III. РЕВОЛЮЦИЯ И ИДЕИ ТОЛСТОГО
В феврале 1917 года революция, о которой постоянно думая Толстой и которой не ожидал ни один из политических деятелей, совершилась.
Как же отнеслись к этой революции политики различных направлений? Ее приветствовали почти все, за самыми ничтожными исключениями. Струве и другие "веховцы" сразу же после революции стали издавать еженедельник "Русская свобода". В передовой статье Струве писал: "Произошло величайшее мировое событие. В кратчайший срок пал Николай Второй и в своем падении увлек за собой династию Романовых и Российскую монархию... Этот переворот, великий в своей быстроте и простоте, требует от нас действенного служения добру..." Ему вторил Бердяев: "... Русский народ доказал, что он великий народ и достоин великого будущего. На краю гибели, в положении безвыходном, совершил он самую бескровную и безболезненную из революций... И поразительно, как бесславно погибло старое, некогда священное царство - у него не нашлось ни одного рыцарского защитника..." (106)
Сходными настроениями был охвачен и другой современник - последний секретарь Толстого Валентин Булгаков. Он писал о солдатах, примкнувших к революции: "... солдатами толпа прямо любуется. Любуюсь и я. Не впервые ли парод глядел на этих серых людей как на братьев своих?.. Но сегодня это чувство близости и единства охватило, несомненно, всех..." Булгаков зашел к Мережковским. "- А, вот посол Льва Николаевича! - приветствовали меня. - Ну что, каковы ваши впечатления от всего происходящего? - Да самые хорошие! Я, хоть и "толстовец", а все хожу и радуюсь... - А вы не боитесь, что немцы придут? - обратился ко мне с вопросом Д. С. Мережковский. - Нет, не боюсь. - Ах, ведь вы, "толстовцы", ангелы... Ангелы!" (107)
1914 г. В. Ф. Булгаков составил воззвание "Опомнитесь, люди-братья": "Совершается страшное дело. Сотни тысяч, миллионы людей, как звери, набросились друг на друга... Весь образованный мир, в лице представителей всех умственных течений... дошел до такого невероятного ослепления, что называет эту ужасную человеческую бойню "священной", "освободительной" войной... Мечтают о разоружении, которое будто бы принесет война. Братья, не верьте этому! Ведь разоружить народы - значит для современных правительств то же самое, что уничтожить самих себя, потому что эти правительства держатся только благодаря государственному насилию... Как же они могут отбросить свою единственную опору - солдатский штык?!.. Наши враги - не немцы, а для немцев враги не русские и не французы. Общий враг для всех нас... - это зверь в нас самих" (108). Воззвание было подписано также Д. Маковицким, И. Трегубовым и другими. За составление и распространение этого воззвания Булгаков спустя месяц был арестован в Ясной Поляне. Толстовцы, уклонявшиеся от военной службы, подвергались более жестоким наказаниям, чем до войны.
Левые социалистические течения также были против войны, но призывали к "миру без аннексий и контрибуций", считая неизбежным продолжение военных действий до тех пор, пока не удастся этот мир заключить (особой, как увидим, была позиция большевиков).
Представители религиозно-философского направления в интеллигенции, те, кого В. Ф. Булгаков именовал "соловьевцами" (последователями В. С. Соловьева), стояли за войну до победы. "Ныне разразилась, наконец, давно жданная мировая борьба славянской и германской расы", - писал Н. Бердяев еще в 1915 году. "Славянская раса, во главе которой стоит Россия... идет на смену другим расам, уже сыгравшим свою роль... это - раса будущего" (109). Более сложной была позиция Д. Мережковского. Он отвергал "национальную гордыню" веховцев (110), но и сам призывал к победе "ноли кой армии русского народа" (111). Антивоенные настроения, все более усиливавшиеся в течение 1917 года, чрезвычайно беспокоили Бердяева и его единомышленников. И в журнальных статьях, и в особой брошюре Бердяев выступал против "бессмысленной фразы" "без аннексий и контрибуций" и доказывал, что "притязания великих национальностей, создавших великие государства и культуры, на государственное и культурное преобладание должны быть фактически признаны... как источник излучения света для малых и слабых... Колонии чувствуют неразрывную связь с Англией и любят ее..." В России также "реальный вес великоросса иной, чем белорусса, грузина или татарина... Украинское национальное самоопределение всегда было по природе своей не в меру раздутым провинциализмом... Мечтательный... интернационализм... обрекает нас на одинокий позор. Да не будет этого, да восстанет против этого русский народ, который спасал Россию в смутную эпоху и в Отечественную войну..." (112)
Он не восстал, а если и восстал, то совсем но так, как хотелось Бердяеву. К власти пришли не "мечтательные интернационалисты", призывавшие к "миру без аннексий и контрибуции", а большевики, выступавшие за поражение страны и "превращение империалистической войны в гражданскую".
К концу 1917 года перестала существовать регулярная армия, разрушен был прежний государственный и судебный аппарат.
могли предвидеть, что люди, возглавившие большевистскую революцию, окажутся способными восстановить в ходе гражданской войны почти всю территорию Российской империи и создадут новую государственность - более могущественную, чем прежняя. Государство это сможет уничтожить не только господствующие классы старой России, но и тот класс, представителем которого считал себя Толстой, - крестьянство.
Но все это было еще впереди. Однако и то, что произошло к концу 1917 года, требовало осмысления. Оно, естественно было разным у различных групп интеллигенции.
Примечания
106. Русская Свобода. 1917. N 1. С. 1-5, 6-7.
107. Булгаков Вал. Революция на автомобилях. (Петроград в феврале 1917 г.) // На чужой стороне. 1924. No 6. С. 15, 25-26.
109. Бердяев Н. Душа России. Л., 1990. С. 19.
110. Мережковский Д. С. Невоенный дневник. Пг., 1917. С. 200-204.
111. Мережковский Д. С. Завет Белинского. [Б. м., б. г.]. С. 42-43.
112. Бердяев Д. 1) Интернационализм, национализм и империализм. Пг., 1917. С. 15-27; 2) Положение России в мире // Русская Свобода, 1967. No 5. С. 11.