьми и не уверен, одобрит ли это Л. Н., и добавил: — От этого (т. е. чтобы дети от детей о дурном не слышали) остеречь их нельзя, но, разумеется, что надо предупредить. Они в сердце чувствуют, что это дурно; тут поддержка со стороны отца, авторитет действуют.

Л. Н. рассказал, как сегодня пролетели мимо него двое военных верхами, его взял задор, и обогнал их и, очевидно, обидел, потому что потом, когда остановился, они перед самым носом лошади прошли. Л. Н. смутился, когда рассказывал про этот задор свой.

4 июня. У меня, как уже много недель, очень много больных. За обедом Л. Н. мне:

— Номера «Free Hindustan» получил.

Несколько дней тому назад писал издатель этого журнала Таракнатх Дас, студент, живущий в Соединенных Штатах, что посылает ему номера своего журнала. Но они вместе с письмом не пришли. И Л. Н. просил меня об этом написать ему (что журналы получены):

— Нехорошо. Хотят конституцию, хотят участвовать в правительстве — и только.

И Л. Н. стал рассказывать к вчерашнему разговору о том же, как англичане стали властителями Индии. Рассказал про португальцев, голландцев, про компанию английских купцов, поддержку ее английским правительством и т. д. Про сипайское восстание, вспомнил картину Верещагина1:

— Со стороны смотришь — какие же сипаи — они сами себя угнетают. Сто тысяч англичан против этих трехсот миллионов.

Гусев сказал, что он вчера «проповедовал невежество». Приходили рабочие из Тулы, хотят готовиться к аттестату зрелости. Они с большим уважением относятся к образованию. Их вожди подчеркивают свою образованность, и они на это попадаются.

Л. Н.: Хотят сделаться господами. Я в каком-то своем сочинении сравнил это так: есть подмостки с господами (образованными, интеллигенцией) они давят рабочих, а из них все больше и больше влезает на подмостки, которые тем тяжелее становятся для оставшихся рабочих.

Сегодня до обеда Л. Н. под деревом оживленно разговаривал с рабочими. Старается где кому возможно, сколько хватает сил, объяснять.

Гусев рассказывал про запрос в Думе о неудавшемся побеге арестантов из екатеринославской тюрьмы4*, причем застрелено сорок арестантов и пятьдесят ранено. Столыпин послал по телеграфу благодарность за энергичное подавление смуты.

Вчера приехали на лето в Телятинки Гольденвейзеры. Сегодня вечером приехал Александр Борисович, играл в шахматы с Л. Н. Вечером Л. Н. не выходил.

5 июня. Четверг. Утром, в 8.40, когда я шел в лечебницу, догнал Л. Н-ча, гуляющего по прешпекту. Был в белой рубашке, шел очень старческой походкой, колена согнутые — при каждом шаге играли, как пружины; голова опущенная; с Евангелием в кармане. Услышав мои шаги, обернулся и заговорил об индусском вопросе — что вчера читал об Индии:

— Они рады, что из того полудикого состояния выходят в западную культуру. У них требования государственной культуры. Напишу письмо Chitale1 (приславшему сочинения Свами Вивекананды). Утром с шести часов об этом думал и кое-что записывал. Вчера целый день читал Вивекананду2. Там есть глава об оправдании противления злу. Очень даровито написано. Он, как (Л. Н. назвал имя), софист своих прежних убеждений.

За обедом Л. Н. рассказал анекдот (индусскую сказку: как человек пожелал богатства, дом, жен...) — по поводу разговоров о том, что, если бы все наши желания исполнялись, было бы плохо.

Сергей Львович говорил, что читает «Братьев Карамазовых» (ему очень нравится) и Martin Rudolf — «Russland’s Zukunft»3; в этой книге указывается, что в России земля истощается вследствие вывоза хлеба.

Л. Н. сказал, что читал биографию Пушкина и некоторые стихи:

— Какая случайная вещь — два огромных дарования, которые родятся раз в многие века, — Пушкин и Лермонтов — убиты на дуэли.

Потом Л. Н. говорил, что у Пушкина предпочитает прозу.

Волошкевич (он с женой, дочерью Н. Я. Грота, сегодня приехал) рассказывал, что Горький не может вернуться — посадят его и его жену Андрееву: дал революционной партии 60000 р.4 Сергей Львович говорил, что Горький как писатель кончился. В недавнем номере «Слова» Поссе пишет про «Семь повешенных» Л. Андреева, что чувства казненных выдуманы автором5. Л. Н. о «Смертной казни» Л. Семенова и его полученном сегодня письме. Он работает в шахте6.

Л. Семенов оказался троюродным братом присутствующей Волошкевич.

— Он способный, — сказала она про него.

Л. Н.: Мало — способный: он сильный, твердо убежденный, высоконравственного подъема.

— очень хорошо:

— Оно должно быть общим принципом; а во имя воображаемого блага, так, как оно его понимает, правительство вешает революционеров.

Вечером, с 7 до 8, играли в городки. Л. Н. с нами. За чаем Николаев. Сергей Львович рассказывал очень интересно, между прочим, о гибели матросов «Жанетты» в устье Лены. Поклялись не есть друг друга. Половина их достигла Нижнеколымска. Из другой половины спасся один, другие замерзли. Л. Н. вспомнил, что читал в газете о случае людоедства. Я заметил, что он невероятен и описан с расчетом на сенсацию. Сергей Львович доказал, что бывают случаи в Сибири.

Сергей Львович о трудах Прескотта о завоевании Мексики и Перу. Л. Н. хвалил эти книги7.

6 июня. Жаркий день. За обедом Л. Н. восхищался весной — как быстро все цветет, сколько листвы на деревьях; не помнит такой весны, полной жизни. Весна запоздала, наверстывает, что́ замешкала.

М. А. Кузминский о снах.

Л. Н.: Отличие сна от действительности — что нет нравственного усилия.

Михаил Александрович о предчувствиях. Он и Софья Андреевна верят в них.

Л. Н.: Я должен сознаться: если бы даже все случилось, что предчувствую, я не верил бы в предчувствия.

От «Neue Freie Presse» телеграмма, спрашивает мнение Л. Н. о внешних событиях, угрожающих нарушением мира. Л. Н. догадывался, что это по поводу свидания английского короля Эдуарда с царем в Ревеле, но никто в Ясной Поляне об этом свидании ничего не читал.

— Какая смешная телеграмма «Neue Freie Presse», — сказал Л. Н. — Какое они имеют обо мне представление, воображая, что меня это интересует.

Сегодня был несколько часов Михаил Львович и уехал с Андреем Львовичем на свадьбу к Кулешеву в Горячкино. Сегодня опять была школа с учителем из Тулы. Просили и получили книги.

В 7 вечера уехала Ольга Кузминская. Шахматы с Гольденвейзером. Л. Н. вышел в 10.15, рассматривал цветные фотографии картин, между прочими, Крюгера: Николай I верхом с братьями и сановниками. Говорил, что она напоминает ему значение Николая во времена его молодости. Долго смотрел на знакомую ему картину. Цветные фотографии прислал Прокудин-Горский.

Софье Андреевне Л. Н. передал письмо пастуха, укравшего ремень передаточный с молотилки и приговоренного к четырем месяцам тюрьмы. Просит позаботиться о его детях, оставшихся без хлеба5*.

Софья Андреевна сидела за малым круглым столом и, читая в «Голосе Москвы» об убийстве семьи, в том числе четырех детей, и еще о чем-то, вспоминала о воровстве на даче чертковской, случившемся сегодня, негодовала на русский народ. Сергей Львович рассказал из своей практики земского начальника, как мужики сломали и увезли помещичий дом; 15 из них присудили к двум — четырем месяцам, хотя никто из них не был виновен: «Когда другие увозят, почему мне не брать?». Я напомнил Л. Н.: в «Войне и мире» он писал, что помещения, оставшиеся пустыми при приближении французских войск, народ разрушал или сжигал и что это свойственно русскому народу. Л. Н. ответил с негодованием: «Глупость писал!». И сейчас же спросил, читал ли я письмо Л. Семенова, сказав, что он сегодня ему отвечал. Семенов работает в шахте и описывает, как там работает народ. Страдания и унижения не только духовные, но и телесные. На четвереньках работают. Людей, которые для нас все делают, не поворачивается язык осуждать. Потом Л. Н. говорил, что Семенов, наверно, вынесет оттуда и новое, хотя он не затем работает, а затем, что считает для себя должным.

Софья Андреевна еще какую-то гадость (скорее всего вымышленную или преувеличенную) вычитала в газете, передала и горячилась по этому поводу.

Л. Н.: Все мудрые люди говорят, что не надо говорить о дурных делах, а газеты о другом и не пишут.

Александра Львовна стала говорить, что газеты подбирают самое дурное, а что̀ есть хорошего в жизни, того не замечают.

Л. Н.: Хорошее дело молчит (не кричит), это свойство его.

Л. Н.: Это уже столько, сколько было казнено во Французской революции.

Сергей Львович утверждал, что тогда больше было казнено.

В полночь приехала мисс Гентш с Сережей.

7 июня. Я ездил в Тулу, в Земскую управу из-за пособия лечебнице. Очень много больных обращаются; эпидемия тифа, много расходов; хотел, чтобы земство взяло на себя часть. Возвращался пешком через старое Басово-Скуратово, зашел к Марии Александровне, к Горбуновым. Там застал Картушина. Едет в Петербург покончить с запасами «Обновления», намерен предложить их даром Л. Н-чу и Черткову. Картушин хочет взять участок, соседний с участком Суткового в Сочи, и там работать. Картушин беседовал с Л. Н. наедине в кабинете, был очень доволен; он застенчив, неврастеник. В зале при других ему трудно говорить.

Л. Н. писал письмо индусу Chitale, а другое индусу Das1:

— Я ему хочу сократить статью «Всему бывает конец» и послать. Они добиваются права участвовать в правлении, то есть подтвердить то насилие, которое над ними совершается.

Л. Н. (мне): От Кузьмина хорошее письмо о малеванцах. Все они стали вегетарианцами, читают мои книги и, как он пишет, стали свободные2.

Л. Н. получил толстую книгу от Ч. Ветринского «Герцен». В ней между прочим о сходстве мыслей Герцена и Л. Н. Хорошие портреты3. Л. Н. пересматривал (одни портреты).

— Кто будет это читать, ты, Сережа? Я читать не буду. Меня теперь не интересует.

Получил от Л. Семенова книгу Якоба Бёме, немецкую.

Вечером Л. Н. просил М. А. Кузминского сыграть на балалайке. Он мастер; с Александрой Львовной отлично играли. Л. Н. просил повторить некоторые русские народные песни.

8 июня. Ночью приехала графиня Зубова. За обедом Мария Николаевна, жена Сергея Львовича, говорила про Сережу, что он подробно расспрашивал М. А. Кузминского, в чем состоит его прокурорская должность, и сказал, что он будет прокурором. Л. Н. это смутило, неприятно озадачило, и он стал рассказывать про мальчика, которого родители воспитывали нравственно-религиозно и который хотел по этим законам поступать, жить. Родители тогда испугались и стали ему перетолковывать эти законы — что это так следовало бы делать, но в жизни нельзя.

Маковицкий Д. П.: Яснополянские записки 1908 г. Июнь

ТОЛСТОЙ ЗА ШАХМАТАМИ

Ясная Поляна, июль 1908 г.

Рисунок (карандаш) Т. Л. Сухотиной

Л. Н. (с болью в голосе) огорчался за мальчика, что́ тогда в душах прозревших детей, понявших закон и хотящих и готовых исполнять его, происходит.

Л. Н. (): У него жилец, который не платит, зная, что Николаев на него в суд не подаст.

Рассказал мне это Николаев. Разговор происходил на балконе между Л. Н., Дмитриевым и Николаевым. Дмитриев из бессарабской колонии Н. Н. Александри, желает жить, работая в деревне, и притом оказывать медицинскую помощь деревенскому населению безвозмездно. И потом хочет выучиться медицине, поступить на медицинский факультет. Он об этом советовался с Л. Н., который ему ответил:

— Я разочарую вас, молодой человек. Туда не следует ходить. В православии, пожалуй, меньше суеверия, чем в медицине. В университете все это больше казовое (внешнее). Там учатся на средства народа... Если человек умирает, это не беда, а гораздо хуже, когда человек лжет, когда человек грабит. Душан Петрович просто относится к этому; он справляется в книгах о симптомах и лечит по книгам. Но что происходит в больном — не знает.

Внизу, перед террасой, играли Александра Львовна и М. А. Кузминский на гитаре и балалайке «По улице мостовой». Л. Н. притоптывал ногой, с удовольствием слушал, сказал:

— Надо применять такую народную музыку в общинах.

Дальше играли «Под яблоней», «Выйду ль я на реченьку», «Барыню» и другие.

Дмитриев рассказал Л. Н., что Александри занят переводом на румынский язык «Круга чтения», милейшей для него книги.

Л. Н. рассказал про одну сенаторшу — про нее говорила ему Т. А. Кузминская — и про свою сестру-монахиню, от которой Софья Андреевна сегодня получила письмо; в этом письме и о «Круге чтения». Обе тоже читают его, и Мария Николаевна особенно любит Ламеннэ, Эпиктета и Лао-тзе1.

Л. Н. говорил еще про письмо друга Л. Семенова — Левинсона, который хочет издать рассказ Семенова о смертных казнях. Пишет, что он был когда-то сторонником Л. Н.; когда была революция — отшатнулся, а теперь опять вернулся к этим дорогим ему идеям2.

Л. Н. вечером слаб, читал Пушкина3.

9 июня. Л. Н. слаб. Сегодня писал письма: 1) Черткову и делал поправки по его указаниям в статье о смертных казнях, которую Чертков торопится издать в Петербурге; она раньше появится, чем «Всему бывает конец»1. 2) «Индусу».

За обедом говорили с восторгом о бывших сегодня двух стариках-прохожих хорошего типа, каких через 20—30 лет не будет. Один из них уже был в Старом Афоне и теперь, устроив сыновей, идет туда окончательно, навсегда. До Одессы идет пешком. Л. Н. хотел записать их слова в фонограф, но не было ни Александры Львовны, ни Софьи Андреевны, умеющих обращаться с фонографом. Л. Н. ему все-таки говорил, как ни сочувствует ему, что богу угодить можно дома.

Графиня Зубова рассказала страшный рассказ, какие теперь в моде, о калеке-солдате, вернувшемся из Маньчжурии с войны и повесившемся. Л. Н. эти темы и их разработка ради сенсации не по душе. На вопросы к нему по поводу этих страшных рассказов он не отвечал и перевел разговор на другое.

Л. Н. получил письмо от адвоката Муравьева с обвинительным актом Молочникова. Этот обвинительный акт следовало бы напечатать. Только его запретят2. Я попросил М. А. Кузминского прочесть его вслух.

Л. Н.: Это прелестно, какого сотрудника нашел! (т. е. что прокурор прелестно изложил содержание брошюр Л. Н., найденных и распространяемых Молочниковым).

— Дамы — позволяю себе сказать при дамах — любят разговаривать и письма писать.

Гольденвейзер говорил, что читал в газете о задержании брошюры Генри Джорджа «Да приидет царствие Твое».

За чаем Л. Н. говорил, что получил письмо от Е. И. Попова из Болгарии, он посетил отказавшегося Досева <!> в дисциплинарном батальоне. Досев веселый, цветущий3. Там дисциплинарный батальон — не то, что у нас.

Софья Андреевна припомнила Л. Н., что он в письме к Тане о Евгении Ивановиче выражается как о пронырливом, хитром, восточном человеке4.

Л. Н.: А я — глупый русский человек. Это только поучение, как не надо осуждать.

И Л. Н. стал говорить с любовью и уважением о Евгении Ивановиче.

Софья Андреевна: Это был крик сердца, когда ты так о нем написал.

Л. Н.: Он человек очень умный, образованный, разошелся с женой; было сближение с Таней. Тут личное чувство отца заговорило.

Софья Андреевна: Он самоистязатель, самомучитель.

С графиней Зубовой о царе и Столыпине.

Л. Н.: Этих людей — государя — жалко. Он поставлен в это положение. Ему Пуришкевич и другие убежденные люди не позволят отказаться. Они скажут, что царствовать, смертные приговоры выполнять — это нужно, а Столыпин — делает карьеру. Я его невольно любил, но чем дальше вижу (что делает), тем жальче. Его нельзя не упрекнуть.

Графиня Зубова заговорила про книгу «Guillotine». Ей показалась интересной. Л. Н-чу — наоборот. Ему не нравится, больше перелистывал, чем читал ее. Не хвалил.

Л. Н. разговорился о том, как свирепел народ во время казней, присутствуя при них, и всплакнул... И потом как короля везли, и голова у него лежала между ног.

Разговорился с графиней Зубовой про семью Олсуфьевых. Л. Н., которому, очевидно, приятны разговоры о старых знакомых, вспоминал теперешних Олсуфьевых, когда были детьми. Ему они запечатлелись тогда как приятные, и теперь их так же вспоминает, представляет.

По поводу не знаю чего Л. Н. рассказал анекдот. Был в Казани сановник Булыгин. Ему лакей докладывал, что барышни вскоре начнут петь, и приносил кусок ваты.

5. Л. Н. с любовью и уважением говорит о нем.

Л. Н. получил письмо. Девушка пишет, что у него доходы огромные, и просит денег для продолжения образования.

10 июня. Л. Н. молчалив. Вечером Софья Андреевна пожаловалась гостям, сколько новых книг набралось: столик под зеркалом полон, а только месяц как все убрала.

Л. Н. заметил, что нынче присланы такие хорошие книги: «Герцен» Чешихина, «Горе от ума», «Раевский-декабрист»1. И Л. Н. вспомнил картинку из книги «Герцен» — шутку Левицкого, как Герцен сам себя усовещивает за восстание Польши2.

(Я сегодня ездил к больным, был усталый, вечер проспал.)

11 июня. Л. Н. пополудни слаб. В 3 часа ложился спать, так же как и третьего дня.

Л. Н. за обедом по поводу письма магометанина-чувашина; ответил ему1.

Про Коран Л. Н. сказал:

— Такая смесь, такие неясные предания, нескладно, но все говорят, что это на арабском языке прекрасно. Я удивился, как Коран захватил такую большую часть человечества. Сколько магометан, Душан Петрович?

— Седьмая часть.

— Я его (Коран) давно читал и вчера. Я хотел писать магометанину и искал хорошие изречения, но не нашел. В «Круге чтения» есть одно, — и Л. Н. процитировал его.

Гусев: Там еще есть, — и процитировал два хороших2.

Александра Львовна: Гусев выдержал экзамен по «Кругу чтения», а Душан Петрович — по статистике.

Л. Н. начал говорить, что получил интересное письмо от англичанина, но его перебили.

Сегодня Л. Н. продолжал писать письмо индусу. Списывалась начисто «Всему бывает конец». Третьего же дня послана была Черткову в Петербург статья «Не могу молчать».

«Евангелие для детей». Он его назвал в письме Петрову (чувашину) иначе. Я сверил с Николаем Николаевичем сегодня несколько последних писем Л. Н.: в одном он советует магометанину перевести «Круг чтения» на арабский язык.

Сегодня был Шеломов, рязанский друг Н. Н. Гусева, в последние пять лет ездящий к Л. Н.

М. А. Кузминский говорил, что нужна независимость церкви от государства.

Л. Н.: Признавая церковь, нельзя иначе.

Вечером был Николаев, разговор о социализме и коммунизме, шахматы, винт.

12 июня. Утром приехал Н. Г. Молоствов — биограф Л. Н., 17 лет занимается, собрал 14 тысяч номеров библиографических. Такого материала ни у кого нет. По нему написал подробную биографию в 14 выпусках. Первый выпуск должен скоро появиться1. Гусеву говорил, что некто Цукерман готовит к юбилею Толстого «Еврейский сборник» — сборник всех его отзывов о евреях, писем к евреям и статей евреев о нем. Книга будет в 20 листов2. Мне говорил, что он довольно точно высчитал: отдельные сочинения Л. Н. на разных языках (около 60) появились в 25 миллионах экземпляров. У него собрано много материалу, и считает самым нужным учредить музей Толстого. Он охотно отдал бы туда свою коллекцию — только было бы здание несгораемое и можно было бы свободно пользоваться материалами. Рассказал, что у сибирского купца Юдина, страстного любителя книг, в его огромной библиотеке была коллекция книг Л. Н. и о нем, газетных вырезок о Л. Н. Когда он умер, наследники продали и библиотеку и толстовскую коллекцию; купил город Вашингтон. Молоствов был лет 10 тому назад у Л. Н., и тогда Л. Н. отговаривал его от писания биографии. Он все-таки занялся ею, но о детстве Л. Н. тогда ничего не мог раздобыть. Молоствов понравился Софье Андреевне своей кропотливостью, педантичностью. С 1.30 до 2.15 на террасе читал Л. Н-чу вслух о его матери и отце.

Л. Н. высказался Гусеву о нем, что пишет искусственно.

Л. Н. после зашел к А. Г. Шеломову в бывшую библиотеку и там дольше задержался. Софья Андреевна приходила два раза напомнить о его усталости. После Л. Н., видимо, очень усталый, опять разговаривал, гуляя, с двумя одесскими студентами. Софья Андреевна ужасно волновалась, что у него, усталого, крадут здоровье:

— Эти хуже, чем экспроприаторы, надо от них браунингами защищать Льва Николаевича. Какой вы доктор, когда позволяете так утруждать его? Вы бы их предупредили, что нельзя беспокоить Льва Николаевича. Л. Н. все продолжал гулять с одесскими студентами между домом и флигелем. На террасе же было все семейство, гости. И Софья Андреевна несдержанно, громко выражала, волнуясь, свое опасение и негодование и вместе с тем стояла около Молоствова, чтобы он по уходе студентов не занял Л. Н. Но Л. Н. вскоре простился, сел на Делира и поехал к Мясоедову.

За обедом: Л. Н., Софья Андреевна, Александра Львовна, Анна Ильинична, Мария Николаевна с Сережей, графиня Зубова, Юлия Ивановна, мисс Гентш, Варвара Михайловна, Н. Н. Гусев, Молоствов и только что приехавший Горбунов.

Софья Андреевна рассказала услышанное от Молоствова про мать Л. Н., что она мерзких книг не читала и сказала о них, что они душу загрязняют.

Л. Н. (к этому): Моя мать читала книги гораздо лучшие, чем «Санин». Тогда читали только выдающиеся книги.

Молоствов стал говорить про какую-то выдающуюся книгу — 800 страниц на немецком языке — Вейнингера. Написал ее, когда ему было 23 года, и потом застрелился. В этой книге он доказывает, что нет мужчин и женщин, что всякий человек бисексуальный3.

Л. Н.: Что такое бисексуальность, я не понимаю.

Молоствов стал разъяснять мысль Вейнингера.

Л. Н.: Что за чепуха!

— Это уроды. Женщина родит детей, мужчина — нет. Это решает. Какая такая бисексуальность!

Молоствов стал ссылаться на биологию, приводить научные данные. Л. Н. слушал, но не вытерпел:

— Как биология, так может всякая чепуха быть биологическая. Из этого выводы делать можно только вследствие праздности нашего высшего сословия, ограниченности того, что называется наукой.

Молоствов объяснял дальше:

— Есть мужчины мягкие, нежные, женщины — курящие.

Л. Н.: До какой степени это неважно! Это от большого ума. Что же женщина — женщина, мужчина — мужчина. Наука (это не парадокс), наука — сложное невежество. Что теперь считается наукой, то будет считаться в будущем отклонением деятельности ума от здравого смысла. Я, может быть, ошибаюсь, но это мое искреннее убеждение.

С 9.20 винт. Л. Н. очень устал. В 11.20 разошлись.

13 июня. Приехала Глебова с Михаилом Львовичем. Вчера приехала к Л. Н-чу Э. Р. Стамо, остановилась в деревне. К ней Л. Н. заходил два раза, а также Николай Николаевич, Николаевы и я.

К Л. Н. после обеда подошел Молоствов. Л. Н. сидел со своими сватьями: Зубовой и Глебовой. Он держится с ними по-старинному, очень почтительно и любезно.

Михаил Львович и М. А. Кузминский играли русские песни. За обедом было множество народу, я сидел у Молоствова и разговорился с ним. Он рассказывал про мать Л. Н. Он сегодня получил от Л. Н. ее и Николая Ильича письма и их читал. Говорил, что она была удивительная личность, все мысли Л. Н. уже были в зародыше у нее: что муж и жена должны жить духовной жизнью, мысли о воспитании детей, что «политика — гадость». Замечательные родители! Молоствов всю свою работу по биографии Толстого основал на родителях, ведет ее с родителей. Отец Л. Н-ча был очень размашистый, мечтательный. Любил все: историю, естественные науки, математику. Был неуравновешен, ни на чем не мог остановиться. Был фрондер, не любил казенщину, чиновников, фальшь. Молоствов о своей и Сергеенко биографии Л. Н.: его материал книжный, литературный, а у Сергеенко — иллюстрационный. Литературный материал, который дал Сергеенко, весь находится у Бирюкова или же относится к позднейшим годам, после 1870 г. Он прежде всего относится критически к материалу, выбирает один неопровержимый.

Л. Н. о бессарабских патриотах и о Стамо. Потом об ухудшившемся после революции положении русского народа, о судах.

Л. Н.: Давыдов говорил, что нигде не видел таких вежливых судей, как военных, когда приговаривают человека к смерти.

13 июня, утром, между нищими был слепой. Я проходил как раз в то время, когда Л. Н. разговаривал с ним: «Что, брат?» — обращаясь к нему.

Вечером шахматы с Молоствовым. С 8.30 в кабинете с Стамо, потом винт, потом в гостиной с Молоствовым, который задавал Л. Н. вопросы по биографии. Туда же зашли Николай Николаевич, Стамо, позже и я.

Когда Молоствов спрашивал про друзей-литераторов 60-х годов, Л. Н. сказал:

— На ты я был с одним Островским, который был мне ближе своим русским складом жизни, серьезностью.

И Л. Н. рассказал, как он, Л. Н., написал комедию «Зараженное семейство» (это была насмешка над нигилизмом).

— Мне хотелось скорее ее напечатать. «А что, ты боишься, что поумнеют?» — сказал мне Островский. Такое остроумие!

И Л. Н. сказал:

— Какой хороший совет это был! — и пошутил, что по нему следовало бы поступить на днях, когда поторопился послать Черткову статью о смертных казнях.

Молоствов спросил Л. Н., как относился к критикам.

Л. Н.: Критиков я, как всегда, не любил.

Молоствов: Михайловского знали?

Л. Н.: Знал.

Молоствов: На вас он не произвел впечатления?

Л. Н. поддакнул, кивнув головой:

— Как все критики. Читаю «Герцена» Чешихина-Ветринского; как начинаю читать Белинского (цитаты из него в этой книге) — пропускаю: скука. А Герцен брызжет.

Молоствов спросил про П. М. Леонтьева.

Л. Н.: Леонтьев и Катков были в «Русском вестнике». Я с Леонтьевым был знаком. Он был умный. А Катков — бестолковый; бывший друг Герцена сделался тем, что теперь называют черносотенцем. Леонтьев был чуток к художественному.

Молоствов спросил о Панаеве.

Л. Н.: Панаева я знал вскользь, это был легкомысленный человек.

Молоствов спросил о Некрасове.

Л. Н.: А Некрасов мне нравился. «Если сделаете вызов Тургеневу, то вы прежде со мной стреляйтесь», — сказал мне Некрасов. Не помню, по какому поводу между мной и Тургеневым вышло недоразумение, ссора, а он потом принял участие. Об этом Сергеенко знает. Недавно писал (в мае, в «Русском слове»1. Некрасов был очень сильный человек, жестокий, холодный. Говорил: «Я знаю, как играть».

И Л. Н. рассказал, как Некрасов в карты играл. (На это Молоствов первый намекнул, как Некрасов в карты играл.)

— Человек был очень нравственно невысокий. Нравился — характер цельный, но несимпатичный. Дружинин был милый человек. Тургенев — я его всегда любил. Эх, какой глупый я был (что хотел стреляться с Тургеневым)! Это вспоминаешь! Он (Тургенев) был добрый. Но он не был самобытный. Островский, я его помню, я его за то выбрал (и предложил ему на ты), что он был самостоятельный, простой, и жена его простая. Достоевский? Я его не знал.

— Он ехал к вам, но не доехал, — сказал Молоствов.

Л. Н.: Большой человек, его ценю. В его произведениях он вначале все скажет, потом размазывает — может быть, вследствие его болезни.

Потом Молоствов стал спрашивать Л. Н. про братьев.

Л. Н.: Для меня лучше всех был Сергей, он мне больше всех моего отца напоминает. Сергей был, в сущности, красив, но скромен. Если бы ему об этом сказали, он не знал бы, куда деться. Он не выдвигал никаких вопросов (каких у него не было), никакой фальши в нем не было. Любил цыган.

О брате Дмитрии Л. Н. говорил, что он был девственник:

— Мы этого не понимали. Подтрунивали над ним. Его совратил дед моей жены Исленьев, слабый, распутный человек. Брат пал с женщиной самого низкого поведения, и он это считал браком и жил с ней.

Маковицкий Д. П.: Яснополянские записки 1908 г. Июнь

ТОЛСТОЙ

Ясная Поляна, 7 июля 1908 г.

Фотография К. К. Буллы

«Были фотографы от «Нового времени»: Булла с сыном. Снимали Л. Н. одного и с другими, многократно». — Запись от 7 июля 1908 г.

Молоствов еще что-то спросил.

— Все это вы лучше меня знаете, так что меня вам нечего спрашивать, — закончил Л. Н., обращаясь к Молоствову.

Л. Н.: А у Филарета я был (этого, оказалось, Молоствов не знал).

Л. Н. рассказал, что перед Севастополем тетка его А. А. Горчакова, когда он к ней заехал, сказала: «Непременно заезжай к Филарету».

— Он очень ласково со мной говорил. Разговор был какой-то серьезный, и потом меня благословил и подарил мне образок финифтяный. У Софьи Андреевны он есть. Анна Александровна нашла это особенной милостью: «Моих сыновей не благословил, а тебя благословил»2.

Л. Н. пожаловался на изжогу, встал и, прощаясь, пригласил Молоствова еще заехать. Молоствов едет в Шамордино к Марии Николаевне, и Л. Н. сказал Стамо, что с ней еще не прощается:

— Еще увидимся (наверно, утром).

Л. Н. сегодня должен был переутомиться, со столькими говорил: Стамо, Николаева, Гольденвейзеры, Глебова, Молоствов, прохожие, посетители, родные...

Уехали графиня Зубова, мисс Гентш с Сережей. За обедом Л. Н. о книге Ветринского «Герцен»:

— Какая превосходная книга, такое дает живое понятие о нем.

Л. Н. рассказывал между прочим о жене Герцена (как увез ее Гервег, поэт, друг Герцена)1 о ее письмах:

— Совсем язык Герцена, но только без этой его талантливости.

Дальше говорил о книге:

— В этой книге виднее, чем в сочинениях Герцена, как он увлекался революцией и постепенно разочаровывался в ней. Эта правдивость его, требование чего-то другого, и не робеет перед тем, что ему неясно. Революция 1848 года ужасно похожа на нашу революцию, только там вышел Наполеон, а у нас — старый царь. Те же расстреливания, баррикады, народное собрание, в котором между 700 членами оказалось 500 консерваторов.

Л. Н. читал тульскую почту. Вышел в 11. Ходил по комнате, не садился. Пожаловался Сергею Львовичу, как устал сегодня:

— Уехать бы куда-нибудь от посетителей и писем. Утром был тот, плачущий, потом еврей. Теперь, вечером, двое «умственных». Потом письма, посылают литературные произведения, мне их читать и отвечать. (Кроме рукописных статей и стихов, некто В. прислал «Русскую мысль», где его статья, обратной бандеролью; Л. Н., как только видит ответные марки, считает себя обязанным отвечать.)

Потом Сергей Львович заговорил о Герцене, о его дочери — она пишет, сколько посетителей бывало у ее отца (в Париже накрывали для 20-ти)2, и Сергей Львович сказал, что Герцену было, наверно, тяжелее с ними, чем Л. Н. Потом Л. Н. вспомнил свое впечатление о Герцене при личной встрече: впечатление от лица, такого живого.

— А как трогателен роман его. Эта жена его, которая ушла с поэтом, и потом поэт ее бросил, и она вернулась к мужу, и он принял ее назад. Это чудесная черта.

Л. Н. поручил мне собирать «The Vedic Magazine» — индусский браминский журнал. Интересен.

Я, Душан Петрович, сегодня был у Николаевых. Сергей Дмитриевич поправлял сверстанную корректуру «Учения Христа для детей». Иван Иванович не хотел утомлять Л. Н., оно осталось бы так. Сергей Дмитриевич нашел несколько ошибок, о которых считает нужным поговорить с Л. Н. Сергей Дмитриевич помогал поправлять «Соединение и перевод четырех Евангелий»; без его большого труда, находчивости, указаний Л. Н-чу не было бы так поправлено, как оно есть. Л. Н. ввиду трудности и недостатка времени совсем не поправлял бы его.

Я, Душан Петрович, был у Стамо. Она возражает Л. Н-чу, повторяя нападки, слышанные от иных, что не отдал землю мужикам и что живет в достатке. А толстовцев упрекают, что они живут сами по себе, не влияют на крестьян, среди которых живут. Например, Николаевы делают работу, которую бы могла сделать прислуга вместо того, чтобы поучать народ, как лучше пахать, лучше избы строить. Я на это возразил, что Л. Н. воздает дань книжному веку; писаниями разъясняет человечеству заблуждения.

Л. Н. сказал молодому писателю, хотевшему писать его биографию:

— Вам нечего обо мне писать, вы молоды, вы меня не поймете.

Л. Н. отсоветовал Сереже Булыгину, когда он хотел бойкотом рабочих привести отца к тому, чтобы отдал землю крестьянам:

— Если он чего не делает, то не хватает у него сил на это. Но он искренний вполне человек.

Булыгин: Я не против того, когда несправедливость возмущает сыновей.

Л. Н.: Как же, нет! Это осуждение других. Стало быть, я хорош, мне себя нечего исправлять.

15 июня. Л. Н. ездил верхом через Горелую Поляну. Спускаясь к речке, лошадь до половины груди ушла в воду. Мосты снесены паводком.

Сегодня уехала Стамо. Вечером были Алексеев из «Посредника» и С. Д. Николаев с поправленной корректурой «Учения Христа для детей».

Л. Н.: Главное значение общины — что нельзя признать землю собственностью.

Л. Н. сегодня усталый.

16 июня. Вчера Н. Н. Гусев говорил, что уже четвертый день нет почты из-за повреждений железнодорожных мостов паводком.

Л. Н. это только приятно: нет писем, газет.

— Нельзя ли так сделать, чтобы это всегда так было? — сказал Л. Н.

Сегодня почта получена из Засеки. Л. Н. с 7 до 10 вечера читал письма (38). Между прочим от Варнавского, Куртыша, Иконникова, Леонида Семенова. Трое первых сидят за отказ6*. Одно письмо получил, в котором возражают против непротивления злу. Л. Н. это кстати, хочет разобрать эти возражения и написать о них в новой главе ко «Всему бывает конец»1. Этой же почтой — какое совпадение! — получил английский листок о непротивлении по Гаррисону. Начинается с рассказа об индусе, узнавшем об учении Иисуса и приехавшем в Лондон, изумившись тому, как оно на деле проводится.

В Ясенках стали принимать заграничные телеграммы.

Вечером Л. Д. Николаева говорила между прочим о том, что они, не имея прислуги, сделались прислугой своих детей; что этого не должно быть; что старших мальчиков так же следует приучать няньчить меньших детей, как старших девочек. Лариса Дмитриевна нервная. Л. Н. третьего дня вслед Сергею Дмитриевичу:

— Скажите Ларе, чтобы болеть не смела.

Лариса Дмитриевна жаловалась, что при такой занятости детьми некогда ни думать, ни читать.

Л. Н.: Закон жить в любви со всеми тем и хорош, что его всегда можно исполнять: и когда некогда, и с больной печенью.

У Л. Н. голова болит. Днем и больше вечером, утром — ничего. Помогает массаж хлороформовым маслом; очевидно, невралгия.

Вечером Софья Андреевна сбегала вниз за чайным печеньем.

Л. Н.: Бабушка сидела в вольтеровском кресле, мы ходили с трепетом, мы говорили ей вы, а тут бабушка летает.

За чаем Л. Н. предложил померяться силою в руках: «Кто кого перегнет?»

Схватываются ладонями одной руки и, опираясь локтями о стол, стараются пригнуть руку противника к столу. Л. Н. перегнул руку Анны Ильиничны и Александры Львовны. Сергей Львович же — Л. Н-ча. Потом на одной ноге опуститься к земле и так же встать. Л. Н. пробовал, но не мог, и другие не могли. Потом с мальчиками Ильи Львовича подымал гири, свой бронзовый бюст. Потом пляска.

Л. Н. прислали «Московский сборник» Победоносцева1. И грек Pol Arcas прислал свою книгу «Les deux Testaments», посвященную Л. Н., во французском переводе2. Л. Н. дал мне просмотреть ее.

Л. Н.: Дочитываю «Герцена»: польское восстание, «Колокол» перестает иметь прежнее значение, Герцен путешествует. Ему под 60 лет, начинают бродить серьезные мысли. Верно описывает полное одиночество-путешественника где-нибудь в Италии, в гостинице. Я это испытывал. В России (дома) такого одиночества нет.

— Чешихин (Ветринский, автор книги «Герцен») — социалист. Он с точки зрения социализма пишет, но добросовестно, — сказал Л. Н.

18 июня. Уехала Анна Ильинична с двумя братьями. Под вечер приехал М. В. Булыгин. Говорил об ужасном наводнении от Карамышева да Хатунки. Речка разлилась на версту. Снесло железнодорожную насыпь, мельницы, мосты, стада; погибли люди. У него снесло пасеку — больше 100 ульев, как ему жаль пчел! Потом рассказал, что его сын Сережа читает Евангелие и хочет быть таким, как Франциск Ассизский. А по мнению отца, он сумасшедший.

Булыгин рассказал Л. Н., как спокойно умирала на днях его 60-летняя сестра; простилась со всеми, просила их идти спать, священника поблагодарила за причащение и молитву, потом заснула, все реже и реже дышала — и умерла.

Разговор об умирании.

Л. Н.: Так мне — это совсем не парадокс — представляется, что смерть есть пробуждение. При смерти совершается то же, что при пробуждении.

Александре Львовне сегодня сравнялось 24 года. Ее поздравляли за обедом. Когда Л. Н. узнал о дне ее рождения, сказал ей:

— Я рад, что это случилось.

Александра Львовна от радости, а может быть стыда, вся покраснела.

в пять-шесть лет, туда переселиться. Кроме того, приобретают для не пользующихся скотом еще участок в более теплом климате1.

Л. Н. рассказал сон, который видел ночью, — о трех сосланных в Казань повстанцах-поляках: Росоловском — высокий, в очках, мрачный, настоящий революционер; Бржозовском и Ячевском — молодчина, лихой — аристократы. Губернатор их звал к себе как гостей.

Л. Н. (о сне): Охота, выстрел, проснешься — а это стук в окно. Я думаю, что вся эта история создалась в тот момент, когда постучали.

Л. Н. по поводу «Герцена» Ветринского:

— Бедный Герцен, как его затравили революционеры за то, что он отстал. В этой книге слова самого Нечаева и Нечаевым написанное определение революционера. Страшное, ужасное. — И Л. Н. прочел его вслух. (Разрешение уничтожать все2.)

— Бакунин сочувствовал Нечаеву, — сказал Л. Н.

Сергей Львович вспомнил, что слышал от Бутурлина, который сам был нечаевцем, о Нечаеве, что он был неприятный. В Петровско-Разумовской академии, в кружке нечаевцев был Иванов, который ревновал Нечаева, соперничал с ним; Нечаев его убил «за шпионство» (неизвестно, был ли шпион). В «Бесах» Достоевский описывает Нечаева и нечаевцев.

Маковицкий Д. П.: Яснополянские записки 1908 г. Июнь

ТОЛСТОЙ В КРУГУ РОДНЫХ И ЗНАКОМЫХ ЗА ИГРОЙ В ШАХМАТЫ С ЗЯТЕМ М. С. СУХОТИНЫМ

Слева направо. Толстой, Т. Л. Сухотина с дочерью Михаила Львовича — Таней на руках, Ю. И. Игумнова, А. Б. Гольденвейзер, С. А. Толстая, сын Михаила Львовича — Ваня, М. С. Сухотин, М. Л. и А. Л. Толстые

Ясная Поляна, 8 июля 1908 г.

Фотография К. К. Буллы

Л. Н. (опять о Герцене): Герцен — удивительный в художественном смысле. Я другого такого не знаю. Остроумие, небрежность (т. е. отрывочен), блеск.

Сегодня Софья Андреевна делала расправу со служащими из-за увезенных дров и очень волновалась. Л. Н. успокаивал и усовещивал ее.

Вчера приехал на шарабане священник Троицкий из Тулы, посещающий Л. Н. много лет. Тихий, мягкий старичок. Почему он приезжает — загадка. Предполагают, что по поручению высшей церковной власти, которая хочет быть в курсе того, каково здоровье Л. Н., телесные силы и духовные взгляды. Сергей Львович не скрыл неприязни к его посещениям и с укором в голосе спросил его, зачем приезжает. Священник ответил, что из-за личной привязанности к Л. Н.: «Я его жалею». (По здешнему диалекту — люблю.)

Уехал Сергей Львович с Марией Николаевной. Вечером вернулся из Шамордина Молоствов. Л. Н. радовался его приходу, что услышит вести о сестре. Вечером приехали в Козловку на дачу Чертковы.

19 июня. У Л. Н. болит голова так сильно, сильнее вчерашнего. Не выходит гулять. Озноб. За обедом Л. Н. говорил о погоде, что холодная, рожь еще только начинает цвесть. Сказал, что получил письмо Моода с вопросами биографическими. Л. Н. хочет продиктовать ответ Александре Львовне1.

Разговор о биографиях: Софьи Андреевны, Бирюкова, Молоствова, Моода.

Л. Н.: Биографию писать трудно, требует художественного дарования, надо заглянуть в душу того человека.

Софья Андреевна: Молоствов, основываясь на трех-четырех письмах отца Л. Н., описывает его и думает, что схватил его характер.

Л. Н.: Бирюков пишет лучше, он ближе мне по мировоззрению. Молоствов мне чуждый.

Л. Н. читал конец «Герцена»:

— Напишу Чешихину2.

Сначала Л. Н. хвалил его книгу.

— Однако к концу он плох, — сказал Л. Н. — Он поверхностен. Он социалист и Герцена таким выставляет. А Герцен был глубже, чем социалист.

20 июня. Утром приехал В. Г. Чертков. Пополудни я спрашивал Л. Н. о здоровье. Ответив, спросил меня, куда я вчера вечером ездил. Л. Н. обыкновенно перебивает мои расспросы, чтобы прекратить медицинские разговоры.

Л. Н. не гулял, спал с 3 до 6. За обедом он спросил:

— Что нового в газетах? (Он их неделю не читал.)

Молоствов ответил, что ничего, одни смертные казни каждый день.

Гольденвейзер рассказал про политические события в Персии1.

Л. Н. спрашивал, есть ли в меджилисе партии за шаха и против шаха, и эти события ему интересны.

Л. Н. просматривал почту; журнал «Review of Religions» из Пенджаба.

Л. Н.: Я несколько дней пишу письмо индусу. Они (индусы, часть их) усвоили идеалы европейские — газеты, желание своего парламента. Это жалко. Неужели все идеалы должны быть в усвоении либерализма?

Софья Андреевна: Где их держатся, в Западной Европе, там упорядочили свою жизнь.

Л. Н.: Очень хорошо упорядочили свою жизнь! В Англии устроена башня, где казнят усовершенствованным способом. Потом выставляюг флаг, по которому публика узнает, что казнь совершена, и аплодируют.

«Таня такая умница и никогда не врет»), когда они рассказывают о Швеции, Швейцарии, — там воровства нет.

Л. Н.: Я только привел образец. Там кипит ненависть пролетариата против богатых. Это хорошо тем людям, которые, как говорит Пушкин, привели свои дела в порядок или которые привыкли к беспорядку своих дел.

Шахматы с Гольденвейзером. О

Вечером Л. Н. читал «Новое время» и спросил Гольденвейзера, что такое Всероссийский союз2. Гольденвейзер объяснил, что это дело Меньшикова и Пуришкевича. Потом Л. Н. позвал меня в кабинет и расспрашивал о Македонии, Болгарии, об Аннаме, Тонкине.

— Как вы это все помните, я вам завидую, — сказал он.

Придя в залу, Л. Н. стал говорить о том, как теперь во всем мире (в России поляки, прибалтийские, финляндцы, кавказские народы, английская Индия, французский Тонкин и т. д.), захваченные чужими государствами, желают освободиться: «Дайте нам жить, как мы хотим».

— После бесчисленных насилий, совершив захват, когда народ после одного — шести лет шевельнется, это считается бунтом, и забыто, что над ним совершено так недавно насилие и что оно продолжается.

Присутствовали Молоствов, Николаев.

Разговор Л. Н. с Николаем Николаевичем о чудесах. Л. Н. вспоминал восточную легенду про пастуха из победоносцевского «Московского сборника» и рассказал ее3.

— Я нахожу, что это хорошо, — сказал Л. Н., — нам трудно перенестись в тех людей, в которых только брезжится свет. Моя сестра — как этот пастух. Что по ее духовным силам, больше она не может. Я прежде был строг в этом отношении, теперь — менее.

Л. Н.: Как раз читаю материал биографический о Пушкине Анненкова: очень хорош. Очень интересен потому, что Анненков в своих работах пользовался материалом, тогда для печати недоступным. И его (Пушкина) письма к брату Левушке, его отношения с отцом интересны. Это такой блеск остроумия, полнота здравого смысла.

Л. Н. припомнил с похвалой свойство Пушкина: ценить писателей — своих современников.

Николай Николаевич сказал, что если бы Пушкин дольше пожил, у него последовал бы религиозно-нравственный кризис, он уже наступал.

Л. Н.: Это один из тех людей, которые растут, подымутся и остановятся. Признание героев, которое у него было, «великая жена»7* — это все бы улетело. (О дуэли — как идея дуэли тогда была сильна.) Теперь не то... Очень хорошо устроено богом, что человек 80 лет проживает, а 100 не может. Что бы делалось в голове человека!

Молоствов спросил Л. Н., существует ли ответ Хомякова на его, Л. Н-ча, речь, в каком-то московском обществе4. Л. Н. не вспомнил. Молоствов сказал, что его, Л. Н-ча, речи нет.

Л. Н. (со смехом): Потери большой нет.

Л. Н.: Совершенно это бесполезно, если долго говорить. Всякую речь можно свести на короткую, только нужно очень много поработать, чтобы коротко сказать.

Молоствов спросил:

— Привьется ли парламент в России? Во мне такое чувство, что в России не может привиться.

Л. Н.: Кто его знает... Теперь очевидно, что парламент никак не может достигнуть тех целей, какие себе ставит: усовершенствование правительства посредством парламента. Никак его не усовершенствуют.

Уехал Молоствов с художником-фотографом. Поехал в Казань снимать дома, где жил Л. Н.

21 июня. Приехал Владимир Григорьевич. Спал; читал дневник Л. Н-ча. После обеда играл в шахматы с Л. Н.

За обедом разговор об Орлове-художнике.

Л. Н.: Эта курская дама, знакомая Надежды Павловны, хорошо делает, что требует от него веселой картины (из жизни русского народа). А эти (которые в кабинете у Л. Н.) — грустные, обличительные.

Владимир Григорьевич: Он единственный из русских художников, который поддерживает идейные традиции.

Л. Н. говорил, что придумывает ему предисловие (к альбому его картин) и считает, что придумал1.

Л. Н. рассказал про письмо Веригина.

Л. Н. заговорил с любовью о свободниках (не хотящих порабощать скотину) и по этому поводу рассказал, что Магометом предписано жалеть скотину, когда устанет; дать ей отдохнуть.

С этого перешел на последний номер «Review of Religions» — индийского магометанского журнала («очень низменного» — по отзыву Л. Н.). Там длинная статья о том, как поступать с женщинами-отступницами. В Индии женщины, отступающие от Ислама, перестают быть женами — разрывают брак. Есть и такое предписание в Коране, чтоб отступников убивать.

Разговор перешел на индийские дела. Л. Н. о религиозных браминских журналах и о письмах, которые получил от индусов.

Чертков говорил про бомбы, которыми, по русскому революционному способу, индусы орудовали против англичан месяца полтора тому назад, и про брошюру (о ней читал отзыв в «Daily News»), которая призывает на путь к богу. Чертков хочет достать эту брошюру.

Л. Н. сожалел, что индусы, глубоко религиозные брамины, хотят сделаться англичанами. Потом разговорился о Свами Вивекананде и о его статье о Кришне. Кришна иногда велит платить добром за зло, а иногда убивает делающего зло и потом воскрешает его и делает его жизнерадостным (и Л. Н. объяснил это в том смысле, что это смягчение наказания, что это ведет к тому же закону отплаты добром за зло).

«Круге чтения», новом и для детей. Л. Н. сказал, что мало работы нужно для окончательной обработки:

— Если бы я умер, могли бы быть напечатаны, в таком они положении.

Л. Н. удивлялся, как «Круг чтения» мало читается. Он думал, что эта книга станет широкому кругу читателей так дорога, ежедневно нужна, как ему.

Чертков предполагает, что сытинское издание больше распространится особенно потому, что появляется и отдельными месяцами-выпусками.

Александра Львовна подразнила Николая Николаевича «кисляем», как Петров назвал толстовцев в фельетоне, где описывал посещение Ясной Поляны2. Чертков сказал, что Петров был популярен из-за того, что был священником.

Софья Андреевна сказала о нем, что в нем ничего священнического нет, что он просто ловкий журналист, и продолжала говорить, как легко писать, и что она поправляет теперь один из своих двух романов3.

Л. Н. еще по поводу Петрова:

— Эх, писательство! Это делает людская слава.

Гусев (Софье Андреевне): Тургенев говорил, что ему писать очень трудно, что это — рожать.

22 июня. Л. Н. не выходил, нездоровится. Читал Пушкина.

23 июня. Л. Н. все пишет «Всему бывает конец». Теперь называется «Закон насилия и закон любви». Вчера так переработал, что из прежней статьи остались одни воспоминания. Писем мало пишет, читает Пушкина. Дочел Ветринского «Герцен» и книгу Демчинского «Россия в Маньчжурии»1. Это интересовало его.

Об А. К. Чертковой. Л. Н. — что она похудела, о Владимире Григорьевиче, что он красив стал.

— И спокоен, — добавил Гусев.

Вечером шахматы. Гольденвейзер играл Шопена, Моцарта. Владимир Григорьевич списывал записную карманную книжку Л. Н. из отдельных листков.

Софья Андреевна говорила, что больше всего расходятся «Детство», «Отрочество», «Война и мир», «Казаки» и «Анна Каренина». Меньше всего — педагогические статьи.

«Смертную казнь» Л. Семенова в «Вестник Европы»2.

Л. Н. о Василии <?> — крестьянине, у которого живет Семенов:

— Он понимает и любит мировоззрение Семенова и ничего не требует ни от кого.

Л. Н. рассказывал и читал вслух некоторые воспоминания (анекдоты) Пушкина.

24 июня. Л. Н. с 2 до 7 утра не спал, голова болела, стонал. В 4 входила к нему Юлия Ивановна. От 4 до 7 я был в соседней комнате. Днем не выходил. С 3 часов дня Чертков у него. Списывал дневник. У Владимира

Григорьевича начинается возбужденное, суетливое состояние. Вечером шахматы. За обедом Л. Н. говорил, что, когда Юлия Ивановна вошла спросить его, почему охает, он притворился спящим и сказал ей, что ему неприятно, что она беспокоит себя из-за него, но что, в сущности, ему была приятна помощь.

Вечером Л. Н. читал газеты, Пушкина и письма. С 10 до 10.30 слушал чтение. Софья Андреевна читала вслух «Несчастную». Читала полчаса. Л. Н., кажется, не слушал, глаза закрыл и дремал в кресле у дверей гостиной и потом остановил, дальнейшее чтение.

Софья Андреевна была в Москве, и Маслов посоветовал ей прочесть «Несчастную», утверждая, что это лучшее произведение Тургенева. После Л. Н. ушел к себе, и я массировал ему голову. Л. Н. сказал, что это ему было приятно, спрашивал про моего отца, который старше Л. Н. на четыре года. Когда я сказал, что он забыл, что болел и что я был у него в прошлом году, Л. Н. сказал:

— Это хорошо. С нами, стариками, это так. У Свами Вивекананды читал: к пустыннику пришли и говорили ему про его жену. Он спросил: «Кто такое моя жена? Забыл». Ему объяснили, что это его жена. Кто такое Лев Николаевич? Забыть про свое я. Это идеал — стараться забыть.

Потом Л. Н. спросил:

— С каких пор вы с нами? И что нас вместе свело?

Я рассказал.

Л. Н. показалось, что я дольше у них, чем три с половиной года. Потом спросил, как я и Шкарван с ним и с Чертковым познакомились, и расспрашивал о Шкарване. Я ему передал письмо Шкарвана, которое сегодня получил в письме ко мне. В нем Шкарван объясняет, что не он не хочет иметь дела с Чертковым — просить статьи Л. Н-ча у Черткова для перевода на немецкий язык, — а Чертков с ним. Л. Н. сказал, что жалко, что возникло это недоразумение, непременно хочет поговорить с Чертковым1.

Потом расспрашивал о жизни Шкарвана, о его жене. Я рассказал, что она ревнива.

— Но у нее ведь нет повода? — спросил Л. Н. со страхом и боязнью, что может разочароваться в Шкарване.

— Разумеется, что не может быть.

Л. Н.: У женщин это так. Ревность — это полуживотное состояние.

25 июня. «New York Times», симпатичный. Был у Л. Н. два раза в кабинете, при нем записывал. В яснополянской библиотеке имеются его два романа: «The Contrite Hearts», «The Gates of Israel»1. Он интервьюирует шесть человек: Л. Н., Репина, Витте, Милюкова, Максима Ковалевского, Лопухина.

За обедом Чертков, Гольденвейзер. Шахматы с Гольденвейзером. Владимир Григорьевич спросил, над чем Л. Н. работал. Л. Н. ответил, что писал предисловие к альбому картин Орлова, но еще ничего из этого не вышло. Л. Н. хотел что-то сказать Бернштейну, но остановился.

— Без вас, — сказал он Черткову, — я по-английски так и разливаюсь, а при вас — нет.

Владимир Григорьевич: Почему это?

Л. Н.: Потому что англичанин делает уступки, русский — нет.

Л. Н.: Мне приятно думать, что могут оказать пользу тем людям, которые только по-английски могут читать.

Л. Н. спрашивал Бернштейна:

— А что «New York Times», у него много подписчиков? Кто у вас будет президентом, кто выиграет?

Бернштейн: Я думаю, Тафт выиграет.

Л. Н.: Брайан мне очень понравился.

Софья Андреевна вспомнила про вчерашнее чтение «Несчастной».

Она дочла до конца и находит, что это не самое лучшее произведение Тургенева.

Л. Н.: Я говорил с Бернштейном о литературе. После Пушкина, Достоевского (и потом, как бы поправляясь), после Достоевского, Островского — ничего нет. Еще Чехов, который мил, но бессодержателен. А потом пошла самоуверенная чепуха.

Вечером Л. Н. читал «Пиковую даму». Придя в залу, был в восторге от нее, назвал ее шедевром, мастерски написанной.

— Следовало бы ее прочесть вслух. И просто и... Я жалею, что давно не перечитывал Пушкина. (Теперь читает его с неделю.)

Вечером приехали Андрей Львович с Екатериной Васильевной на два часа. Л. Н. с головной болью и слаб, уставши от трех разговоров, одного по-английски (Бернштейн тут же записывал), от Гольденвейзера, от Черткова. Л. Н. мало выходил. Сидел у себя.

— Иностранные корреспонденты умеют прямо ставить вопросы, а на прямой вопрос приятно отвечать.

Вечером поссорились Софья Андреевна с Александрой Львовной. Л. Н. уместно сказал, в чем Софья Андреевна ошибалась. Александра Львовна ушла, огорченная укорами матери. Л. Н. подозвал Варвару Михайловну и сказал ей, чтоб она пошла за Сашей попросить, чтобы она сдерживалась, подавила в себе гнев.

— Хорошо б, если б у меня сейчас заболела голова, я бы промолчал и мне бы хорошо стало на душе. У нее (Александры Львовны) был такой случай поступить хорошо, она не удержалась, а теперь ей неспокойно на душе.

Л. Н. в следующую ночь так и поступил. У него были сильные головные боли, он просидел полтора часа — протерпел, не звал никого. Еще Л. Н. говорил, как бы укоряя себя, про вчерашнее свое страдание (головную боль ночью), что он не находил удовольствия в страдании.

Софья Андреевна осуждала Александру Львовну за то, что она груба с ней. Андрей Львович ей тактично выговаривал, что Александра Львовна не такая. И говорил про своего тестя, как он осторожен в отзывах о людях. «Это надо пуд соли съесть, пока его узнаешь» — его поговорка.

Л. Н.: Это русская поговорка. «Сто пудов соли съешь и другого не узнаешь». Другого нельзя узнать. Себя можно.

Софья Андреевна: А ты третьего дня сказал мне, когда я говорила, что я себя знаю, что себя знать нельзя.

26 июня. У Л. Н. ночью болела голова. Полтора часа просидел. Днем не выходил. Днем кончил вчера начатое предисловие к картинам Орлова.

За обедом Чертковы, отец и сын. Л. Н. говорил, что он посмотрел сегодня приложение к «Биржевым ведомостям»: книжку об оккультизме. И она объяснила ему, почему к нему в последнее время обращались с вопросами об оккультизме. Жалеет, что «Биржевые ведомости» распространяют такие книги.

— Это меня так удивило, что человек, который еле коснулся образования, вдруг спрашивает: «Что вы думаете об оккультизме», — сказал Л. Н. — Но, к сожалению, выбор очень плохой. Мне понравился прием популяризации. Наряду с плохими книгами и хорошие книги о философии расходятся в народе.

Л. Н. говорил, что получил письмо от С. Т. Семенова, неприятное, с задором написанное, о том, что Сергеенко напечатал письма, какие получает Л. Н., хотя анонимно. «Непротивление — непротивлением, а корректность

— корректностью», — пишет С. Т. Семенов1. Л. Н. дальше сказал, что Чертков ему об этом говорил приблизительно так: «Как вы это допускаете печатать полученные письма? Мне жаловались, что вам нельзя писать, так как письма все читают». Л. Н. ему ответил: «Вы ведь меня поставили в такое положение, что письма, которые я разорвал бы, и черновики моих писем сохраняете».

Маковицкий Д. П.: Яснополянские записки 1908 г. Июнь

ТОЛСТОЙ БЕСЕДУЕТ С КРЕСТЬЯНАМИ

Ясная Поляна, 7—8 июля 1908 г.

Фотография К. К. Буллы

Л. Н. пожалел Семенова, что выбился из крестьянской жизни, живет с частью своей семьи в Швейцарии; что ему, должно быть, тяжело держать себя интеллигентом в таком кругу.

— В лаптях, за сохой, куда лучше, жизнь для души, — сказал Л. Н.

Юлия Ивановна говорила Л. Н., что приедет Татьяна Львовна.

— Это будет праздник для меня, — сказал Л. Н., — и спросил, с Танечкой ли и с Михаилом Сергеевичем? Когда же узнал, что теперь одна приедет, а с семейством осенью, перед отъездом за границу, подивился, что опять хотят за границу (не сочувствует этому), и еще более был удивлен, когда Юлия Ивановна сказала, что они предполагают проводить каждую зиму за границей.

У Л. Н. сегодня вид лучше, и хвалится, что мог работать, голова уже не так болит.

Вчера, в 10.45, пришел в залу с одним томом из трех томов Свами Вивекананды и сел к круглому столу и прочел одну довольно длинную мысль оттуда, но за чайным столом Софья Андреевна заговорила с кем-то о делах, и Л. Н. не продолжал.

— Превосходная книга, тут столько мыслей для «Круга чтения», — сказал Л. Н.

В 12 часов, когда я ему гальванизировал голову, Л. Н. читал Вивекананду и подчеркивал. Вечером большая почта из Тулы. Часть писем дал прочесть Гусеву.

«Socialism is only one side of the idea of love»8*, — прочел Л. Н. откуда-то и заметил:

— Основание его (социализма) материалистическое и экономическое. Это его слабая сторона, а основание настоящей любви — духовное.

27 июня. Л. Н. ночью просидел три четверти часа. Он докончил предисловие к картинам Орлова. Днем боли в голове постоянные, побаливает и стреляет иногда. Л. Н. сегодня выходил. Вечером читал Свами Вивекананду.

28 июня. Приехали Ю. Л. Оболенский с женой и сестрой — А. Л. Долинино-Иванской. С утра же сидит на скамейке под вязом костромской слепой, упрекает Л. Н., что он, как и все, только говорит о любви, но не живет так. Не уйдет, пока Л. Н. не покается в своих грехах. Обличал Л. Н. в роскошной жизни и внушал ему отдать землю крестьянам1. Л. Н. выходил к нему раза четыре, говорил с ним спокойно, но, вероятно, слепой был ему тяжел («религиозный фанатизм», — слова Л. Н. о нем). Владимир Григорьевич укорял слепого в гордости, что незваный хочет учить людей. Пищи и питья не принял весь день никакой. Николаеву вечером удалось его увести. Слепой — под влиянием Апокалипсиса, знает его, у него память удивительная.

Л. Н. сегодня не работал, из-за головной ли боли, слабости, из-за слепого, гостей или всего вместе. Вечером сказал, что чувствует себя совершенно хорошо, много думается.

За обедом Л. Н. похвалил Черткову вчерашнюю игру прелюдий Шопена Гольденвейзером. Особенно понравилась ему вторая прелюдия. Чертков спросил, не слышал ли ее раньше.

Л. Н.: Слышал от Рубинштейна. Милый Чайковский пригласил меня в консерваторию, там был целый квартет, и Рубинштейн, Чайковский и я один.

— Вивекананда меня очень разочаровал, — сказал Л. Н. — Он пишет про чудеса, которые он видел и сам проделывал.

И Л. Н. рассказал про чудеса с фруктами, виноградом и другие чудеса, о которых пишет Вивекананда.

— Как это странно соединяется с глубиной мысли! — сказал Л. Н.

Очевидно, порадовало его.

Вечером С. Д. Николаев говорил Л. Н. о плотниках крыльцовских и некоторых яснополянских крестьянах, читающих Евангелие, Бондарева и других, и что нужны им не подробности некоторых вопросов, а подъем религиозного сознания.

Л. Н.: Надо им сознание своей духовности, свободы от тела, от правительства.

Л. Н.: Полная голова стихов Пушкина. Ямбы западают, как музыка Шопена.

29 июня. Петров день. Л. Н. съездил к Чертковым в Козловку. Приехали теософки, знакомые Софьи Николаевны, почитающие Л. Н.: Унковская, Каменская — редакторша теософского журнала, Писарева — главная сотрудница. Мы сидели за столом, когда Л. Н. пришел. Софья Андреевна представила ему Унковскую как скрипачку и Каменскую и Писареву как теософок.

Л. Н.: Ай, ай, ай! — Потом спросил, сколько подписчиков.

— Четыреста; первый год.

Подавали блюда. Все три дамы оказались вегетарианками.

Унковская об игре на скрипке; желала бы, чтобы ей аккомпанировал Гольденвейзер.

Л. Н.: Он оригинальный, скромный, серьезный и во всем основательный.

Л. Н. заговорил о лете, какое красивое, какая листва, зелень, трава.

Ехали с Чертковым верхом на Горелую Поляну и на Козловку. На Горелой Поляне Чертков снимал его. Трава лошади по брюхо.

— Что, вам индийские философы известны? Raya Yoga, это совсем по вашей части.

Каменская отвечала...

Л. Н.: Когда я эту чепуху (Raya Yoga) у Вивекананды читал, это мне совсем испортило впечатление Вивекананды. Когда он из-под кресла вытаскивал виноград...

Л. Н. спросил Каменскую, читала ли она Люси Малори. Каменская знала ее журнал только по названию.

«Таблиц времени для общения душ», которые печатаются на обложке каждого номера ее журнала.

Л. Н.: Очень замечательно мне было в статье интересное такое понимание вопросов духовных, какое редко можно читать в христианском мире.

Каменская про Анну Безант.

Л. Н.: Она мне не нравилась.

Каменская

Л. Н.: Я читал, у нее есть мне чуждое. Мне кажется, что у нее есть преимущественно Raya Yoga.

Каменская утверждала, что у нее главное — этическое совершенствование:

— Ее лекции по психологии в нашем журнале, который мы привезли.

Л. Н.: Это самое важное. — И охотно согласился прочесть. — У меня осталось недоверие к ней, но, может быть, заблуждаюсь.

: Анна Безант совершенно не придает значения сверхъестественным вещам.

Л. Н. попросил Писареву:

— Трудно сказать, но если можете — скажите, в чем сущность ее взглядов.

Писарева рассказала и зашла в сверхъестественные объяснения.

Л. Н.— у всех одно. Мне одинаково дорог ядреный мужик Эпиктет и тонкий Кант.

Писарева сказала в пользу какой-то книги издания «Посредника» (?), которую она перевела, что появилась во втором издании. Стало быть хороша, когда ее многие читают.

Л. Н.: Что многие читают — это самая дурная репутация.

Писарева: Ваши сочинения многие читают. Стало быть...

— Мы живем в иллюзорном мире, жизнь есть все большее и большее пробуждение во мне и в нас божественного начала, духовного.

На возражение Писаревой в пользу материального Л. Н. сказал:

— Потому оно проявляется в теле, времени, потому условия времени и материального мира, пространства... Материальный мир, для чего это существует?.. ... Я занят тем, как самым лучшим способом помогать друг другу и... и эта область бесконечная, область освобождения...

Л. Н.: Уж если меня что̀ пугает, то это родиться в дворце, а не в трущобе. Жизнь есть процесс освобождения духовного начала, того самого, которое есть в каторжнике и во всех. И на это наши усилия должны быть направлены, а не на то, что такое эфиры и что будет с нашими душами. И это самое важное сказано везде, одно и то же.

Писарева

Л. Н.: Самая нечистая истина, когда они рассуждают о том, что никому нельзя знать, наблюдать душу в течение 1000 лет, какое же это существо, которое может в продолжение 1000 лет наблюдать за душой — это чепуха. (Л. Н. начал раздражаться.)

Весь разговор был спором. Говорили столько же теософки, сколько Л. Н. Он все возражал на их утверждения.

Пришла Софья Андреевна и заговорила об ином. Мне показалось, что нарочно. Показала с негодованием сегодня полученные «Биржевые ведомости» с статьей Тенеромо «Толстой о порнографии», где Тенеромо, по его обычаю, в уста Л. Н. вкладывает такие несвойственные ему речи, грубые выражения, и язык не только не Толстого, но и не русский1. Спросила Л. Н., может ли опровергнуть.

Л. Н.... Ну, бог с ним.

Потом Л. Н. прочел вслух теософкам, Софье Андреевне и Юлии Ивановне «Предисловие к картинам Орлова». Но как-то неуверенно. Пропускал некоторые абзацы. Не нашлась последняя редакция: оба экземпляра у Черткова. Читал по второй редакции, часть — по первой. Притом Софья Андреевна шумела, а Л. Н-чу очень мешает всякое неспокойствие, шум, когда читает вслух. Лицо его выражает усталость, хотя Л. Н. всеми силами старается подавить в себе, не показать этого. И никогда никому упрека не делает.

Пришел Иван Иванович и рассказал о слепом, что он желал бы еще видеться с Л. Н. Я передал это Л. Н., и он вышел к нему. Сидел на тарантасе у подъезда, и с упреком обратился к Л. Н.:

— Я пришел вам сказать, что вы мерзавец и негодяй.

— К черту вас! — крикнула Софья Андреевна и продолжала кричать на него.

Л. Н. вернулся подавленный и сказал:

— Когда тонко ругают, поднимается злоба, когда же так грубо, видишь, что он делает из доброго чувства, и <это> не огорчает. Он горит религиозным, хотя ложным жаром.

Иван Иванович о слепом, что он разрушается и психически — у него явственный психоз — и телесно: туберкулез. Иван Иванович хочет ему ежемесячно помогать материально. И теперь ему дали.

Иван Иванович рассказал, какой обыск произвели в «Посреднике» — в конторе и в магазине, взяли 600 экземпляров «Соединения и перевода четырех Евангелий», и полиция телеграфировала на станции, куда разосланы Евангелия, чтобы вскрыть тюки и вернуть. Тут сидящие теософки удивлялись, что Евангелие запрещают.

«Как освободиться рабочему народу» говорится, что «бога следует слушаться больше, чем царя и исправника». Это запрещают!

Иван Иванович подал прочесть Л. Н. следующую телеграмму «Русского слова» от 27 июня: «Харьков, 26. VI. Крестьяне Грайворонского уезда Ченцов и Дудкин явились в лавочку в слободе Починке и потребовали бубликов. Когда же лавочник им отказал, они пригрозили ему револьвером, взяли бублики, два рубля денег и скрылись. Вчера военный суд приговорил обоих к смертной казни через повешение».

Л. Н.: Вот это должны бы запретить, а это не запрещают.

После этого разговор о казнях между Л. Н. и теософками.

Л. Н.: Чем больше они казнят, тем больше надобность для них (революционеров) продолжать эти убийства. Когда идет борьба — желание оградить себя.

— концерт Унковской на скрипке. Аккомпанировал ей Гольденвейзер. Унковская предупредила: «Красивая легенда Венявского». А когда сыграли, разъяснила ее содержание.

Л. Н.: Да, она немного искусственна.

Потом сыграли Моцарта. Когда кончили, Л. Н. сказал:

— Не боюсь пошлости у Моцарта, а Венявский — это все искусственное.

Потом играли Вебера. Л. Н. попросил «Мазурку» Венявского. Софья Андреевна попросила «Легенду» Вебера.

— Мне дорого то, что доступно всем и что повторяется всеми учителями мира.

Они все были восторженно поражены, глядели на Л. Н., как на Христа.

Унковская показывала эдафон — трубу с воронкой и барабаном, на который сыплют порошок, а в трубу поют. По звукам — разные фигуры.

Л. Н. смеялся этому.

пришлось говорить.

Л. Н., вернувшись от Чертковых, опасался за Владимира Григорьевича, чтобы его не выслали. У него было сегодня столько народу — ясенецкие друзья Димы, Булыгины, постояльцы. Снимали Л. Н. с группой в 24 человека. Поздно разошлись. Писарева с Каменской уехали, Унковская осталась. Вечером последний раз гальванизовал голову Л. Н-чу, он еще читал корректуру июня «Круга чтения». Было за полночь.

Почему-то вспоминали скрипача Лясоту, поляка.

Л. Н.: В молодости я чувствовал отвращение к полякам, а теперь — особенную нежность. Расплачиваюсь за прежнее.

На днях Л. Н. сказал, что современные музыканты-композиторы — то же по отношению к Шопену, Моцарту, Бетховену, что Андреев, Горький по отношению к Пушкину, Гоголю.

Я ездил к больной у Горбуновых. Иван Иванович мне читал статью, которую пишет о Кросби1. Превосходная. Л. Н. ездил верхом. За обедом Александра Львовна рассказала, что в Елочках собака Найденый выгнала зайца, и заяц напугал ее, пробежал мимо нее и даже ударил ее в ноги. Л. Н. рассказал, что когда он — как сегодня — едет по краю оврага у Козловки, то думает о том, что если бы слева выбежал заяц, лошадь могла бы шарахнуться в овраг, но Делир до того умен, что он не сделал бы этого.

— Он остановился бы, — заметила Александра Львовна.

— Делир молодеет, — сказал вчера Л. Н., хваля его резвость.

Владимир Григорьевич спросил Л. Н. про смерть его отца — правда ли, что его отравили.

Л. Н. ответил, что нет. Догадки разные возникали: он в Туле был и, главное, что у него денег было много, и деньги эти пропали2.

Унковская рассказала, что получила письмо от сыновей, которые одни вдвоем полтора месяца тому назад выехали из Калуги на лодке по Оке,

Волге в Астрахань, куда прибыли на 35-й день. Главное в том, что это дело их рук — лодки, мачты; сами себе стряпают и т. д.

Л. Н.: Теософы — молодцы.

Унковская спросила Л. Н., какое различие между рассуждением и осуждением.

Л. Н. ответил, что осуждение узнается по недоброму чувству, если оно у тебя есть, к человеку. С удовольствием сам себе воспроизводишь недостатки другого, зло в мысли нарождается и оттуда выйдет в какой-нибудь форме.

После обеда был у Л. Н. его бывший ученик В. С. Морозов, старик за 50 лет, спокойный, разумный, симпатичный. Л. Н. пускал для него фонограф в кабинете.

Л. Н. (мне): Рассказ Морозова надо переделать.

Я хвалил его Л. Н-чу, что ни слова лишнего в нем нет.

Л. Н.: Я неясности переделаю, а Николай Николаевич — по языку. Это так было, как он рассказывает. Надо поместить рассказ где-нибудь. Он в бедственном положении, деньги ему нужны.

Гусев: Сергеенко попросить.

Л. Н.: Духом слиться. Тут (в теософии) смешение духовного с материальным. А для бога, для духовного, нет времени. Потому что временное только тут есть, в этой жизни.

Унковская о воплощении эволюции, об Анне Безант.

Л. Н.: Я очень желал бы полюбить Анну Безант, но она занимается в той области, которая мне неинтересна.

Л. Н. спросил, есть ли в библиотеке Анна Безант. Я ушел искать. Нет. Когда вернулся, Унковская говорила, что страдания не проходят даром. Потом об идеях эволюции, воплощения, о разных их стадиях, что никого не надо презирать. Он находится в такой стадии эволюции, которую ты прошел.

— Да, это все равно, что ребенка презирать. Но это все вытекает из самого простого принципа любви.

Л. Н.: На всех теософках есть особенный отпечаток. На каком-то курорте из публики восемь теософок выделились. Сейчас узнали по свойственной им кротости, <по желанию> делать угоду другим. И так, как всякое молодое движение в молодости, отличается чистотой особенной.

Унковская рассказала, что душа выбирает себе семью, где она должна родиться. Потом рассказала про съезд теософов в Петербурге (?). На нем было много поляков. Поляки говорили в том смысле, что теософия имеет почву, будущность преимущественно у славян. Говорили со слезами о том, как не любят русских, что это несет карму той, прежней вражды поляков с русскими.

Л. Н.: Да, карма, карма. А майя вы знаете что такое? Карма — связь причины со следствием.

Л. Н.: Отчего?

— Петр его оставил.

Л. Н.: Петр в опасности не выдержал.

Л. Н. спросил, кто основал их учение.

— Блаватская.

Маковицкий Д. П.: Яснополянские записки 1908 г. Июнь

А. Л. ТОЛСТОЙ, Т. Л. СУХОТИНА и М. Л. ТОЛСТОЙ В ЯСНОПОЛЯНСКОМ ПАРКЕ

8 июля 1908 г.

Фотография К. К. Буллы

Л. Н.: Потому дамы ухватились за него.

Л. Н.: Почему шпионка? А что шарлатанка — это может быть. — И Л. Н. вспомнил, что, когда она была в славе, было недоверие к ней.

Лариса Дмитриевна рассказала, как она отвернулась от православия, а была ярой верующей: когда ей Сергей Дмитриевич показал в требнике место, где грозится священнику, у которого по нерадению заплесневеет причастие, расстрижением, так она прозрела. Если причастие может заплесневеть, так и мощи. А о них учат, что они не тлеют.

Унковская рассказала еще очень хорошо про 17—22 октября 1905 г. в Калуге. Она была царистка и юдофобка. От нее отвернулись ее ученики. Им манифест, свобода не были достаточны. А надобно было «море крови»: перерезать купцов, дворян, капиталистов и т. д., как ей выразилась 16-летняя девушка. Она (Унковская), действительно, ожидала смерти. 22-го же разгромили шесть домов революционеров по списку, который будто бы церковный староста написал. Это ее побудило отвратиться от православия.

Л. Н. (о браке— и разошлись. В народе оба любят одного бога и одну нравственность, это главное (почему браки прочны). В крестьянстве ни у кого нет мысли уйти от православия.

Сегодня были посетители Л. Н.: застенчивая барышня, которая за завтраком ни слова не проговорила, и крайний контраст ей — очень развязный москвич.

Иван Иванович читал мне вступление к статье о Кросби, где выделяет англосаксов как таких, которые чтут Толстого и считают его своим. И в истории упорное проведение учения Христа в жизни — лолларды3, квакеры, Дж. Кингсли, Вильберфорс, Чаннинг, Гаррисон.

Примечания

1 Вероятно: Пушкин. Сочинения. Переписка. Под ред. и с прим. В. И. Саитова, т. II (1827—1832). СПб., 1908 (ЯПб).

2 Т. читал «Соч. Пушкина. С приложением материалов для его биографии, портрета, снимков с его почерка и с его рисунков и проч.», тт. I—VII. Изд. П. В. Анненкова. СПб., 1855—1857. В ЯПб —II, IV—VI этого изд. с пометами Т. В т. I Т. читал «Материалы для биографии Александра Сергеевича Пушкина» П. В. Анненкова и «Французские письма Пушкина по поводу Бориса Годунова» (без указ. фамилии адресата). Эти письма были адресованы не Анненкову, а Н. Н. Раевскому-сыну.

3 В 1905 г. под председательством Д. Ф. Кобеко была создана комиссия из представителей пр-ва и деятелей культуры; на нее было возложено составление законопроекта о печати. Членом этой комиссии был А. Ф. Кони, поддержавший мнение о необходимости предварительной цензуры для народных кн. по медицине и популярных кн. о половой жизни.

4 Гл., в к-рой идет речь о дворнике-палаче. В рук. эта и след. главы помечены цифрой V. Посылая рук. «Не могу молчать» для публикации Черткову, Т. предоставил ему право решить, оставить ли гл. V или «выкинуть» (т. 89, с. 98). Гл. была оставлена в тексте.

5 Письмо А. И. Кудрина из тюрьмы от 28 мая. Т. отв. 14 июня (т. 78, с. 166—167).

2 июня

1

2 «Рассвет» («Конец войне — чему ж начало?»). — Соч. гр. А. Голенищева-Кутузова, т. I. СПб., 1904, с. 70.

3 июня

1 Эта кн. (изд. 1907 г.) сохранилась в ЯПб (дарств. надпись).

2 «Free Hindustan» Таракнатх Дас описывал бедственное положение народностей Индии и просил Т. написать ст. в защиту этой страны (т. 37, с. 444—445). На конв. помета Т.: «Душ<ану> ответить: Желаю исполнить, нужны сведения» (см. т. 78, с. 348). Одновременно Дас выслал Т. апр. и майский №№ своего журн. (ЯПб, дарств. надпись, пометы).

4 июня

1 Народное восстание в Индии в 1857—1859 гг. Картина В. В. Верещагина — «Подавление индийского восстания англичанами» (ок. 1884).

5 июня

1 —33).

2 Очевидно, те 2 тт. соч. Вивекананды, к-рые были получены Т. 25 мая (см. запись 26 мая). Чтение Вивекананды отмечено в Дн. 4 июля и 5 авг. (т. 56, с. 138 и 142; ср. т. 56, с. 503).

3 Книга вышла в Лейпциге в 1906 г.

4 В марте — сент. 1906 г. А. М. Горький (вместе с М. Ф. Андреевой) по поручению партии большевиков совершил поездку в США для сбора средств на революционную подпольную работу. 25 апр./8 мая 1906 г. в Р. сл.«Максиму Горькому через американского посла послана повестка о привлечении его к суду за революционную агитацию. В случае отказа Горького приехать на дознание он будет объявлен самовольно покинувшим Россию и в случае возвращения подлежит высылке в Сибирь на поселение». В Россию Горький приехал только в конце 1913 г.

5 В. Поссе. Выдумка Леонида Андреева (Сл., № 472, 1 июня).

6 В письме от 4 июня Л. Д. Семенов описывал тяжелые условия жизни шахтеров. Т. отв. 6 июня (т. 78, с. 156—157).

7 W. G. . History of the Conquest of Mexico. Boston, 1843 и «History of the Conquest of Peru», упом. изд.

7 июня

1 7 июня Т. начал писать отв. Таракнатху Дасу на его письмо от 24 мая. Работал над ним 3 дня, «да запнулся» (Дн. 10 июня — т. 56, с. 133). Пытался писать 5 авг., но возобновил работу только 31 окт., после получения 2-го письма Даса, и закончил ее 14 дек. Рус. текст и англ. пер., сделанный Чертковым и исправленный Т., опубл. под загл. «Письмо к индусу» в т. 37.

2 Б. о.

3 Ч. Ветринский. Герцен. СПб., 1908.

8 июня

1 В письме от 5 июня (почт. шт.) М. Н. Толстая писала, что кн. «Круг чтения» «доставила ей удовольствие», хотя в оценке деятельности церкви она не согласна с Т.

2 —162).

3 Т. читал в этот день «Евгения Онегина» и восхищался мастерством Пушкина (см. Гусев II, с. 180).

9 июня

1 «Не могу молчать». Чертков вернул ее со своими испр. Т. принял их (см. письма к Черткову от 2, 7 и 9 июня — т. 89, с. 98—99; т. 37, с. 429—432).

2 При письме от 5 июня Н. К. Муравьев прислал копию приговора по делу В. А. Молочникова (см. запись 16 апр.). С 10 до 14 июня Т. писал ст., в к-рую включил свое письмо, посланное ранее в Р, и приговор. Ст. с ценз. изъятиями, под загл. «Письмо Л. Н. Толстого», опубл. в Сл., № 520, 27 июля. Полностью под загл. ред. «По поводу заключения В. А. Молочникова» — т. 37.

3 В письме к Т. от 3/16 июня Е. И. Попов сообщил, что он вместе с Х. Досевым посетил в Софии в дисциплинарном батальоне М. Попова. «Он здоровый, спокойный и даже веселый человек», — писал Попов.

4 «Он хочет быть хорошим, но ему это очень трудно, потому что это хитрая, пронырливая восточная натура и неправдивая» (т. 67, с. 93).

5 Записанные со слов В. И. Алексеева восп. см. в кн. Бирюков II, с. 154—155. «Воспоминания» В. И. Алексеева за 1877—1910 гг.: Летописи ГЛМ 12—330.

10 июня

1 При письме от 5 июня П. Е. Щеголев прислал свои кн.: «Первый декабрист Вл. Раевский». СПб., 1905 и «А. С. Грибоедов и декабристы (По архивным материалам)». СПб., 1905. Т. отв. 8 июня (т. 78, с. 163). Обе кн. в ЯПб.

2 В кн. Чешихина-Ветринского помещена фотографическая шутка С. Л. Левицкого «Герцен читает Герцену нотацию за его статьи о Польше» (между с. 384 и 385).

11 июня

1 —166).

2 В «Круг чтения» вошло 2 изречения из Корана — т. I, с. 364 (т. 41, с. 315) и т. II, с. 81 (т. 41, с. 525).

12 июня

1 В 1908 г. Н. Г. Молоствов собирал свед. и материалы о Т., к-рые были опубл. в упом. кн. Н. Г. Молоствова и П. А. Сергеенко «Лев Толстой».

2 «Еврейский альманах», кн. 1 («Per Aspera»). Киев, 1908.

3 O. . Geschlecht und Charakter. Eine prinzipielle Untersuchung. Wien — Lpz., 1903 (ЯПб). В ЯПб сохр. еще одна его кн.: «Über die letzten Dinge. Mit einem biographischen Vorwort von M. Rappoport). Wien — Lpz., 1904.

13 июня

1 В ст. «Тургенев и Толстой» (за подп. ) П. А. Сергеенко подробно рассказал о конфликте между Т. и Тургеневым, едва не завершившемся вызовом Тургенева на дуэль (Р. сл., № 101, 105, 109, 113 и 125 от 1, 7, 11, 16 и 31 мая). Приводимые слова Некрасова были сказаны Т-му по поводу его ссоры с М. Н. Лонгиновым, а не с Тургеневым (см. анон. заметку «Некрасов и дуэль Л. Н. Толстого». — «Сегодня», № 411, 2 янв.).

2 О посещении Т-м митрополита Филарета в 1854 г. перед отъездом в Дунайскую армию см. в т. 54, с. 568; ср. т. 4, с. 283.

1 Фактическая сторона «семейной драмы» Герцена изложена здесь и далее неверно (ср. ЛН, т. 64, с. 9—15 и 259—318).

2 Об этом говорится не в воспоминаниях дочери Герцена, а в воспоминаниях эмигранта Г. Раша, цитируемых в кн. Чешихина-Ветринского (с. 192).

16 июня

1 «Закон насилия и закон любви» — раннее загл.: «Всему бывает конец» (т. 37, с. 220—221).

17 июня

1 Изд. в М. в 1897 г.

2 P. Arcas (Polybe T. Dimitracopoulos). Les deux Testaments (Physiologie sociale). Trad, du grec par H. Faignet. Athènes — P., 1908 (ЯПб

18 июня

1 Письмо П. В. Веригина от 13 июня из Канады. Отв. Гусев 24 июня. В Список (т. 78) не вошло.

2

19 июня

1 В письме от 18 июня н. с. Э. Моод просил ответить на ряд вопросов, связанных с составляемой им биогр. Т-го. Отв. Гусев 23 июня (см. т. 78, с. 346).

2 В письме от 22 июля Т. поблагодарил В. Е. Чешихина «за присылку очень хорошей и полезной книги о Герцене» (т. 78, с. 187).

20 июня

1

2 Т. читал ст. М. О. Меньшикова «Национальное движение» (НВ, № 11589, 18 июня) об открытии «Всероссийского национального союза».

3 Притча перс. поэта Джалалиддина Руми о Моисее и пастухе (с. 163). Т. неоднократно рассказывал эту легенду, текст ее привел в письме к И. И. Соловьеву от 8 июля (т. 78, с. 178) и включил в «Путь жизни» (т. 45, с. 63).

4 Речь, произнесенная Т. в Об-ве любителей Российской словесности 4 февр. 1859 г. по случаю избрания его в члены О-ва (т. 5, с. 271—273). Отв. речь предс. О-ва А. С. Хомякова: А. С. . Соч., т. III. М., 1900, с. 418—419.

21 июня

1 По просьбе Черткова Т. в конце июня написал предисл. к альбому фотогр. с картин Н. В. Орлова (т. 37). Альбом «Русские мужики» вышел в дек. 1909 г.

2 В. Курбский Р. сл., № 62, 14 марта).

3 По-видимому, роман «Чья вина?» («Убита») и повесть «Песня без слов», относящиеся в 1890-м гг. — отклики на «Крейцерову сонату».

23 июня

1 Демчинский. Россия в Маньчжурии (По неопубликованным документам). СПб., 1908 (ЯПб, дарств. надпись, пометы). В письме от 22 июня Т. поблагодарил автора за его «в высшей степени интересную книгу» (т. 78, с. 167).

2 Рассказ Л. Д. Семенова «Отрывки» под загл. «Смертная казнь», напеч. в ВЕ

24 июня

1 Между Чертковым и А. Шкарваном неоднократно возникали конфликты в связи с публикацией переводов произв. Т. на нем. яз. В письме от 3 июля Шкарван сообщил, что недоразумения ликвидированы. Т. отв. 22 июля (т. 78, с. 188).

25 июня

1 На просьбу Г. Бернштейна разрешить ему приехать Т. поручил дочери ответить: «Отец будет рад вас видеть» (т. 78, с. 339 и 346). В ЯПб Bernstein. Contrite Hearts. N. Y., 1905; «In the Gates of Israel. Stories of the Jews». N. Y., 1902.

26 июня

1 Корресп. П. А. Сергеенко «Архив Л. Н. Толстого» (, № 136, 13 июня).

28 июня

1 Я. И. Розов, крестьянин дер. Овчинниково Костромской губ., бывший до этого в Ясной Поляне 3 июля 1903, 7 июля 1904 и 25 февр. 1908 г.

29 июня

1 БВ

30 июня

1 См. Э. Кросби. Толстой и его жизнепонимание. Пер. с англ. Со вступ. за меткой Л. Н. Толстого и кратким биогр. очерком «Эрнест Кросби, поэт нового мира» И. Горбунова-Посадова. М., «Посредник», 1911.

2 —108.

3 Лолларды — участники антикатолического крестьянско-плебейского движения, предшествовавшего Реформации.

Сноски

1* Почти с начала сего года — «Русь», с середины мая — «Слово».

2* «Вы посланы сюда не для того, чтоб исправлять мир, а чтоб исправлять себя самого. Исправьтесь прежде сами, и тогда в мире наступит гармония» (англ.).

3* Этот слух оказался неверным.

4* Взорвали стену двора, где арестанты гуляли во время прогулки; стреляли из трех револьверов.

5* Впоследствии этой семье помогали Л. Н., Александра Львовна и другие.

6* Варнавский и Куртыш впоследствии умерли в тюрьмах.

7*

8* «Социализм — это только одна сторона понятия любви» (англ.).

Раздел сайта: