Маковицкий Д. П.: "Яснополянские записки"
1906 г. Ноябрь

1 ноября. Л. Н. получил письмо от N. N. Просит 15 р., чтобы купить книги, которые советует американская фирма в Петербурге, объявляющая в газетах, что кто хочет усилить память, поправить здоровье магнетизмом, спиритизмом, чтобы за бесплатным советом обращались к ним¹. Очевидно, попадаются многие на их уловку.

Л. Н.: Чем низменнее философ, тем популярнее.

Л. Н. (к Э. Я. Перна): Советую вам не читать историю философии, потому что там <лишь> некоторые стороны философа подчеркнуты, и вы не будете его читать непредвзято.

— Болеть очень хорошо в нравственном отношении. Одно неприятно, что заставляешь других хлопотать, — сказал мне Л. Н. в 2 часа пополуночи 1 ноября, когда ему было хуже всего. Потом послал меня спать.

3 ноября. Л. Н-чу лучше.

— Я вчера долго не мог заснуть, — сказал Л. Н., — только оттого, что чувствовал себя здоровым.

Утром приехал Николаев и привез первый экземпляр «Общественных задач» Генри Джорджа с предисловием Л. Н., издание «Посредника», и корректуры, между прочим, послесловия к «О значении русской революции», которое Л. Н. переименовал на «Что же делать?» и которое выйдет отдельной брошюрой¹.

Л. Н. с Николаевым и Марией Львовной долго разговаривали. С 9. 15 вечера Л. Н. говорил о том, что равенство, братство, свобода вытекают из хороших добродетелей смирения, справедливости, самоотвержения, любви.

— В беседе с вами мне это выяснилось, — сказал Л. Н-ч Николаеву.

Л. Н. говорил, что жизнь Иисуса гораздо менее значительна, чем жизнь Франциска Ассизского. Учение Иисуса — да, значительнее. Разговор Франциска с братом — если мы не можем так поступать, пусть нам это будет хоть идеалом.

— В «Круге чтения» есть чье-то: «Если тебя ругают... Если бы знали всего меня, ругали бы больше»². Какие мы все, как сами себя обманываем! — говорил Л. Н.

Л. Н. (обращаясь к Марии Львовне): Hunter мне пишет длинное письмо по поводу твоего письма; желает, чтобы я написал ему письмо, которое он поместил бы в предисловии к новому изданию своей книги («On Poverty»). Hunter указал тот факт, что в Соединенных Штатах одна седьмая жителей бедна³.

Николаев— Потом сказал, что в указателе социальной литературы, составленном Рубакиным, нет Генри Джорджа⁴.

Л. Н. заговорил о Бессарабии, откуда Николаев и другие уехали:

— Если я опять сделаюсь молодым, то я уеду в такую страну, где не говорят про газеты, политику, а разговаривают про пчел, собак, земледелие... Но и семья... Может быть, и соскучился бы. Это прекрасно, что люди представляют себе в прошедшем то, что ожидает их в будущем: тот золотой век...

Николаев: В «Посреднике» печатают Моррисона о предшественниках Генри Джорджа.

Л. Н. посоветовал перевести Моррисона «The Book of Kings»⁵.

Николаев сказал, что печатают еще что-то о крестьянской общине⁶.

Л. Н.: Теперь новыми законами общину подрывают. Славянофилы это выдвинули, что ее решения <принимаются> не большинством, а единогласно.

Я: Так ли это?

Л. Н.: Никто не выскажется против «так». Кто не соглашается, молчит или уходит... Богатые крестьяне сами желают из общины выйти.

Юлия Ивановна: Вы, Сергей Дмитриевич, теперь меньше стали похожи на Генри Джорджа, а были.

Софья Андреевна сказала, что Дмитрий Николаевич похож лицом на Л. Н.

Л. Н.: Некоторыми чертами; я горжусь, что похож на него.

Л. Н.: Ежедневно четыре письма, в год тысячу, получаю о том: «Я хочу учиться». Из народа уходят учиться, и все народу садятся на шею. Как если бы человек стоял на карачках и на него лезли бы один, два, три, и в дверях стояли бы новые. На это никто не обращает внимания.

Николай Леонидович: И за границей так. И бюджеты везде растут.

Л. Н.: У Фихте описание богатого и бедного класса, 1794 года⁷. Тогда то же, как теперь <было>, но тогда дед, — указал на портрет слепого Горчакова, — и крестьяне думали, что так и должно быть. Теперь — крестьянка стихи пишет о барыне и крестьянке⁸.

Л. Н.: Читаю Фихте и Руссо и прихожу в ужас.

: Почему?

Л. Н.: Потому что все это сто лет тому назад было высказано, а действия никакого.

Николаев: Кузьмин хочет странствовать по России, чтобы познать Россию, настроение народа и чтобы говорить с ним, где обстоятельства потребуют. Он позвал товарища с ним идти. «Я согласен, только кончу экспроприаторское дело».

Л. Н.: Экспроприаторство — то же самое, что происходило на Кавказе: привлекательно рисковать жизнью в молодые года.

Николаев: Чудо, что крестьяне так мало грабят. Могли бы всех помещиков грабить.

Л. Н.: Имеют основание бояться.

В 11 Николаев уехал. Винт: Л. Н., Михаил Львович, А. А. Берс, М. А. Маклакова.

4 ноября. Л. Н. еще не выходил. Пятый день болезни. Пополудни был американец, писатель Скотт с женой, еврейкой из Вильны. У них в Нью-Йорке жил Горький, когда его не приняли в трех гостиницах¹. Сегодня метель. Софья Андреевна принесла Л. Н. газеты.

Л. Н.: «Русские ведомости» мне не нужны, — и отдал их назад Софье Андреевне. Подержал «Новое время» и, взяв, сказал: — Какое неприятное время, ветер, холодно... будут беспорядки.

Вечером я спал с 9 до 10. В 10 часов, когда пришел, Л. Н. говорил о статье Меньшикова «Расстройства армии» (2-я часть) о том, что русская армия отстала от других армий. Драгомиров был против новшеств, новых усовершенствований. Меньшиков прав. Драгомиров — шут гороховый, боялся принимать в армию революционеров, интеллигентов; под предлогом физических недостатков не принимал. Распад армии².

Вечером Татьяна Львовна и Мария Львовна вспоминали всякую всячину и удивлялись, что они уже вспоминают. Л. Н. сказал приблизительно так: видеть одно поколение, пройти <с ним> — поучительно, интересно, а несколько — тем поучительнее:

— Я уже вижу несколько поколений. Танечка будет говорить: «Я еще застала революцию».

Живой разговор о революции; участвовала Софья Андреевна, нападавшая сильно на революционеров:

— Какая она (революция) сильная! Кадеты хотят конституционную монархию.

Николай Леонидович— это показывает их силу — и не хотят иметь дела с кадетами. Они добиваются социалистической республики. Через двадцать лет Николая не будет.

Л. Н. сказал приблизительно так:

— Что же удивительного! И социалистическая республика, если бы была, была бы малым результатом. Не может быть, чтобы такая сильная, продолжительная революция привела бы только к тому, что было сто лет тому назад. Следует ожидать никак не повторения того, что было, а того, что будет уничтожение насильственного правления, что будет положение без правительства. Хочу привести параллель...

Софья Андреевна прервала:

— Без правительства нельзя быть. Не было б правительства, не починили бы форточки, печи. Мужики без начальства как будут себя вести?!

Л. Н.: Уничтожение насильственного правления. Чтобы управлять, для этого нужно не насилие, а согласие. Я хочу провести параллель, как сто лет тому назад...

Софья Андреевна: Этого себе и представить нельзя.

Л. Н.: Сто лет тому назад говорить о том, что не будет рабов, тоже казалось неосуществимой фантазией. Моя бабушка, когда нужно было что сделать, говорила: «Мужиков послать, они сделают», и не думала, что такое труд и что это изменится. Как не могли себе представить, что можно жить без рабов, так не понимаем теперь, что можно будет жить без (насильственного) правительства.

Николай Леонидович: Три года тому назад мы с Михаилом Сергеевичем говорили: возможна ли революция в России? В прошлом году после 17 октября мужики еще ничего не знали; думали, что господа, забастовщики обижают царя. Пироговские готовы были идти в Тулу против тех, кто ходил с красным флагом. После роспуска Думы у них сложилось мнение, что ее распустили потому, что хотела доброе сделать для крестьян. Теперь есть в Ясной Евстигней и подобные ему революционеры. Революционеры с бо́льшим правом могут говорить, что действуют от имени народа, чем правительство. Вот, Евстигней, Илья Васильевич... — и Николай Леонидович перечислил нескольких в Ясной Поляне сочувствующих революционерам.

Л. Н.: После Французской революции был Наполеон и перевернул все навыворот. Революционное движение сильнее всего на окраинах. Читал, что запрещена чувашская газета. Раньше чувашин был синоним темноты, а теперь их газета, пожалуй, более передовая, чем русские.

Л. Н.: Старое правительство не годится. Мне как историку видно то, что может произойти из настоящей революции: дальнейший шаг в уничтожении насилия. Уничтожение крепостного права был первый такой шаг.

Л. Н. читал в «Новом времени» корреспонденцию из Вильны.

Л. Н.: В письме к Сабатье нужно было выписать место из «Sur la religion»1*. Но это что-то ужасающее. Оно в переводе Бинштока взвинченное, запутанное, ничего нельзя понять. «Начало» (духовное) он переводит le commencement; «сделка» — accomodation, а такое слово есть только в смысле приспособления глаз, а есть слово accomodement. А мы смотрим на книги с уважением.

Николай Леонидович: Биншток и Шток не знают по-французски. Это дело денежное. Бирюков тут попался³.

Татьяна Львовна: В немецком переводе «Анны Карениной» эпиграф переведен: «Meine ist die Rache ich spiele Ass»2*. Душан Петрович, найдите перевод.

Не оказалось его в библиотеке. Не оказалось также ни немецкого собрания сочинений Л. Н. в переводах Левенфельда, ни английского, ни американского издания Леопольда Винера⁴

Разговор о чтении вслух. Хорошо (просто) читал Немирович-Данченко, драматург, когда был с Чеховым. Чехов был тогда в первый раз⁵.

Л. Н.: Читать или просто, или совершенно.

Татьяна Львовна: Когда старший Стахович читал «смерть Базарова», лакей Фомич хохотал, убежал вон.

5 ноября. Воскресенье. Л. Н. с 30 октября не выходил. Сегодня утром сделал прогулку по направлению к Чепыжу. Пополудни не выходил, чувствовал слабость. В эти дни Л. Н. заметно постарел, голос слабее, более грудной, стал сильнее шепелявить и голову держит более наклоненной.

В 2.30, садясь завтракать, взял «Новое время».

— Вы, Душан Петрович, подчеркнули в статье Столыпина?

— Да.

Л. Н. как бы одобрял. Спросил меня что-то, я ответил и спросил, что̀ он третьего дня говорил Э. Я. Перна¹ о свободе, равенстве, братстве. Я это хорошо не понял. Почему смирение ведет к равенству?

Л. Н.: Это мне самому только тогда выяснялось. Они — свобода, равенство, братство — объективны, их предписывать нельзя. Это смешно, что так вышло; что свобода, равенство ограждаются насилием. Их дает христианство, бог — выходят изнутри человека. Кто смиренен, не будет <ставить себя> выше другого, будет равенство, любовь, братство, Тао3* — свобода.

Л. Н.: Вчерашний американец (Скотт) — наивный, скромный, умный или так держал себя? Я спросил его, читал ли Чаннинга? — «Немножко». — Читал ли Гаррисона? — «Немножко». — Эмерсона? — «Немножко». Нарочно спрашивал про американцев, они их не знают.

Пишу Сабатье. Он размышляет, заботится о будущности католицизма!.. О будущности католицизма! Что тут писать после Вольтера, Руссо, Канта! Он и ему подобные как будто их не знают, начинают с себя, со своих мыслей, когда Вольтер, Руссо, Кант та́к выяснили суть католицизма. Недостаточно, чтобы истины были только ясно изложены; они особенным путем входят в сознание. Нужно (еще) особенное состояние, чтобы воспринять их.

Потом поручил мне написать Бирюкову о скверном переводе Бинштока «Sur la religion»².

За обедом: Л. Н., Софья Андреевна, Татьяна Львовна, Оболенские, Александра Львовна, Наталья Михайловна, Юлия Ивановна, М. А. Маклакова, Дорик. Разговор о madame Maintenon, о молодых людях, какие они теперь.

Л. Н.: Грубые манеры, неучтивые, невнимательные к старшим. У старинной аристократии были известные приемы общежития, которых нет у них (у молодых аристократов и у неаристократов). А теперешние приемы: курить, лежа есть...

Николай Леонидович

Мария Алексеевна переписала письмо к Сабатье. Л. Н. указал ей на некоторые ошибки в правописании. Потом длинный спор о том, как писать à présent4*: врозь или вместе, и convaincant5* или convainquant.

После обеда Л. Н. пошел переправлять письмо к Сабатье. Вышел в 10. Винт до 11.30. Софья Андреевна играла на фортепьяно. Наталья Михайловна спрашивала, что ей читать на французском, на английском.

Л. Н. советовал «La Nouvelle Héloïse» Руссо. А о Троллопе, которого советовала Татьяна Львовна, сказал: «Прекрасно». — Мария Львовна и Татьяна Львовна советовали «Robert Elsmer» by Humphry Ward.

Л. Н. сегодня пополудни и вечером из-за слабости не выходил гулять.

6 ноября. Поздравляли Татьяну Львовну с годовщиной рождения Танечки. Л. Н. ездил верхом к Пальцевым, верст шесть, спросить, возьмут ли себе Найденного, сеттера, который сбежал от них и живет у Толстых, или можно его взять Оболенским.

Кончил письмо к Сабатье. Шкарван просит в «Круг чтения» новое — для двух «дней». Там 3 и 8 декабря повторение 6 ноября и 11 февраля. Л. Н. поручил написать Ивану Ивановичу, чтобы послал «запасные дни», и сказал, что, может быть, он сам напишет новые, хочется ему, есть о чем¹.

Вечером винт. Уехала М. А. Маклакова. Л. Н. дал ей поручение попросить брата Василия об Афанасии Агееве, чтобы его отпустили из ссылки. Приехал Андрей Львович от Сумароковых. Оттепель.

Л. Н. сегодня получил японскую книжку² и татарский журнал из Баку. В первом номере статья «Что такое Л. Н. Толстой?»

Л. Н., садясь на лошадь, придерживался рукой за середину седла, чего обыкновенно не делает.

Л. Н-чу его письмо к Сабатье показалось обидным из-за нападок на церковное учение и не отослал его. По моему и Андрея Львовича мнению, оно не раздраженное. Л. Н. более чуткий и совестливый. Потом через два дня Л. Н. выпустил из него место о Марке Гюйо, друге Сабатье, которому тот посвятил свою книгу, и послал письмо³.

7 ноября. Приехала Мария Александровна. Сама болела, слышала, что Л. Н. болен, испытывала страх за него.

Л. Н.: Вчера ехал недалеко от вас, хотел к вам заехать, поздно было. Спросил овсянниковского мужика: «Что Мария Александровна?» Думал, что ответит: «Приказала долго жить».

Мария Александровна сказала, что ей приятно страдать:

— Ах, как приятно, хорошо страдать! Не было бы жизни, если бы не было страданий.

Л. Н.: Это как когда ругают, испытываешь неприятное чувство, но и радость, что поборол его. Я, когда мало страдаю, думаю: «Это тебе дано на испытание», я умею даже радоваться страданию. Но когда страдания большие — не умею. Что же, умереть надо. Сегодня читал в «Круге чтения», что бог без меня не может быть, а я — без бога. Это говорит и Силезиус в том смысле, что бог проявляется во мне, не может быть без меня¹. Каждый вечер ведь засыпаем, отрешаемся от прошедшего, которое больше не возвратится, то же будет и смерть.

: А не страшно, что будет после?

Л. Н.: Будет движение вперед.

Л. Н. составил сегодня два «дня» для немецкого перевода «Круга чтения» главным образом из Силезиуса.

Л. Н. смотрел «Киевскую жизнь», посланную ему Баскиным-Серединским при письме. Там его стихи.

Л. Н. принял Баскина-Серединского. Говорил с ним с 8 до 9 в своем кабинете. Когда ушел, сказал, что стихи у него хороши, как пишет Александра Владимировна6*, но они неважны, как вообще стихи, что просил рекомендовать его в редакцию заведующим отделом критики или каким-нибудь подобным. Л. Н. дал ему письмо к Стасюлевичу².

— Типичный еврей, — сказал Л. Н. — Говорили о Талмуде, о кабале.

Разговор о лошадях, приключениях с лошадьми, когда всполошатся. Л. Н. из своей жизни рассказал два таких случая. Один был в Казани: ямщик слетел, и Л. Н. тоже; второй — в Ясной: Л. Н. ехал с Софьей Андреевной, тарантас распался, лошадь убежала с передом, Л. Н. не выпустил вожжей, бежал за передом и остановил лошадь. Заговорили о собаках, а затем о том, что Л. Н. читает, пишет при одной свече, что он считает вредным яркий свет. Татьяна Львовна сказала про Танечку, что она любит яркий свет, музыку и т. д.

Л. Н.: Это только враги могут сделать для нее, что сделали: граммофон, яркая лампа — это дергание.

Речь о Чернышовской гостинице в Туле, где проводят время окрестные помещики. Л. Н. говорил, что не может себе представить, как можно целыми вечерами так кутить.

Л. Н.: Как мне это непонятно, эта жизнь! Когда вечером ухожу к себе, это самые приятные минуты, когда думаю про всех вас и так бывает хорошо. А также думаю и о том, что я не Лев Николаевич.

Софья Андреевна просила объяснить, что это значит.

Л. Н. сказал:

— Думаю, что мое духовное я зачем-то заключено в скверном старике.

Андрей Львович: Это твоя духовная работа, это продукт того, что твои мозги работают.

Л. Н.: Духовное я отдельно от этого телесного.

Л. Н. подошел к столику под зеркалом, куда откладываются вновь полученные книги, и к большому столу (в два этажа), на котором отложены журналы нынешнего года, около 40—50 разных, русских и иностранных, и сказал:

— Нечего читать. Что ни начнешь читать, сейчас нападешь на революционное. Читал «Забастовку» знакомого Наживина. Нехорошо, потому что то же самое.

Андрей Львович сказал о том, что он все больше разочаровывается в либералах и что ему понятнее и ближе консерваторы.

Л. Н.: Я не сочувствую ни тем ни другим. Я удивляюсь, как люди берут на себя смелость ездить в разные Гельсингфорсы и решать судьбы людей.

Андрей Львович заговорил об общественной, политической жизни:

— Ты бы не выдержал той светской жизни, что там ведется.

Л. Н.: Я всегда поддаюсь чувству толпы. Толпа зевает, и я начинаю зевать.

За обедом Л. Н. говорил о рассказе Куприна, который прочел в «Мире божьем», удивлялся, какой неприличный:

— Это ужасно!³

Николай Леонидович сказал, что не выделяется из других; что он в последнее время читал 15 столь же неприличных рассказов.

Андрей Львович: «Река жизни» Куприна еще неприличнее⁴.

Л. Н.: Это показывает, какой низкий вкус публики, что издатели такое грязное печатают, рассчитывая на вкус публики.

Николай Леонидович: В купринском рассказе неприлична середина; ее выпустить — остальное ничего.

Л. Н.: Все остальное скучно. Как он добрался до этого, так выказал все свое художество; сейчас видно, что он это любит.

Л. Н. принес записи на 3 и 8 декабря для «Круга чтения», которые вчера и сегодня составлял. Теперь он поправил их и поручил послать Шкарвану и Черткову. В 11 Л. Н. еще раз зашел ко мне вниз с книгой Des Angelus Silesius «Cherubinischer Wandersmann», откуда взял два места о смирении, и просил выписать для Шкарвана их немецкий текст. У меня в комнате перевел еще третье место — вписал на полях книги Силезиуса.

В книге вообще много переводов и отмеченных мест карандашом, которые Л. Н., вероятно, не списывал никуда. Прочел несколько из них.

«МЫСЛИ МУДРЫХ ЛЮДЕЙ НА КАЖДЫЙ ДЕНЬ. СОБРАНЫ ГР. Л. Н. ТОЛСТЫМ»

Отрывной календарь. Издание «Посредника». Москва, 1904

Обложка

«Софья Андреевна: «Лев Николаевич составлял «Мысли мудрых людей» и «Круг чтения» как бы для себя, каждый день восхищается ими». Л. Н. стал говорить про эти книги с воодушевлением». — Запись от 17 ноября 1906 г.

К чаю. Л. Н. принес с собою письмо П. Л. Успенского из Харькова о Кудрине. (А вчера говорил о полученном от Дымшица письме⁵.) Пишет: Кудрина перевели в Киев, предают военному суду и, вероятно, присудят к каторжным работам. Успенский пишет, что есть какой-то закон, по которому отказывающиеся от военной службы подлежат гражданскому уголовному суду, а не военному. Писал о Кудрине знакомому генералу в Петербург, чтобы содействовать смягчению приговора. Другой генерал сердился, что Толстой вмешивается в чужое ведомство⁶.

Л. Н. говорил про полученное сегодня хорошее письмо Лебрена, что надо ему ответить и спросить, знает ли он про статью «Очерки жизни и деятельности Герцена, Огарева и их друзей» М. Лемке («Мир божий», январь 1906)⁷.

— Статья хорошая, — сказал Л. Н.

Кто-то заметил:

— Чем больше читаешь про Герцена, тем больше он теряет свой ореол. Какая самоуверенность!

Л. Н.: В двадцать лет как же не быть самоуверенным!

Потом Л. Н. сказал:

— В «Историческом вестнике» какая чепуха об Апухтине Жиркевича — «Поэт милостью божией». Как Жиркевич ему свои повести читал. Жиркевич себя выставляет. Он хочет приехать⁸. Будет и обо мне так же писать, и это неприятно. — Затем Л. Н. рассказал, что пианист Рудольф, которого он в молодости знал, говорил про Огарева, как он выпивает и кутит, и что у него всегда в ящике было полно денег, можно было брать.

Андрей Львович спросил:

— Альберт Рудольф?

Л. Н.: Нет. Когда я жил в Москве, я знал пианиста Рудольфа — пьяницу. Он жил у меня некоторое время, очень хорошо играл⁹.

Андрей Львович спросил Л. Н., не с него ли он писал Альберта. Л. Н. сказал, что никогда нигде его не описывал.

Андрей Львович: Ты когда-то говорил, что так много неиспользованного исторического материала.

Л. Н.: Да, пропасть: о Петре, Екатерине, Николае. Четыре журнала — «Исторический вестник», «Былое»... — не могут его использовать¹⁰. То что в «Мире божьем» о Герцене, могло быть вполне напечатано в «Историческом вестнике».

Л. Н.: Завтра уезжает Александр Петрович (Иванов). Был у меня. Говорил о Меньшикове и осуждал его за статьи в «Новом времени».

Л. Н. (): 365 статей в год нельзя <писать>, нельзя нового сказать. Кудряво пишет, надо <было> выработать особую способность вставлять словечки, чтобы живо, интересно было. — А дальше Л. Н. сказал, что все-таки ничего из статей Меньшикова не почерпнешь, ничего нового он не скажет.

9 ноября. Я ездил в Тулу, приехала А. И. Маслова. Л. Н. получил письмо из Америки о том, что какой-то профессор в своей лекции утверждает, что люди после 40 лет приходят в негодность, а после 60 лет — вредны¹. В полученном же журнале («Россия») прочел, что в Америке предпочитают рабочих, чтобы им было 18—25 лет и были опытны. «Все предложения (объявления в больших газетах) обращены к молодым людям, имеющим большой опыт. Это сопоставление требований нелепо, но нелепости этой никто здесь не замечает. Такова общепринятая формула. 40-летний и даже 35-летний человек с большим трудом найдет здесь занятие. Он уже считается инвалидом, к помощи которого прибегают только в случае крайней необходимости».

Л. Н.: Американцы достигли наивысшей степени материального благосостояния и упали на низшую степень нравственности, религиозного сознания. На днях бывший здесь Scott — он американский писатель — не знал лучших писателей своей страны. Это так же, как русскому писателю не знать Гоголя, Пушкина, Тютчева.

Андрей Львович вернулся из Тулы. Вице-губернатор устроил детей урядника в приют и спрашивает, не будет ли Л. Н. иметь что-либо против того, чтобы читали в пользу тюремной больницы отрывок, который дал Л. Н. Тогда Л. Н. сказал, что ему все равно, т. к. он уже дал этот отрывок.

Л. Н. сказал Андрею Львовичу:

— Я боялся, что ты привезешь опять какие-нибудь ужасные известия из Тулы, как прошлый раз (нападение на поезд в Роговках: брошенная в поезд бомба, 15 конвойных убито, ограблена почта).

Сегодня Л. Н. не был solennel7*, как обыкновенно, а был простым человеком.

Л. Н. ездил в Ясенки за почтой. Говорил, что там лежит целая кипа «Тульской речи».

— Я ее не привез, — сказал он.

Андрей Львович: Это Лопухин издает, это революционная газета.

Л. Н. спросил, какой Лопухин?

Андрей Львович сказал, кто, и что он совсем не такой крайний, как его газета.

Андрей Львович говорил Л. Н., что Лопухин всегда с большим уважением говорит о нем и велит кланяться.

Л. Н.: Пожалуйста, кланяйся ему от меня.

Л. Н. считает, что Вальтер Скотт очень скучен.

С 8.30 до 10.30 винт: Л. Н., Маслова, Софья Андреевна и Татьяна Львовна.

Л. Н. (): Не мог побороть в себе чувство отвращения к нему. Он был принят при дворе.

Андрей Львович хвалил его стихи.

Л. Н.: Стихи его плохи. Как же после Тютчева...

Я сказал, что два дня, по газетам, нет казней.

Л. Н.: Слава богу!

Николай Леонидович рассказал, что где-то читал, что на Берлинском конгрессе играл важную роль Blowiz, корреспондент «Times», как враг России.

Софья Андреевна уже начинает своей легкой походкой летать.

— Когда я была больна, Лев Николаевич скучал по моей походке, — сказала она.

10 ноября. Приехал рекомендованный Иваном Ивановичем Durland, американец с женой, русской еврейкой. Л. Н. о нем сказал, что он умный, приятный, знает Кросби и того профессора, который говорил, что 40-летние люди никуда не годны.

Вечером приехал Сергей Львович и уехала Маслова. Маслова говорила, что читает Тургенева — Тургенев такой тонкий, милый, после этих журналов отдыхаешь.

Александра Львовна: Я ни одного журнала не читаю.

Речь о Дорике. Л. Н. говорил, что хорошо, что со взрослыми воспитывается. В учебных заведениях они перестают быть детьми. Лева как поступил в учебное заведение в Москве, первое, с чем столкнулся, — мальчик сказал ему: «Напиши сюда свое имя». Когда написал, мальчик надписал: «Обязуюсь заплатить 3 рубля».

Л. Н. об «Очерках жизни и деятельности Герцена, Огарева и друзей»:

— Они преимущественно из бумаг Третьего отделения и канцелярий губернаторских. Дополняют, проверяют сказанное Герценом, Огаревым о себе.

11 ноября. Л. Н. свежий, бодрый. За обедом рассказал:

— На прогулке говорил с 28-летним крестьянином, женится в Туле на акушерке — девушке из их же деревни. Спрашивал меня, что делать. Он с ней крестные брат с сестрой. «Архиерей разрешит?» — И рассказывал Л. Н-чу, что он и люди живут своими интересами, жизнь идет своим чередом, малая область затронута революцией.

— Мужик, поравнявшись с телегой со спиртом, сказал: «Как это люди еще пьют!» Л. Н.: «А ты не пьешь?» — «В жизни ее в рот не брал и вкуса не знаю». — Он иконский мужик. Л. Н. ему: «Ты проповедуй свою веру». Он: «Как же проповедовать, не слушаются». — Л. Н. рассказывал это с радостью и улыбаясь.

Николай Леонидович рассказал про статью Туган-Барановского о социализме¹. Первые социалисты: Фурье, Сен-Симон были идеалисты. С Луи Блана и английских чартистов началась политическая борьба.

Л. Н.: Марксом была установлена борьба классов...

Николай Леонидович: Туган-Барановский пишет, что все социалистические общины распались, уцелели только те, которые связывались религиозным чувством.

Л. Н.: Читали вы брошюру, которую принес Жозя? Превосходная — Луначарского, который выступает за внесение религиозного начала в социализм².

Привезли почту из Тулы. Телеграмма от Анны Константиновны, что у Владимира Григорьевича бронхит и «grande faiblesse inquiétante»8*. Л. Н. пожалел:

— Он мне такой близкий.

Софья Андреевна: Тебе пережить трудно его будет.

Я: Сердце у него здоровое, нечего опасаться.

Почтой получен журнал, третий номер, «За жизнь — жизнь». Л. Н. подал его Николаю Леонидовичу:

— Изучи, что это такое, как это надо понимать.

Николай Леонидович посмотрел:

— Консервативный.

Л. Н.: Предполагал по обложке. Скромная. Печать жиденькая. Было бы красное, печать была бы лучше³.

Вечером приехал Кузьмин с Иосифом Константиновичем. Я проспал. Пересказал мне Иосиф Константинович. Н. Кузьмину хотелось узнать, как Л. Н. относится к мировоззрению Чернышевского и Михайловского. Л. Н. сказал, что он никогда при всем желании не мог хорошо выяснить мировоззрения этих людей; что в его время были мировоззрения известных людей, например, славянофилов; что это была стройная система, что чувствовалось, что нельзя ничего выбросить из этой системы без нарушения ее целости. Но этого не только нельзя сказать про мировоззрение — если его так можно назвать — Чернышевского и Михайловского, но нельзя слепить из их статей ничего цельного, что можно было бы назвать мировоззрением. Он объясняет себе это тем, что такие люди, как Чернышевский, Михайловский, были прежде всего журналистами и все, что они писали, носило характер журнальных статей, было писано, так сказать, на злобу дня. Затем, в силу цензурных условий они поневоле принуждены были замалчивать много вещей совсем, а другие вещи говорить иносказательно. Отсюда явились недомолвки. И так как они всегда рассчитывали на определенную публику, им казалось, что эта публика должна была понимать и без слов то, что они хотят сказать. Но могло быть и так, что у них и ничего не было, что́ сказать по тому или другому вопросу. Но так как существовала цензура, то можно было объяснять их умалчивание именно опасением цензуры. Такие люди, как Чернышевский, Михайловский, которым приписывали значение руководителей общества, в сущности, не могли быть ими, потому что они очень многого совсем не знали, и это многое они не понимали и игнорировали, как, например, область религиозную. И вот, например, такие, как Кропоткин, который, несомненно, очень образованный, очень развитой, а вместе с тем (Л. Н. улыбнулся) глупец в религиозном отношении, потому что он в этом ничего не понимает, и если касается в своих писаниях религии, так говорит о ней глупости.

Потом Л. Н. спросил Кузьмина, правда ли, что среди революционной молодежи за последнее время распространяется произведение Ламеннэ «Слова верующего». Кузьмин ответил, что ему известно, что социал-революционеры это перевели и напечатали в своих органах.

Л. Н.: За чем же дело стало? Нужно вам в деревне селиться.

Кузьмин: Мне нелегальное положение не позволяет. (Он бежал из ссылки, в которую попал за то, что не явился к набору.)

Затем Л. Н. дал прочесть Кузьмину письмо Дымшица (отказавшегося).

12 ноября. За завтраком Л. Н. дал мне два «запасных дня» для «Круга чтения», присланные Иваном Ивановичем для пересылки Шкарвану¹.

Говорил, что желал бы телеграфно спросить о здоровье Владимира Григорьевича. По телефону у поручика передать телеграмму. Я советовал подождать Иосифа Константиновича, он, вероятно, телеграфировал. Л. Н. согласился.

Л. Н. (Николаю Леонидовичу): Хорошо? — намекая на книжку, которую тот держал в руке. — Я нашел еще лучше, — и подал «Мир божий», апрельскую книжку и дал прочесть страницы 134—145 из «Очерков» Лемке².

После завтрака Л. Н. сел к круглому столу, говорил о какой-то неприятной ему, но нужной работе — кажется, отвечать на письма настойчивых корреспондентов. Софья Андреевна уговаривала его, не пойдет ли сделать эту работу.

Л. Н.: Нет, я заболтался. — И Л. Н. остался сидеть.

Л. Н. опять заговорил об «Очерках о Герцене, Огареве»:

— Прекрасно составлено, до какой степени это интересно! — На вопрос, знал ли он Огарева, Л. Н. ответил:

— Да, знал, видел его у Герцена в Лондоне³. Кто хочет писать биографии политических деятелей, пусть только справится в архиве Третьего отделения. Жандармы описывали подробно.

Николай Леонидович рассказал, что читал продолжение статей «Женщины во Французской революции» о Шарлотте Корде и рассказал свои впечатления.

Л. Н.: Да, разница есть между Корде и Спиридоновой. Марат был гадкий.

Николай Леонидович: И Шарлотта Корде с ужасом относилась к убийству.

«это было лучшее произведение в мире»⁴.

Татьяна Львовна: Он легко восхищался.

В 10 вечера Л. Н. принес несколько ответов на письма и пожаловался, что письма, какие получает, тяжелы ему: во-первых, сочинения; во-вторых: «Я хочу получить образование, и если вы христианин, — а у вас 600 тысяч рублей, — вам ничего не стоит послать мне 75, 200, 1000 рублей»; в-третьих, просительные.

Разговор о том, что теперь ничего нет запрещенного совестью. Молодое поколение так вырастает. Убийство ни во что не считается. Потом говорили о современных рассказах.

Л. Н. (с отчаянием): Начитался революционных рассказов!

Потом читал вслух из Вересаева («Мир божий», май). По поводу фраз вроде: «Пухлая ночь с тупой сосредоточенностью сверкала», сказал:

— Так же пишет Федоров... Это уже привычка так писать. Вересаев пишет, как солдата, играющего в карты, граната ранила в бок, а он спрашивает, бубнами ли идти. Это преувеличено. Ослабляет действие⁵.

Татьяна Львовна спросила:

— Раньше средние писатели — Панаев, Дружинин — так не писали?

Л. Н.: Тогда натурально писали. Этого гримасничанья не знали... «Полинька Сакс»... (Л. Н. рассказал вкратце содержание) — прекрасно⁶.

Речь о том, что Панина дала суммы на революционные цели. Кто-то спросил:

— Получил ли Панин имения от Екатерины как ее любовник?

Л. Н.: Нет. Его роль была довольно хорошая. Был воспитателем Павла. Когда Павла убили, Панин был в Москве. Если бы не отсутствовал, то помешал бы убийству.

Софья Андреевна: Если бы мне было меньше на 10 лет, стала бы учить неграмотных взрослых.

Александра Львовна хочет начать учить днем — девочек, вечером — старших девушек неграмотных.

Софья Андреевна говорила, что четвертое блюдо за обедом подается для гостей.

От Черткова письмо. От них уезжает П. В. Веригин с другими в Россию⁷«Беспокоюсь о здоровье, известите. Толстой»⁸. Хотели транскрибировать по-английски или телеграфировать по-французски. Я предложил чешско-словацкую транскрипцию. Л. Н. сразу понял ее удобство, спросил, как пишутся: ж, ш, з, нь, ы, и согласился, что так удобнее.

13 ноября. В 5 часов вечера я ездил верхом в Саломасово к родам. Л. Н. сам меня одевал в свою свитку и пояс и просил мужика проводить меня обратно.

Вечером, как мне говорил Николай Леонидович, Л. Н. выходил только на четверть часа. Разговор был о современных русских писателях. Л. Н. говорил о Вересаеве то же, что вчера, — что теперь у них установился такой же неестественный язык (и такие же выражения), как у Карамзина, такой же преувеличенный и фальшивый. Николай Леонидович говорил о брошюрке Устинова, что Устинов бранит Канта и ссылается при этом на Шопенгауэра. Л. Н. с этим не согласился и сказал, что, может, Шопенгауэр кое в чем и был несогласен с Кантом, но очень высоко его ставил. И что такие писатели, как Устинов, хотят признавать только часть Канта: «Критику чистого разума», а «Критику практического разума» не признают.

Л. Н.: Мы с Гротом говорили (о Канте). Я ему сказал, что «Критика чистого разума» написана только как введение к «Критике практического разума».

14 ноября. Л. Н. ходил гулять поздно и ненадолго. За обедом: Софья Андреевна, Оболенские, Юлия Ивановна. Л. Н. говорил, что Сутковой пишет, что снят арест с «Евангелия». Готовят его к печати, 20 тысяч экземпляров. Другие книжки печатают по 30—40 тысяч. Сколько распространяется!

Софья Андреевна: Если бы дешево! Я так понимала предоставление права <издания> всем, что будут конкурировать, а они не меньше наживают, Сытин...

Л. Н.: Они дешево и делают. Где же они наживают? Спят на рогожах, своих 1700 рублей приплатили.

Мальчики приходили за книгами. Юлия Ивановна сказала, что один хотел с Л. Н. говорить. Спросила о чем. Он сказал: «Чтобы спросить, зачем крестьяне бедные, а господа богатые».

Л. Н. говорил, что получил письма от Наживина и Суткового. Они оба пишут об одном. Позвал меня в кабинет и сначала советовал списать оба письма и послать Суткового — Наживину и Наживина — Сутковому, а потом сказал:

— Впрочем, Наживина Сутковому и не нужно, а из письма Суткового спишите только часть, где пишет о своем религиозном состоянии. Я прослезился, читая его¹.

Затем Л. Н. спросил меня, где Куртыш?

— Не знаю, кто такой.

Л. Н.: Отказавшийся от военной повинности, приговоренный в дисциплинарный батальон, тот, который, когда ему сказали, что там его будут мучить, сказал, что рад будет нести венец мученический9*.

ТОЛСТОЙ

—1906 гг.

Фотография М. Л. Оболенской

Потом Л. Н. прочел из письма Наживина об Иконникове. Голос его дрожал и изменял ему.

Л. Н.: Сутковой знает друга Дымшища. И желал бы написать о Дымшице. Где же его рукописи? У Ивана Ивановича? Теперь можно печатать. Надо бы написать о всех отказавшихся, чтобы их не смешивать с другими. Теперь Кудрин, Дымшиц, Иконников, Куртыш и еще... — Л. Н. не мог вспомнить кто — в Воронеже.

Я прибавил:

— Еще часовой Кудрина.

Сегодня в один день списали статью Л. Н. о Шекспире для Ивана Ивановича². Л. Н. ответил и Сутковому и Наживину. За чаем Л. Н. не пил. Все время лежал на кушетке и молчал. Андрей Львович спросил:

— Почему ничего не говоришь? Хоть бы что-нибудь для Душана Петровича.

Л. Н.: Молчание — золото...

Андрей Львович говорил про Льва Львовича, что он, по журналу «Good Health», ложится в постель головой к северу.

Л. Н.: Пустяки! «Люблю крестьян, потому что «они не настолько учены, чтобы рассуждать превратно». — Л. Н. не мог вспомнить хорошо эту цитату и потому встал с кушетки, пошел в кабинет и, вернувшись, сказал ее точно, и что она Монтеня и находится в «Круге чтения»³.

15 ноября. Л. Н. очень переправлял, очень изменил корректуру послесловия к статье «О значении русской революции».

Третьего дня и вчера Л. Н. почти не разговаривал. Вчера, когда меня не было, читал вслух из письма Суткового о любви, что не надо критиковать, пропагандировать, заниматься политикой, и при этом голос его оборвался¹. Потом хотел что-то сказать, но Андрей Львович, приехавший из Тулы с лотереи и бала, стал говорить о туалетах дам, и Л. Н. лежал час на кушетке молча.

Николай Леонидович (за обедом): Брокгауз никуда не годен: нет о новых русских переводах Канта, только о старых 1800-х годов². — Спросил Л. Н-ча, по-немецки ли он читал Канта. Л. Н. ответил, что да.

: А читал ли Куно Фишера о Канте?

Л. Н.: Да³. Кант труден на всяком языке. Длинные периоды.

Через некоторое время Л. Н. сказал:

— Философы, Кант, Фихте и другие, если говорят субъективно, что̀ вытекает из субъективных чувств, то ясно, превосходно. В этом они не расходятся. А как только говорят объективно, строят гипотезы, что такое мир, — тут начинается фантазия, разногласия.

Николай Леонидович говорил, что читал статью Кривенко о газетах. Пишет, что «Новое время» с объявлений получает 1080000 тысяч и, кроме того, с подписчиков 1500000. Л. Н. сказал, что с подписчиков-то, говорят, идет на расходы редакции, печати, а с объявлений — прибыль.

Николай Леонидович: Хорошие фельетонисты, которые пишут по одному фельетону в неделю, получают 10—25 тысяч.

Софье Андреевне не верилось.

Л. Н.: Столыпин получает, наверно, 30 тысяч. Пишет каждый день.

Николай Леонидович: Теперь для издания большой газеты, как «Русь», «Страна», требуется на первый год капиталу 300 тысяч.

Л. Н.: Не думал, что столько.

Мария Львовна принесла чертковские поправки в послесловие к статье «О значении русской революции». Л. Н. взял их и пошел к себе работать и вставлять их в корректуру⁴.

За чаем речь об охоте. Л. Н. вспоминал:

— Был с собаками и Крыжовиком, молодым волком, на охоте. Ничего не затравили. Тогда собаки бросились на Крыжовика и затравили его. Другой раз с Дмитрием Дмитриевичем Оболенским. Он дальнозоркий, увидал четырех волков в поле. Одного поймали. Я ему кинжал вонзил в бок, а он вырвался и с кинжалом побежал.

Мария Львовна: А в тебе тогда не было сожаления, отвращения?

Л. Н.: Никакого.

Софья Андреевна говорила про скачки, описанные в «Анне Карениной», что Л. Н-чу про них рассказал Д. Д. Оболенский. Л. Н. сперва не мог вспомнить этого, а потом вспомнил подробности: он был у Дмитрия Дмитриевича три дня. В описании скачек было: «Новое седло скрипело». Дмитрий Дмитриевич его поправил: «Новое седло не скрипит, и на скачках седла старые»⁵.

— Он старше меня. Духоборов в Канаде теперь 10 тысяч, и они самые благоденствующие среди канадских поселенцев. Пашут на шестивершковых жеребцах, паровые молотилки, мельницы. Я его подробно расспрошу. — Помолчав немного: — У них (духоборов) ведь деспотическое, монархическое государство — полная аналогия. И верой поддерживают его. Моод мне говорил, что они исключили Арчера (учителя). Арчер — хороший, умный, практичный.

Л. Н. говорил про энциклопедистов: интересно было бы прочесть у них про foi10*, Dieu11*. Потом просил достать ему из библиотеки Montaigne «Essais» и положить на место «Эмиля» Руссо⁶. Пошел к себе, через полчаса вернулся и стал читать вслух Софье Андреевне (другие ушли спать) Монтеня.

Л. Н.: Монтень рассуждает о древних писателях, умный.

Николай Леонидович сказал, что он не мог читать Рабле — труден, груб.

Л. Н.: Рабле — скука⁷.

Распоряжением министра Васильчикова от 12 ноября разрушается община, т. е. дается каждому крестьянину право тот участок надельной земли, который обрабатывает, укрепить за собой в собственность.

Илья Васильевич уже хочет продать свой надел. Л. Н., узнавши об этом, сказал:

— Как это жалко, что они будут продавать из корыстных целей, как Илья Васильевич, который никогда и не думал о земле! Это они делают смело и спешно. И жаль, что не дожидаются Думы, где будут мужики, которые бы это могли объяснить.

16 ноября. Александра Львовна открыла школу. У нее девять девочек-учениц12*.

Утром был эстонец-учитель и Ветринский, гимназист, который писал Л. Н-чу. Л. Н. ответил ему, но он, не дождавшись ответа, приехал¹. Л. Н-чу понравился.

Александра Львовна за обедом рассказала:

— Искала в Туле в книжном магазине книги для чтения и во всех находила перепечатанные рассказы из книг для чтения Льва Николаевича. Оригинальных, хороших не нашла. Даже горбуновские — фальшивый тон.

Софья Андреевна говорила, как у нее после болезни мысли переменились. Раньше упражнялась в музыке и другом, а теперь — готовится к смерти. Л. Н. сказал:

— Это и хорошо. Монтень говорит: «Вся философия состоит в том — готовиться к смерти»².

Татьяна Львовна сказала, что читала американское гадкое и что американские писатели бессодержательны. Николай Леонидович утверждал, что современные американские писатели лучше всех иностранных.

Л. Н.: Я должен сознаться, что русских писателей (современных) не люблю, а иностранных еще менее.

«Круга чтения»³, о Чаннинге, о сновидениях. Л. Н. говорил, что ему стало ясно, что́ такое сновидение: это есть воспоминание того, что видел и думал днем. И что сон видится в момент пробуждения. Все эти образные мысли по привычке нашей складываем в одну историю, связываем их, тогда как на самом деле они отрывочны.

Л. Н. вспомнил:

— Когда Крамской писал с меня портрет, начал с глаз и сразу красками⁴.

17 ноября.

Саломон спросил:

— Что́ будет?

Л. Н.: Всегда отвечаю — то, чего каждый хочет. Каждый старается угадать то, чего он желает. Спросить Андрюшу, скажет: «Все успокоится»; Сережу: «Будет конституция»; рабочего: «Будет социалистическая республика». А так как я в этой области ничего не хочу, то и ничего не могу ответить на то, что́ может быть. А если я чего и желаю, то это не для России только, а для всего христианского человечества.

Утром говорил с Саломоном о церковных делах во Франции. Накануне Николай Леонидович прочел Л. Н. передовую статью «Нового времени» от 14 ноября об этом. (Как описывали инвентари монастырей: в некоторых городах мобилизовали войско, боясь, что католики будут противиться.)¹ они уже хотят совсем не вмешиваться в дела религии, то они должны предоставить католикам распоряжаться имуществом церквей так, как им это будет угодно. Возмущался этим насилием и потом сказал:

— Мне это ясно, потому что я совсем не занимаюсь политикой. А те, кто в этом участвует, никак не могут воздержаться от насилия. Все равно, как два человека в драке. Как один другого ударит, так у того сейчас первое движение (рефлекс) ответить тем же.

Л. Н. рассказал Саломону, что были два мужика из мест М. С. Сухотина (Новосильского уезда). Они своих хуторян, соседей, грозились сжечь. Хотели их земли отобрать себе. Осудили их от 8 месяцев до 2-х лет. Л. Н. дал им письмо к Маклакову² и сказал: «Он кадет». — «Кадет, это хорошо», — ответил один из крестьян. Л. Н. еще просил Татьяну Львовну написать о них Михаилу Сергеевичу.

Потом говорил об одном из них, что он очень неприятный, злой даже, но очень начитанный и революционного образа мыслей. Фамилия его Машинистов. Л. Н. сказал о нем:

— Это тщеславие, желание показаться; другого останавливал, что он не умеет говорить, а сам не настолько развит, чтобы знать, что известные постановления связывают. Удивительно <?> то, что своих же хотят выжить, пришлых, которые купили землю и сели на три десятины; они сгоняли их скотину и грозили их сжечь, согнать.

Николай Леонидович: Пироговскую землю банк не может распределить между мужиками нескольких деревень, так как одни другим не хотят уступить.

Л. Н.: Швеция, Норвегия ненавидят друг друга, так и люди. Не то Сутковой (Сутковой писал на днях о любви).

Л. Н.: Лао-тзе удивительный. — И прочел из «Мыслей мудрых людей» на 13 ноября: «Оставьте вашу святость и ваше благоразумие, и народ будет в сто раз счастливее. Оставьте ваше добродушие и вашу справедливость, и народ вернется к прежней любви между детьми и родителями. Оставьте ваше хитроумие и ваши расчеты, и не будет больше воров и разбойников. Достигнуть этих трех вещей нельзя одной внешностью. Для этого нужно быть более простым, свободным от страстей и менее рассуждающим»³.

— Монтень пишет: этот мешок полон всем тем, что забирает память, а для ума не остается места.

Л. Н. (о Монтене): Какой у него французский язык!

Я уехал к больной. Когда возвращался, догнал меня Лев Львович. Приехали вместе в 7 часов вечера. Застали Л. Н. с Оболенскими, Саломоном, Марией Александровной. Л. Н. говорил о революции, об Анатоле

— между прочим, что он наружностью — длинные волоса, бледный — похож на идеалистов 40-х годов, на Тургенева, Василия Боткина.

— Его жена очень понравилась мне: религиозная, приятная, близки друг другу, — сказал Л. Н.

О «Sur la pierre blanche» Анатоля Франса:

— Павел (апостол) пред судом крикливый, задорный.

Саломон спросил про книгу Чамберлена «Евреи».

Л. Н.— вера в спасение, противление.

Об арийском происхождении Христа:

— В том Чамберлен прав.

Croft Hiller из Лондона присылает брошюрки — он беспокойный, со всеми спорит. Одна из них хороша («Appendix to Metachristian Catechism»).

Саломон в 8 часов вечера уехал.

наивное и, как Л. Н. читал его, очень смешное. Л. Н. поручил послать ему⁴. Потом читал письмо Уэллса — английского литератора, посылающего, по совету Моода, свои сочинения. Моод уже раньше прислал одно — по его мнению, самое лучшее произведение Уэллса — «Будущее Америки»⁵. Л. Н. не знает Уэллса.

Л. Н. (про Монтеня): Саломон его, очевидно, не знает, не отвечал, когда я говорил про него. «Вредное» книгопечатание: старые книги никто не читает, все — новые. А еще вреднее истории литератур. Кто про писателей в них читал, тот не считает нужным узнать самих писателей. Спросишь: «Знаешь ли автора?» — «А, знаю» (а читал только в истории литературы). Знать о нем, об известном авторе, как о человеке — знать, что̀ ненужно. Нужно что-то почерпнуть у него, знать его душу.

— Монтень цитирует Лаэрция, Сенеку, вообще латинских авторов⁶. В старину знали немногих, но хороших авторов. Теперь читают многих. Я думаю, что потому столько Ohnet’ов и им подобных пустых писателей развелось, что женщины стали читающей публикой, а они неразборчивы.

На днях Л. Н. сожалел о том, что философы сто лет тому назад говорили истины, на которые теперь никто не обращает внимания, все осталось как если бы их не было. И что он находит у них те же истины — до которых сам он с трудом добрался.

Не помню к чему Л. Н. сказал:

— Было письмо лестное, от незнакомого о том, что «Круг чтения» будет очень полезная книга для молодежи.

Софья Андреевна: Лев Николаевич составлял «Мысли мудрых людей» и «Круг чтения» как бы для себя, каждый день восхищается ими. Л. Н. стал говорить про эти книги с воодушевлением:

— На днях в «Мыслях мудрых людей» было изречение Лао-тзе, которое я только теперь понял. — И пересказал его. И спросил, что это значит. Никто не ответил, сидели Мария Александровна, Татьяна Львовна, Софья Андреевна, Оболенские.

— Раньше я его не понимал. Значит, что человек тогда силен, когда отрекается от себя, от своих страстей... тогда в нем образуется пустота, в которую входит божество⁷⁸.

Еще разговор про А. А. Бакунина, которого в Твери забаллотировали (в Думу). Л. Н. о нем:

— Ему под девяносто лет, в Крыму был у меня, он умственно был хорош (свеж).

В Москве забаллотировали старого знакомого Л. Н-ча — Щепкина.

18 ноября. «Русском слове» (начиная с 277 номера) и неизвестно, каким обманом туда попала¹.

Я читал в «Новом времени» 16 ноября (№ 11020) фельетон С. Смирновой «Черная сотня» и дал его Л. Н. После обеда Л. Н. остался сидеть в зале. Оболенские, Лев Львович, Юлия Ивановна.

Л. Н.: Получил письмо от молодого человека: во-первых, влюблен; во-вторых, хочет отказаться от военной службы. Спрашивает, что делать? Ответил². Получил письмо от Русанова, грустное, не того тону, как другие его письма. Пишет, что только два часа в день голова ясная, остальное время затуманена³. Получил письмо от врача из Самарской губернии о голоде. Пишет, что голод в два с половиной раза сильнее, чем в 1891 или 1897—98 годах. Чтобы я написал воззвание⁴

Николай Леонидович и Лев Львович советовали А. А. Бибикова.

Л. Н. (о нем): Это оригинальный, очень хороший человек. В 60-х годах какого другого типа люди были! Работал с крестьянами, женился на крестьянке; он никого не ругал и не восхвалял, когда одного восхваляешь, то других как бы унижаешь. Говорил каждому и чувашу вы.

Лев Львович вспоминал, как он в Самарской губернии помогал на голоде в 1891 и 1898 годах. С тех пор он еще туда ездил. Сказал:

— Куда лучше хозяйничают! Желал бы и теперь поехать. Какие там богатые землевладельцы!

Л. Н.— неурожай.

Л. Н., очевидно, желает помогать.

Л. Н.: Встретил огромнейший обоз с сороковыми бочками спирта. Везут от Полякова в винный склад.

Я: До 1 октября продано на 57 миллионов рублей больше водки, чем в прошлом году.

Л. Н.: И податей больше поступило.

Л. Н. (мне): Я статьи Смирновой не читал, а читал Лейбница, Спинозу — это лучше.

Николай Леонидович: Она бы тебе не понравилась, я думал — сказать ли тебе о ней и не сказал.

Л. Н.: Я заглянул, не потянуло.

: Спиноза в библиотеке есть, хочешь его читать?⁵ Какой он философ, по-твоему?

Л. Н.: Он умер молодым, 40 лет для философа — ребячество. Искал Леруа-Болье в Брокгаузе, напал на Лейбница⁶. Хорошо излагают философов, Соловьев, Грот, Лопатин. Соловьев лучше всех.

......13* Л. Н. вспомнил, что с этими людьми встречался.

Софья Андреевна: Как все наши знакомые померли: Фет, Урусов, Самарин, Грот.

Л. Н. (Юлии Ивановне): Как хорошо, что вы не вышли замуж — пока.

19 ноября. Л. Н. ездил в Тулу стричься. Щадя лошадь, слезал в гору и не доехал на ней, а оставил на краю города на постоялом дворе. Якут (собака) с ним. (Когда разговор о том, куда кто ездил, ходил гулять, Л. Н. всегда расскажет, на какой был лошади, с какими собаками, и весело ли было; характер и жизнь всех лошадей и собак известны и интересны всем.)

Было сыро и холодно. Около Воронки увидели лисицу, которая гуляла по опушке леса с той стороны Воронки и не обращала внимания на собак. Борзые перепрыгнули Воронку и погнались за ней. Мы остановились и ждали пока они возвратятся из леса. Ждали чуть не четверть часа, стоя на мокром месте. Потом вернулись через Елочки около колодца поближе к Чепыжу. Мария Львовна стала жаловаться на усталость и боли и села на пень. Тут же встретили Софью Андреевну, которая собирала рыжики, была в веселом настроении. Николай Леонидович подал руку Марии Львовне, и она медленным шагом дошла до дома. Сели к чаю в 3 часа. После чая Мария Львовна села в кресло в гостиной около дверей, взяла гитару и начала играть, но скоро отложила ее. Оперлась на кресло и стала жаловаться на боли в левом плече. Ей стали растирать плечо и смерили температуру. Оказалось 38,3. Легла в постель. Боли не утихали, и стало ее знобить. В полночь температура 40°. Боли все в том же месте, в мышцах левого плеча.

Л. Н. получил ругательное письмо, написанное на газете («Новая газета»), в которой перепечатана часть статьи о Шекспире. Л. Н. поручил мне собирать ругательные статьи и письма по поводу статьи о Шекспире, начиная с суворинского «Нового времени»¹.

20 ноября. Понедельник. У Марии Львовны в три часа утра температура 40,3. Днем столько же. Вечером в 8 — 40,7. Бред. Боли в левом плече и боку. Ни кашля, ни затрудненного дыхания.

Болезнью Марии Львовны все подавлены и встревожены. Николай Леонидович ходит за ней. Л. Н. несколько раз заходил к ней. Утром уехал Лев Львович.

хотя утром, когда вышел, рассказал, что он так ясно видел во сне, что Маша умерла. Л. Н., он такой тонкий наблюдатель, заметил еще четвертого или третьего дня, что Мария Львовна стала совсем не такая, как была раньше. Подходил, руки за пояс, к комнате Юлии Ивановны, где Мария Львовна сиживала, несколько раз удивлялся.

— Какая-то у нее перемена, не могу понять. Неужели вы не замечаете, какая она стала совсем другая? — спрашивал Николая Леонидовича и Юлию Ивановну.

— Ты бы стала такая, какая была прежде, — сказал Марии Львовне.

21 ноября. Приезжал доктор Афанасьев. Два дня диагноз не определен. После очень тщательного и долгого выслушивания Афанасьеву удалось обнаружить место в полтинник, где было слышно жесткое дыхание. Предположение: воспаление легких.

Весь день сознание у Марии Львовны ясное. Очень возбуждена, много расспрашивает, редко кашляет.

23 ноября. Мария Львовна утром и днем в полном сознании. Л. Н. очень угнетен и встревожен болезнью Марии Львовны, как и все в доме. Сегодня, сидя у нее, плакал. «Терпи», — сказал ей. Андрей Львович предложил вызвать из Москвы Щуровского. Когда он сказал об этом Л. Н., тот ответил:

— Я в докторов не верю, а для успокоения Коли...

: Я хотел воспользоваться твоим именем.

Л. Н.: Против этого ничего не имею.

24 ноября. Мария Львовна очень ослабела. Частое забытье. Иногда полное сознание и тогда очень возбуждена. Сомневается, что выживет.

— Как странно, что надо умирать, — сказала она, но не выразила страха смерти.

Сегодня были у нее Афанасьев и Щуровский.

26 ноября. О лекарствах, которые давали Марии Львовне, Л. Н. сказал:

— Я думаю, все это ни к чему. Надо покой, не возбуждать, а кофеин и прочее возбуждают. — И, минуту помолчав, добавил: — Впрочем, я не знаю.

27 ноября. Вечером в 8 часов Мария Львовна в агонии. За час до смерти узнала Л. Н., притянула его руку к груди, а Николаю Леонидовичу сказала: «Умираю».

За четверть часа до смерти еще произнесла «Коля» и ласкала его рукой. Потом поднялась и, сидя, подпертая подушками, скончалась. Противилась впрыскиванию камфары, кофеина, а к концу и питью вина и мешкам с горячей водой. Умерла в 20 минут первого ночи 28 ноября. Л. Н. подошел к ней, сел и за 10 минут до смерти поцеловал ее руку.

— Умирала спокойно, — сказал Л. Н.

слабеющее дыхание. Скоро после кончины пришел Николай Леонидович, без слов обнял и поцеловал ее. Доктору Афанасьеву пожал руку, поблагодарил. Все один перед другим старались скрывать свое горе, не плакали. Николай Леонидович жил с Марией Львовной неразлучно. Ему должно быть очень тяжело. Андрей Львович позвал его к нам ночевать. До трех часов сидели и разговаривали.

Л. Н. в 2 часа пополудни пришел ко мне в комнату (наверно, с тем, чтобы утешить). Спросил: «Что делаете?» — Потом сказал:

— Как она спокойно умирала! В такие времена спасение — занятия... Было бы занятие: печку топить, дрова рубить, а тут разговоры, ни к чему не ведущие... Как странно, на меня смерть сама по себе, как что-то натуральное, не производит совершенно никакого впечатления. Равнодушен к смерти. Даже дурной поступок другого человека, не говоря о своем, больше трогает. Если бы я знал, что она совершила дурной поступок... — и Л. Н. сказал приблизительно так, что это было бы ему больнее, чем ее смерть.

28 ноября. Л. Н. слаб. Вчера гулял в темноте. Дни короткие. Долго не возвращался. Сегодня пасмурно. Л. Н. вышел гулять почти в четыре. Снег шел, ветер. Я боялся, что в темноте может заблудиться, и пошел за ним. Л. Н. пошел в Чепыж, повернул в Заказ и пошел вдоль оврага. Там было трудно без дороги, снег глубокий. Возвратился, пошел по дороге к купальне. Около кривой березы против оврага «зеленой палочки» повернул влево, но тут остановился, заметив меня. Я подошел к нему и сказал:

— Позволю себе сегодня за вами идти, не обращайте на меня внимания.

УЧАСТОК ЯСНОПОЛЯНСКОЙ МЕСТНОСТИ

К записи от 28 ноября 1906 г.

Автограф Маковицкого

Л. Н.: Пойдемте вместе. Вчера тут дорожка была, занесло.

Л. Н.: Тут скоро пойдем под гору, спасибо за вашу заботливость. — Подошел к саду, опять постоял и сказал: — Вчера шел туда, — и показал на опушку, — и вернулся деревней (т. е. от источника). Теперь отсюда домой по опушке к гумнам. — Вошел на крыльцо к Татьяне Львовне и подождал, пока я приблизился:

— Спасибо вам за заботливость.

Было почти 5 часов, когда мы вернулись. Снег был глубокий, сырой. Л. Н. шел с трудом, короткими шагами. Белка и Найденный, шедшие за ним, пропали куда-то.

Толстые все, когда болеют, очень мнительны, боязливы, больше всех — Татьяна Львовна и Лев Львович; мнителен и сам Л. Н. 14*

Л. Н.

За обедом: Елизавета Валерьяновна, Александра Леонидовна, Николай Леонидович, Сухотины, Сергей Львович с Марией Николаевной, Илья Львович, Андрей Львович, Александра Львовна, М. А. Маклакова, Юлия Ивановна. Разговор о статье I. H. Oliver «An ex-guards man’s experiences» в августовском «Crank».

Л. Н.: Никогда нельзя довольно повторять, что нельзя осуждать людей.

Александра Львовна: А если из десяти раз девять раз осудишь, а раз не осудишь, уже и это хорошо.

Л. Н.

О листке Croft Hiller «The Jew» Л. Н. ко мне:

— Не правда ли, сильное?

— Я нахожу, что мысль взята у вас.

— Она у меня есть, но слабо выражена. Новое у него — противопоставление павликианства христианству, а павликианство — еврейство. Надо освободить (отделить) Евангелие от павликианства и Ветхого Завета, и будет чистое христианство. Я писал Черткову, спросил его, что это за человек (Croft Hiller)¹.

: Лев Николаевич спрашивал, говорила ли она (Мария Львовна) о смерти. Он с самого начала болезни ее предвидел. И Мария Львовна ждала смерти, с каждым годом роды становились труднее и труднее, слабела. В третий день болезни Л. Н. пришел, пощупал пульс, сказал: «120» и охал. Я даже удивился: Маша с самого начала знала, что помрет; сказала, что хорошо, что она раньше меня помирает; а то, если бы я помер, она лишилась бы жизни.

29 ноября. Утром, когда понесли тело, было сыро, холодно и дул сильный ветер. Л. Н. шел не в про́водах, а один-одинешенек, на расстоянии. Поравнялся с нами вблизи деревни. Мы шли по широкой дороге, он — по тропинке через сосны около пруда и, кажется, от первых изб деревни вернулся. Идя через деревню, часто, раз 12, останавливались ради литий, заказанных яснополянскими бабами по дружбе или признательности к покойной. Хоронили одни родные (приезжали свекровь, золовка, невестка, двоюродная сестра), яснополянские бабы, из друзей приехали М. А. Шмидт, Н. П. Ив-н <?>, Дунаев. Отпевал приходский священник. Тело погребено на погосте около Кочаковской церкви.

Елизавета Валерьяновна и ее дочь, А. Л. Долинино-Иванская, говорили про Долинино-Иванскую, которая 23-летней девушкой пошла в монастырь (Шамординский); мяса не ела, бедным помогала так, чтобы о том никто не знал; за капризным отцом ходила. И другая ее сестра там (монашкой же). Л. Н. было радостно слышать про них.

Л. Н.— Велел им кланяться.

Говорили о голоде в Самарской губернии.

Л. Н.: Больше писать не буду. Все это не то, не передаешь того, что нужно. Как мне это надоело!

Л. Н.: Когда мне захочется что-нибудь сделать, тогда явится требование. Всего никогда нельзя, а можно маленькое приближение.

М. Л. ОБОЛЕНСКАЯ

—30 июля 1906 г.

Фотография В. Г. Черткова

«... За час до смерти <Мария Львовна> узнала Л. Н., притянула его руку к груди...» «Александра Львовна спросила Л. Н., видел ли фотографию Маши, которую прислал Чертков. Л. Н.: «... Какая хорошая»!, но сказал, что не мог долго смотреть, отложил...» — Записи от 27 ноября и 18 декабря 1906 г.

Л. Н.: Только первая часть статьи о Шекспире появилась (в фельетоне «Русского слова») — у них уже готово: ругают. (Это могло относиться к статье А. С. Суворина. Мне помнится, что он писал о Шекспире.)

Л. Н. просил «Новое время» от 25 ноября. Он любит карикатуры¹.

Л. Н.

Л. Н. о городском мужике:

— Что мне всегда жалко: «Нет ли работенки, барин, извозу?»

Л. Н. любил Марию Львовну не только как самую близкую из детей, но и, может быть, как лучшего своего друга. Она была ему характером очень близка и глубоко понимала его дух. Л. Н. ей раз сказал: «Ты одна из детей со мной ни разу не ссорилась».

Л. Н. несколько раз, как начинает о ней говорить, так заплачет.

«Маша мне по духу близка, самая близкая из детей».

Когда Юлия Ивановна писала ее портрет, Л. Н. иногда заходил в комнату, но, как подойдет, чтобы посмотреть, говорит:

— Нет, не могу! Это так живо мне ее напоминает, не могу заставить себя посмотреть.

Юлия Ивановна подарила этот портрет Николаю Леонидовичу.

30 ноября. «Он (Л. Н.) увидел, что я очень расстроена, и сказал мне: «Она умерла. Я пришел к себе, лег, уснул и проснулся. Что такое смерть? Ничего тут ужасного. Этот дух отошел в другую форму жизни... Тут ничего горького нет. Жизнь и смерть — самые обыденные явления. Сегодня-завтра все туда пойдем. Цветок, который развертывался на наших глазах; потом пришла смерть — и кончено... Это была одна из самых даровитых из всех моих детей, и что в ней было замечательно: отсутствие самомнения... Удивительная рассказчица. Это был мой самый близкий друг... Если бы она совершила дурной, безнравственный поступок, было бы хуже (чем ее смерть). Не правда ли? Ты не находишь? Милое впечатление...» — «Нет, впечатление ужасное». — «Ты молода. Всякий человек умирает постоянно. Ты уже не такая, как была маленькая. Маша перешла в другую форму, нам недоступную...»¹

Л. Н.: Я крепко верю, что это не изгладится. Куда пойдет этот дух, который в ней и в нас, это мне неинтересно, но знаю, что ему нет конца, он сливается с богом.

Л. Н. (о Брюнетьере): Он очень умный. Это демонстративный католицизм, вроде наших славянофилов: целовать папе руку. Он мне симпатичнее, чем Бурже. По его уму. Я читал его книгу о современных писателях².

Л. Н. вспомнил письмо Буайе Марии Львовне о переводе «Круга чтения».

Л. Н.«Круге чтения». Хочет писать о нем в «Temps» и перевести «Молитву» и «Корнея Васильева». Он француз в смысле «fini»15* работы.

Л. Н. в час дня читал Готье — как он разбирает Шатобриана. Цитирует некоторых известных авторов, их мнения и критики о критиках. Прочел большое, блестящим языком написанное место о том, что в последнее время расплодилось страшное множество критиков, которые все критикуют, и газетчиков, которые запакостили весь свет своей назойливостью, наглостью³.

Л. Н.: Помню, что в молодости меня раздражали критики. — И дальше Л. Н. говорил, что он то же самое чувствовал, что говорит этот автор, но что он только теперь стал относиться к критикам равнодушно, потому что увидел, что в них ничего нет.

Софья Андреевна показала Л. Н. фельетон в «Новом времени»⁴.

Л. Н.: Что же на этих Розановых обижаться?

: Я удивляюсь на этих людей, которые пишут каждый день: как они могут так глупо писать?

Л. Н.: Именно потому, что каждый день пишут; так исписались, что так глупо пишут. Вот все эти Меньшиковы, Розановы пишут только чтобы написать. Если бы Меньшиков остался писателем, тогда он написал бы что-то дельное.

О книге «The Falling Star» и других книгах Уэллса, которые имеют большой успех, Л. Н. сказал, что он ужасно не любит все эти книги, потому, что это фантасмагория, нагромождение небылиц на небылицы.

Относительно книжки «Der Pilger Kamanita» (Frankfurt a/M)⁵

— Обложка сама вам показывает, что это в том же роде. Слишком уж вычурно.

Не записано, относительно чего Л. Н. сказал: «Неосуществимо. Как это всю историю человечества уместить в маленькой книжечке?»

Примечания

1 ноября

¹

3 ноября

¹ Первоначально Т. задумал новую ст. (см. запись 5 окт.), затем решил сделать ее послесл. к ст. «О значении русской революции» (см. т. 89, с. 47). В процессе работы Т. отменил свое решение и стал обрабатывать написанное как ст., получившую загл. «Что же делать?»

² «Круг чтения», т. I, с. 362 (т. 41, с. 313).

³ 6 окт. н. с. Р. Хёнтер писал, что был бы счастлив получить от Т. неск. слов о его кн. Письма М. Л. Оболенской он не упоминает.

⁴ Рубакин. Среди книг. СПб., 1906. В действительности в разделе VI, «Строй экономический и социальный, его история и теория» — соч. Г. Джорджа указаны (с. 152, 160, 163).

⁵ См. Д. Моррисон-Давидсон«Посредник», 1907.

⁶ И. Беневский. Христианская община и земледелие. М., «Посредник», 1907 (Япб).

⁷ Фихте. Основные черты современной эпохи. СПб., 1906, с. 115—167.

⁸ 19 окт. А. С. Скутина прислала Т-му 4 своих стихотв.: «Доля крестьянки», «Работница», «Сентябрь», «Средь шумной столицы». Т. отв. 13 нояб. (т. 76, с. 232—233).

¹ Л. Скотт был среди встречавших А. М. Горького в Нью-Йорке 28 марта 1906 г. Жили Горький и М. Ф. Андреева в доме Престонии и Дж. Мартинов.

² М. Меньшиков. Расстройство армии. II. (НВ, № 11006, 2 нояб.).

³ L. ï. Qu’est-ce que la Religion? Traduit du russe par J. W. Bienstock et P. Birukov. P., 1902 (Япб). В письме к Сабатье выписки из ст. Т. нет. В одной из черн. ред. помета: «Выписка», но не указано, какая.

⁴ В Япб хр.: L. N. Tolstoiöwenfeld. Bd. I—III, V—VII. В., 1891—1893; L. Tolstoï. Œuvres complètes. Trad, de J. W. Bienstock, revisée et annotée par P. Birukov. Vol. I—XXI. Р., 1902—1913. К 1907 г. вышли тт. I—XVI.

⁵ Встреча Т. и Вл. И. Немировича-Данченко, во время к-рой он читал Т. отр. из «Былого и дум» (Вл. И. Немирович-Данченко— Л., 1936, с. 354—355). При 1-й встрече Т. с А. П. Чеховым 8—9 авг. 1895 г. среди гостей Ясной Поляны Вл. И. Немировича-Данченко не было.

5 ноября

¹ Разговор был с С. Д. Николаевым; при нем мог присутствовать Э. Я. Перна, гостивший в Ясной Поляне.

² По поруч. Т-го Маковицкий писал Бирюкову: «Вчера Л. Н. нуждался для письма к Сабатье в франц. переводе «Sur la religion». Ужаснулся на этот перевод: «начало» переведено commencement, «сделка» — accomodation (есть только accomodation — глаза) вместо accomodement. Совсем не мог воспользоваться им. Поручил мне написать тебе об этом не то, чтобы сделать Бинштоку упреки, а потому что в полном собрании франц. перев. его сочинений еще нет «Sur la religion». Так, когда придет очередь, чтобы отнюдь не печатать по этому тексту, а надо его переправить, пересмотреть, п. ч. он очень дурен. Еще Л. Н. поручил написать тебе. Ты оставил главы продолжения «Биографии». Л. Н. читал и нашел их очень хорошими. Но там описание, как Л. Н. сломал себе руку — взято из записок лакея, — слишком скучно, одно что плохо. Еще Л. Н. сказал, что постарается что-нибудь прибавить...» (Публ. впервые по машинописной копии, ГМТ).

¹ Письмо А. Шкарвана от 14 нояб. н. с. Горбунов-Посадов ему «запасные дни» переслал.

² В письме от 16 окт. н. с. Сингоро Такаиси сообщал, что посылает кн. «The Sixth Financial and Economic Annual of Japan». Tokyo, 1906 (Япб). Вероятно, ее и получил Т.

³ Над письмом к П. Сабатье Т. работал около 2 недель. Сохр. 7 черн. ред. Копия рукой Маковицкого с вычеркнутой им же фразой, указанной в тексте, датирована 7 нояб. С этой же датой по копии Маковицкого письмо опубл. (т. 76, с. 223—227). Среди рук. экз. есть один с датой 9 нояб. Это письмо Сабатье опубл. в «Siècle» в конце нояб.

¹ Ср. «Круг чтения», т. I, с. 274—275 (т. 42, с. 341).

² С. Баскин-Серединский, приехавший в Ясную Поляну, передал Т-му письмо (б. д.) с газ. и просил принять его. Текст письма Т. к М. М. Стасюлевичу неизв. (см. т. 76, с. 271).

³ «Штабс-капитан Рыбников» (МБ, № 1, Япб).

⁴ МБ

⁵ Письмо Е. И. Дымшица от 31 окт. Т. отв. 20 нояб. (т. 76, с. 238).

⁶ Письмо П. Л. Успенского от 5 нояб. На конв. помета Т.: Б. о.

⁷ Письмо В. А. Лебрена от 30 окт. — 5 нояб. На конв. помета Т.: Б. о. Опубл. в кн.: С. . Толстой и Герцен. М., 1972, с. 153—154.

⁸ Напеч. в ИВ, 1906, № 11. А. В. Жиркевич в письме от 31 мая просил у Т. разрешения приехать. Отв. М. Л. Оболенская (т. 76, с. 284). 21 авг. А. В. Жиркевич поблагодарил за разрешение посетить Ясную Поляну.

⁹ Рудольф приезжал в Ясную Поляну в мае — июне 1849 г.

¹⁰ — «Русский архив» и «Русская старина».

9 ноября

¹ В письме от 25 окт. н. с. В. Р. Генри привел это мнение какого-то «знаменитого американского профессора», сообщив, что возражает ему в своей книге.

11 ноября

¹ М. Туган-БарановскийМБ, № 5; Япб).

² Вероятно, отд. оттиск какой-либо ст. А. В. Луначарского, не отмеченной библиографией.

³ Ред. журн. «За жизнь — жизнь» (из г. Боброва) в письме к Т. от 25 окт. просил Т. о присылке ст. и сообщал, что №№ журн. регулярно высылаются в Ясную Поляну.

12 ноября

¹

² На с. 134—145 помещены гл.: II. Встреча Огарева с друзьями; III. Последнее время ссылки Огарева; IV. Огаревы в Москве.

³ Т. и Н. П. Огарев встречались в Лондоне в февр. — марте 1861 г.

⁴ В «Дневнике» А. В. Дружинина (ЦГАЛИ) отмечено, что 3 дек. 1855 г. Т. читал у И. С. Тургенева главы «Юности». 9 дек. Тургенев и Т. читали поэму Н. П. Огарева «Зимний путь» и Тургенев восхищался ею (см. ТВС II

⁵ В. Вересаев. Рассказы о войне. III. Исполнение земли (МБ, № 5, с. 164; Япб). Стихотв. А. Федорова «Песни земли» и «Героиня» (МБ—7; Япб).

⁶ «Полинька Сакс» А. В. Дружинина названа в списке кн., к-рые произвели на Т. сильное впечатление в возрасте от 14 до 20 лет (т. 66, с. 67).

⁷ Об этом сообщил Чертков в письме от 16 нояб. н. с.

⁸

14 ноября

¹ Письма И. Ф. Наживина от 24 нояб. н. с. и Н. Г. Суткового от 11 нояб. Т. отв. им 14 нояб. (т. 76, с. 234—236).

² Горбунов-Посадов в письме от 9 нояб. просил прислать копию ст. Т. «О Шекспире и о драме» для публ. Т. послал ее при письме от 14 нояб. (т. 76, с. 233). Вышла отд. изд.: Л. Н. Толстой«Посредник», 1907.

³ «Круг чтения», т. II, с. 501.

15 ноября

¹ В письме Н. Г. Суткового от 11 нояб. это место Т. отчеркнул.

² В ст. о Канге (, кн. 27) указаны пер. его главных соч. на рус. яз. за 1804—1893 гг. Позднейших не могло быть, т. к. том вышел в 1895 г.

³ К. Фишер. История новой философии, тт. I—VIII. СПб., 1903—1910. В тт. IV—V (1901 и 1906) — «Иммануил Кант и его учение». В Япб хр. т. IV (дарств. надпись от изд. Д. Жуковского).

⁴ Чертков прислал поправки в письме от 16 нояб. н. с.

⁵ «скрипящее кожей седло» (т. 18, с. 206).

⁶ M. Montaigne. Essais, t. I. Р., 1882 (Япб); Rousseau. Œuvres, tt. I—XXV. Р., 1822. «Emile» — tt. VIII—IX (Япб).

⁷ F. . La vie de Gargantua et de Pantagruel. P., s. a. (тит. л. отсутствует, Япб).

16 ноября

¹ Письмо Ветринского и ответ Т. неизв. (т. 76, с. 271).

² М. Монтень— Л., 1958, с. 102—121.

³ «Круг чтения», т. II, с. 460—462 (т. 42, с. 256—258).

⁴ В сент. 1873 г. И. Н. Крамской написал одновр. 2 портрета Т. Один для П. М. Третьякова (ГТГ), второй — для семьи Т-го (хр. в Музее-усадьбе Ясная Поляна).

17 ноября

¹ «Церковные инвентари во Франции» (НВ, № 11018, 14 нояб.).

² Текст письма Т. неизв. (см. т. 76. с. 271).

³ Л. Н. Толстой

⁴ Письмо С. Я. Свечинского от 12 нояб. На конв. помета Т.: «Послать вегетар. книги» и помета М. Л. Оболенской, что она просила Горбунова-Посадова исполнить просьбу Т.

⁵ В письме от 21 нояб. н. с. Г. Уэллс сообщил Т-му о посылке ему своих кн., в т. ч. и «Будущего Америки». Т. отв. 2 дек. (т. 76, с. 252—253). Полный текст письма Уэллса — ЛН, т. 75, кн. 1, с. 153—154. В Япб сохр. след. кн. Уэллса: «The other Man’s Country. An Appeal to Conscience». Philadelphia, 1900; «The Plattner Story and others», 2d ed. L., 1904; «A Modern Utopia». L., 1905; «The War of the Worlds». L., 1905; «In the Days of the Comet». L., 1906. «Love and Mr. Lewisham». L., 1906; «The Future in America». N. Y. — L., 1906 (дарств. надпись); «New Worlds for Odd». L., 1908.

⁶ М. , указ. изд., с. 221.

⁷ См. прим. 3.

⁸ Т. и Е. И. Попов в окт. 1893 г. проверяли и редактировали пер. Лао-тзе, сделанный Поповым. При этом они пользовались изд.: Lao-Tseuétuel par St. -Julien. Р., 1842; Lao-Tse. Tao-te-king. Ubersetzt und commentiert von V. von Strauss. Lpz., 1870. Кроме этих 2 известных Т-му изд. (Япб), Т. имеет в виду след. 3 (ЯПб): Laotze. The Tâo-Teh-King. Chicago, 1898 (пометы), W. Heysingerâo Tsze. Philadelphia, 1903 (пометы); Лао-Си. Тао-те-кинг, или Писание о нравственности. Рус. пер. Д. Кониси, опубл. в ВФиП, 1894, кн. 3 (23) май.

18 ноября

¹ Толстой. О Шекспире и о драме (Р. сл., №№ 277—282 и 285 от 12—18 и 23 нояб.). 3 дек. н. с. Чертков сообщил Т., что продал И. Д. Сытину право публ. ст.

²

³ Письмо Г. А. Русанова от 11 нояб. Т. отв. 25 нояб. (т. 76, с. 245).

⁴ Письмо от Самарского ком. обществ. помощи голодающим от 8 пояб. На конв. помета Т.: Б. о.

⁵ Spinoza. Œuvres. Traduites par E. Saisset. P., s. a. (Япб

⁶ Брокгауз, кн. 34.

19 ноября

¹ В «», № 1, 15 нояб. опубл. ст.: «Толстой о Шекспире». В нее включ. отр. из ст. «О Шекспире и о драме», опубл. в Р. сл. Отрицательные отзывы о ней в НВ: А. СуворинРозанов. Толстой и Достоевский об искусстве (№ 11025, 21 нояб.).

28 ноября

¹ 26 нояб. Т. получил присланную автором брошюру: Croft . Twentieth Appendix to Metachristian Catechism. The Jew. 27 nov. В тот же день Т. запросил Черткова (т. 89, с. 51; там же, с. 52—53, цит. ответное письмо Черткова от 28 мая/10 июня 1907 г.).

29 ноября

¹ В Илл. прилож. к НВ, № 11029, 25 нояб. на 1 стр. помещено неск. карикатур под общим загл.: «Полезные советы выборщикам».

¹ Ср. Дн. 26 нояб. (т. 55, с. 277—278).

² Очевидно, разговор возник в связи с появл. в печати сообщ. о смерти Ф. Брюнетьера (см. ст. И. Игнатова «Брюнетьер». — Р. вед., № 291, 30 нояб.). Кн. Брюнетьера Т. пользовался при работе над «Предисловием к соч. Гюи де Мопассана» (т. 30) и ст. об искусстве (т. 30). В июле 1889 г. Т. читал ст. F. ère. A propos du «Disciple» («Revue des Deux Mondes», 1889, 15. VII; Япб) по поводу романа P. Bourget. Le disciple. Р., 1889 (т. 50, с. 110 и 316). «Книга о современных писателях», возможно: F. ère. Essais sur la littérature contemporaine. Р., 189.

³ J. Gautier. La fiction universelle. Deuxième essai sur le pouvoir d’imaginer; Р., 1903. (Япб, дарств. надпись).

⁴ В. . Толстой и Достоевский об искусстве (НВ, № 11032, 28 нояб.).

⁵ K. Gjellerup. Der Pilger Kamanita. Ein Legendenroman. Frankfurt a/Main, 1907 (Япб).

^1* Статья Л. Н. «Что такое религия и в чем ее сущность» во французском переводе Бинштока.

^2* «Мое отмщение — я играю тузом» (нем.).

^3* Тао — следование пути добродетели.

^4* теперь (франц.).

^5* франц.).

^6* Жена Михаила Львовича.

^7* духовно сосредоточенным (буквально — торжественным) (франц.).

^8* большая беспокоящая слабость (франц.).

^9* Куртыш — бессарабский румын-молдаванин. Пробыл до 1911 г. в тюрьме, в которой и умер от чахотки.

^10* франц.).

^11* бога (франц.).

^12* После прибавилось.

^13* — Ред.

^14* Дальнейшее <до 1 декабря> переписано мною с черновых записей на листах через пять лет.

^15* «законченности» (франц.).