Глава первая. Приезд Толстого на Кавказ
"Как я сюда попал? Не знаю. Зачем? Тоже". Так начинает свой дневник (30 мая 1851 года) Лев Николаевич Толстой, очутившись в станице Старогладковской, куда он приехал после того, как принял решение сопровождать своего брата, подпоручика Николая Николаевича Толстого1, к месту его службы.
Но не только представившийся удобный, случай ехать на Кавказ заставил Льва Николаевича решиться на эту чреватую любыми последствиями затею. В ту пору он глубоко переживал душевный кризис, возникший у него при первых самостоятельных шагах как от неудовлетворенности светской жизнью, так и после покаянного настроения в результате "хозяйничания" в имении, куда заставила его приехать встревоженная совесть интеллигента помещика, "владельца крепостных душ", желавшего облегчить положение крестьян.
Кавказ представлялся ему чем-то спасительным, а не "погибельным", каким обычно он казался многим.
Льву Николаевичу было безразлично, что его там ожидает - придется ли драться со свирепым врагом или же, наоборот, встретить любовь черкешенки. Лишь бы бежать подальше от внутреннего разлада, бросить раз и навсегда опостылевшую пустую жизнь и отдохнуть в девственных горах.
Подобно своему двойнику Оленину, Толстой хотел верить, "что теперь, с выездом его из Москвы, начинается новая жизнь, в которой уже не будет больше тех ошибок, не будет раскаяния, а, наверное, будет одно счастье"2.
Прекрасные исследования о Кавказе, его прошлом и настоящем, которые могли составить правильное представление об этом крае, существовали лишь для ограниченного числа читателей; для широкого же круга была доступна только поэтическая и повествовательная литература. По ней и рисовалась молодому Толстому действительность Кавказа. Первыми из писателей, в творчестве которых видное место занимали Грузия и Кавказ, следует назвать прежде всего Пушкина и Лермонтова, а затем Марлинского, одного из наиболее популярных писателей своего времени. Под этим псевдонимом, как известно, скрывался декабрист А. А. Бестужев, разжалованный и сосланный на Кавказ в 1829 году. Кавказской природе и горцам он посвятил много произведении. Нельзя не вспомнить повестей, создавших ему славу, - "Аммалат-Бек" и "Мулла-Hyp", в которых, помимо увлекательно написанных картин кавказской природы, перед читателями открывался совершенно новый мир, мир удальства и геройства. Трудно было в тридцатых и сороковых годах найти в России грамотного человека, который не зачитывался бы этими повестями и не увлекался удалым горцем Аммалат-Беком и не менее замечательным Мулла-Нуром.
Подражания Марлинскому в литературе, несмотря на критический отзыв Белинского о его сочинениях, появлялись вплоть до 50-х годов. К тому времени вышли романы В. Савинова "Два года в плену у горцев", "Ших-Мансур", М. Ливенцова "Михако и Нина" и другие.
Пленительные картины Грузии и Кавказа запечатлены в творчестве М. Ю. Лермонтова. Он побывал здесь несколько раз, здесь же написал значительную часть своих произведений. "В них, - говорит Белинский, - картины природы дышат грандиозностью и роскошным блеском фантастического Кавказа".
У П. Бирюкова в "Биографии Л. Н. Толстого" приводится список произведений разных авторов, оказавших, по словам Льва Николаевича, на него сильное влияние. Среди них значится: ..."Тамань" (влияние) очень большое".
По прибытии на Кавказ Толстой начинает пополнять свои знания о нем3. Большой интерес проявляет к передаваемым ему эпизодам из жизни Кавказа знакомыми мирными чеченцами, приезжавшими в качестве кунаков к офицерам в гости, а также к рассказам сослуживцев по бригаде - участников боев с горцами, в то же время он уделяет много времени чтению книг.
В дневнике писателя4 23 августа 1851 г. сделана запись: "Целый день был на охоте. Читал хорошую статью Сенковского". В дневнике не сказано, что именно он читал, но надо полагать, что его могла заинтересовать статья Сенковского, касающаяся истории Грузии, напечатанная в "Библиотеке для чтения" за 1838 год, которая явилась ответом на помещенные в том же журнале две статьи известного ученого-естествоиспытателя проф. Э. Эйхвальда, побывавшего в Дагестане и Грузии в 1825 - 1826 годах.
Его представление об этом крае
Дневник Толстого свидетельствует также о том, что по прибытии на Кавказ он принялся за изучение "татарского языка"5. Еще будучи студентом восточного факультета Казанского университета, Лев Николаевич около года "изучал арабский и турко-татарские языки", а до поступления в университет брал уроки восточных языков у известного проф. Казем-Бека, который был очень доволен своим учеником6. В ту пору Казанский университет достиг полного расцвета. Особенно славился он "разрядом восточной словесности", основание которого было заложено известным ориенталистом X. Френом при поддержке попечителя М. Мусина-Пушкина.
по приезде на Кавказ, письма к родным, архивный материал, позволяющий в точности воспроизвести некоторые подробности его служебной, деятельности, воспоминания В. Полторацкого, служившего в одном с ним отряде, воспоминания и ряд сводок в труде капитана М. Янжула, служившего в той же батарее, где и Л. Толстой, автора книги "80 лет боевой и мирной жизни 20-й артиллерийской бригады". Многое дает "Биография Л. Н. Толстого", написанная П. Бирюковым; по лучше всего пребывание Л. Н. Толстого на Кавказе отражается в "произведениях: "Набег", "Рубка леса", "Встреча в отряде с одним знакомым", "Казаки", "Кавказский пленник", "Хаджи-Мурат", где с гениальной художественной силой воспроизведены впечатления писателя о Кавказе - жизни.
В то время путь до станицы Старогладковской пролегал через Воронеж в область Войска Донского, по братья Толстые избрали другой, кружный путь, через Казань на Саратов, оттуда в небольшой лодке до Астрахани, а из Астрахани на почтовых через Кизляр в станицу,
В своем письме к тетке Т. А. Ергольской Л. Н. Толстой отмечает, что "путешествие в небольшой лодке до Астрахани было очень поэтично и полно очарования для меня по новизне мест и по самому способу путешествия", п добавляет, что он "пока очень доволен поездкой", что у него есть "много предметов для размышления", много книг, которые он захватил в Москве для чтения, и "занимается даже в тарантасе".
30 мая 1851 года Л. Н. Толстой уже на Кавказе. Он поселяется с братом в станице Старогладковской - на месте службы Николая Николаевича (здесь стояла 4-я батарея 20-й артиллерийской бригады). Станица эта не произвела на него особенного впечатления: "Кругом было красивых видов и интересных людей" (из письма к Т. А. Ергольской). "Природа не представляет до сих пор ничего завлекательного", - говорится и в его дневнике (от 11 июня 1851 г.). Находившаяся на левом берегу роки. Терека, в низине, станица Старогладковская мало чем отличалась от других таких же станиц и мало соответствовала представлению Толстого, мечтавшего увидеть величественные горы и застать войну в самом разгаре.
Но Лев Николаевич быстро осваивается с непривычной обстановкой; много нового, неизведанного находит он здесь, столкнувшись лицом к лицу с местным населением. Жителями этой станицы были "гребенские" казаки-староверы, названные так по занимаемым ими в Сунженском и Терском районах гребнях гор. Выходцы из рязанской вольницы, поселившиеся здесь еще во времена Ивана III, они впоследствии пополнялись беглыми из России, а так же людьми из отряда атамана Андрея. одного из сподвижников Ермака. Эти последние около аула Эндери создали населенный пункт, названный по имени атамана "Андреевой деревней". Когда же в царствование Ивана Грозного в 1567 году было основано при устье Сунжи сильное укрепление "Терки", это позволило первым поселенцам увереннее обосноваться вблизи укрепления и предлагать свои услуги воеводам. Графу Апраксину приписывают переселение в 1711 году гребенских казаков с Сунжи на левый берег Терека; здесь они с партией казаков, прибывшей с Волги, так называемыми "семейными" основали свои городки-станицы Червленая. Гладковская (ставшая потом Старогладковской, в отличие от Новогладковской) и другие, образовав в совокупности "Терскую линию", превратившуюся позже в "Кавказскую линию"7. Вся эта "линия" состояла из ряда казачьих станиц и поселений и к началу XIX века являлась как бы русской государственной границей на Кавказе. До того независимые, выросшие среди гор, казаки мало чем отличались в своих понятиях, обычаях и образе жизни от буйных своих соседей чеченцев, от которых их отделяла только река Терек. Связанные подчас с чеченцами родственными отношениями, они по мере усиления царской завоевательной политики в Закавказье вынуждены были подчиниться всем тяготам военщины - выставлению всех "очередей" для участия в военных действиях против горцев и несению сторожевой службы у себя. Они обязывались также отвести помещения на постой, что составляло одно из самых тяжелых требований для казачества.
Любознательного Толстого, сразу полюбившего этих удальцов за их простоту и дельность чувств, влечет увидеть и почувствовать прелесть гор. И как только представился случай, он следует за братом, которого посылают на очередную службу в Старый Юрт-укрепление, устроенное для укрытия больных в Горячеводске (Истису), известное своими целебными водами.
Живописная местность среди горных массивов, где находилось это укрепление, где "женщины большей частью красивы и хорошо сложены", навсегда запечатлеваются в памяти Толстого. "Я часто часами стою и любуюсь пейзажем. Затем вид с вершины горы еще лучше и совершенно в другом роде... Редко я так хорошо себя чувствовал, как теперь, и несмотря на сильные жары я много двигаюсь"8, - писал он. Особенно памятна была ему одна ночь, которую он описал в своем дневнике с неподражаемой красотой.
В ту ночь Лев Николаевич участвовал в вылазке против чеченцев в качестве волонтера. М. А. Янжул в своем труде "80 лет... 20-ой артиллерийской бригады"9 Говорит: "Летом 1851 года войска левого фланга были собраны снова под начальством ген. м. князя Барятинского. В составе артиллерии отряда находились, между прочим, 4 орудия батарейной № 4 батареи, которыми командовали капитан Хилковский10, поручик гр. (Н. Н.) Толстой и подпоручик Сулимовский11... Существенные по своим результатам движения произведены 27-го и 28-го июня особою колонною... за Джалку, к с. с. Автуры и Герменчуку, и было "истреблено большое количество хлебных посевов. Все это стоило нам 3-х убитых и 36-ти раненых".
Сильные переживания, обыкновенно испытываемые в первом бою, трудности походной жизни не могли не запечатлеться в памяти писателя на всю жизнь. Тяжесть таких походов скрашивалась возможностью в необычайной обстановке насладиться прелестью первобытной природы, узнать поближе простых русских солдат14 и офицеров15. Все эти впечатления Лев Николаевич по приезде в станицу Старогладковскую, где у него была постоянная квартира в казацкой избе, заносит в свой дневник. Август и сентябрь он проводит в этой станице. По повести "Казаки", носящей автобиографический характер, можно представить, как тяжело переносил такую жизнь писатель. В одной из дальних своих поездок Лев Николаевич встретил родственника Илью Толстого, который повез его на квартиру своего приятеля главнокомандующего князя Барятинского16; Льву Николаевичу представился случай познакомиться с Барятинским; Последний похвалил Толстого за смелость и бодрость, проявленные им однажды в стычке, й посоветовал поскорее подать прошение о поступлении на службу, так как Лев Николаевич был все еще частным лицом и участвовал в сражениях добровольно. Лестный отзыв главнокомандующего и разумные советы родственника побудили наконец Толстого ускорить осуществление своего намерения, и он подал прошение о принятии его на службу; в октябре вместе с братом Николаем он отправился в Тбилиси.
Из Старого Юрта в сопровождении своего неразлучного друга казака Епишки12 (в повести "Казаки" описанного под именем Ерошки) Толстой не раз предпринимал поездку в укрепление Грозное13
Брат его вскоре вернулся, а Лев Николаевич остался в Тбилиси для сдачи экзамена и определения на службу.
Из письма17 Николая Николаевича Толстого выясняется, что, проезжая по Военно-Грузинской дороге, Лев Николаевич поднялся со станции Казбек "на монастырь" с теми грузинами, которые сопровождали их тогда в пути.
Расположенный на горе Квена-Мта монастырь Цминда Самеба (святой Троицы), куда поднялся молодой Толстой, пользуясь остановкой на станции, представляет собою замечательное архитектурное сооружение. С этим монастырем связано много легенд. К нему относится и следующее место из "Демона" Лермонтова:
Один из праотцев Гудала,
Грабитель странников и сел,
Когда болезнь его сковала
И час раскаянья пришел,
Грехов минувших в искупленье
Построить церковь обещал
На вышине гранитных скал,
Где только вьюги слышно пенье,
Куда лишь коршун залетал.
И скоро меж снегов Казбека
Поднялся одинокий храм,
И кости злого человека
Вновь успокоилися там.
Здесь же старый Гудал похоронил свою дочь Тамару...
С вершины Квена-Мта открывается прекрасный вид на горные вершины, на которых вековечные льды, а между вершинами
Стоял, всех выше головой,
Казбек, Кавказа царь могучий,
В чалме и ризе парчевой.
Решение ехать в Тбилиси
Своим первым впечатлением по приезде в столицу Грузии Л. Н. Толстой делится в письме (от 12. XI. 1851 г.) к тетке Т. А. Ергольской: "Мы действительно уехали 25-го, и после 7-дневного путешествия, скучнейшего из-за того, что едва ли не на каждой станции не оказывалось лошадей и приятнейшего из-за красоты местности, по которой проезжали, мы прибыли 1-го числа в Тифлис...
Совершенно неожиданно я встретил в Тифлисе петербургского знакомого князя Багратиона, который для меня находка. Он умный и образованный человек.
Тифлис Очень цивилизованный город, очень подражающий Петербургу, и это ему удается. Избранное многолюдное общество. Есть русский театр18 и итальянская19 опера, которыми я пользуюсь настолько, насколько мне позволяют мои скудные средства. Я живу в Немецкой колонии20, это предместье, но оно представляет для меня две большие выгоды. Во-первых, это прелестное местечко, окруженное садами и виноградниками, так что здесь чувствуешь себя более в деревне, чем в городе. (Здесь еще очень жарко и ясно, не было ни снега, ни мороза до сих пор.) Второе преимущество это то, что я плачу здесь за две довольно чистые комнаты пять рублей серебром в месяц, тогда как в городе нельзя бы было нанять такую квартиру меньше, чем за 40 р. сер. в месяц. Сверх того, у меня бесплатная практика немецко-языка, у меня есть книги, занятия и досуг, потому что никто не приходит беспокоить меня, так что в общем я не скучаю.
Помните, добрая тетенька, совет, который вы раз мне дали - писать романы. Так вот, я следую вашему совету, и занятия, о которых я вам писал, состоят в литературе. Я еще не знаю, появится ли когда-нибудь в свет то, что я пишу21, но эта работа, которая меня занимает и в которой я уже слишком далеко зашел, чтобы ее оставить. ... Что же касается моих дальнейших планов, то ежели я не поступлю на военную службу, я постараюсь устроиться на гражданскую, но здесь, а не в России"22.
Тбилиси начала 50-х годов, его культурная жизнь
Называя Тбилиси "цивилизованным городом, очень подражающим Петербургу", Толстой как нельзя лучше определил состояние города в ту пору.
Тбилиси, исстари поражающий многих своей красотой и богатством, к концу XVIII века, после вероломного нападения полчищ персидского шаха Ага-Магометхана, представлял собой одни развалины. Огромные усилия местной общественности при братской помощи веского русского народа привели его в надлежащий вид: город, прежде замыкавшийся в крепостных стенах, намного раздвинулся, украсился новыми домами, площадями, улицами, сохраняя местами свой восточный колорит, в особенности в районе серных бань. Там на крышах домов и лавок нередко можно было видеть танцы под звуки зурны; в лавках и мастерских, выходящих на улицу, изготовлялась. продукция и тут, же продавалась; в особых бурдюках тулукчи23 развозили воду; отовсюду шли товары, направляемые в каравансараи. Нередко на лучшей улице города, на широком Головинском проспекте (ныне проспект Руставели), встречалась вереница верблюдов, нагруженных дорогими товарами. Во многих районах города шла интенсивная застройка, для чего порой приходилось срубать вековые сады, густые зеленые. насаждения. Немецкая колония - предместье города, о котором говорит Толстой, располагалась вдоль нынешнего Плехановского проспекта по направлению к Дидубе. Можно считать установленным местожительство Толстого в Тбилиси: это - дом, который ныне обозначен № 152 по Плехановскому проспекту, на что указывает известная писательница Нино Накашидзе, бывшая в Ясной Поляне и слышавшая об этом от толстовца К. А. Дитерихса.
Возродилась жизнь города - культурного центра тогдашнего Закавказья.
В годы пребывания Толстого в Тбилиси большой известностью пользовалась гимназия, которой в свое время столько внимания уделял А. С. Грибоедов. Гимназия в прошлом своем составе имела таких выдающихся педагогов, как Иван Картвелишвили, Соломон Додашвили. Авксентий Манассеин, Хачатур Абовян, Фридрих Боден-штедт и другие, и таких питомцев, как Александр Чавча-вадзе, Дмитрий Кипиани, Николоз Бараташвили, Михаил Туманишвили, Леван Меликишвили, а в пору пребывания в Тбилиси Толстого была представлена учителем азербайджанского языка, выдающимся поэтом Мирза Шафи, песни которого после их появления в переводе на немецкий язык и обработке Ф. Боденштедта получили всеобщее признание.
Тогда же была открыта и 2-я, так называемая Коммерческая, гимназия.
помещении на бывшей Эриванской площади (ныне площадь имени Ленина). Открытие оперы состоялось, когда Толстой был в Тбилиси. В это же время организовывался первый грузинский журнал "Цискари". Редактором его был драматург Георгий Эристави. Вокруг журнала сгруппировались такие выдающиеся писатели,, как Л. Ардазиани, Г. Рчеулишвили, М. Туманишвили, А. Орбелиани и другие. Журнал стремился, помимо беллетристических произведений грузинских авторов, помещать новое из русской и западноевропейской литератур.
В Тбилиси выходили русские официальные газеты: "Закавказский вестник", под редакцией известного историка Пл. Иоселиани, и "Кавказ".
Существовало отделение Русского Географического общества, в числе членов которого были известный ориенталист Н. Ханыков, художник Г. Гагарин, азербайджанский писатель и мыслитель Мирза Фатали Ахундов.
Знакомые Толстого
Был ли знаком Толстой с проживающими тогда в Тбилиси выдающимися, азербайджанскими деятелями Мирза Шафи, Мирза Фатали Ахундовым и Фазыл-ха-ном, чей хлесткий стих многих задевал за живое, особенно духовенство?
На этот вопрос можно ответить утвердительно.
Л. Н. Толстой должен был заинтересоваться М. Ф. Ахундовым, пьеса которого "Медведь - победитель разбойника" как раз в то время печаталась в газете "Кавказ". А до того в той же газете публиковалась его пьеса "Мусье Жордан ботаник". Трудно представить, чтоб начинающий, всем интересующийся молодой писатель не отдал бы дани признательности драматургу, чьи произведения имели огромный успех.
В период пребывания Толстого в Тбилиси здесь жил Владимир Соллогуб (автор "Тарантаса"), по инициативе которого организовалась в городе итальянская опера. Ему же принадлежит инициатива издания периодического органа "Записки Кавказского отдела Географического общества".
Стихотворение В. Соллогуба "Аллаверды", переложенное на музыку, получило широкое распространение на Кавказе. Имеется фотография 50-х годов, где в группе писателей вместе с В. А. Соллогубом снят и Л. Н. Толстой.
Заметную роль в культурной жизни города сыграл Яков Полонский, в ту пору скромный поэт. Он многое сделал для культурного сближения русских и грузин и являлся автором поэтического сборника "Сазандар", в котором, помимо стихотворений на местную тему, были помещены стихи о Шота Руставели, Саят-Нова, Сатаре и других.
Стихи Полонского часто печатались в газете "Кавказ". Им была написана также историческая драма "Дареджана, царица имеретинская".
В письмах с Кавказе Толстой не раз упоминает Багратиона, но нигде не называет его имени, указывая лишь, что он его "знакомец еще с Петербурга".
Под это лицо больше всего подходит Георгий Константинович Багратион-Мухранский, который после окончания Тбилисской гимназии завершил образование в Петербурге в училище Правоведения, затем занимал место чиновника за обер-прокурорским столом в правительствующем сенате.
Личность Георгия Багратиона весьма занимательна.
В начале 50-х годов он находился в распоряжении Кавказского наместника в качестве присутствующего в его совете, где рассматривались все важнейшие дела края.
В инструкции своему заместителю, генералу Рёаду Воронцов выставлял Г. К. Багратиона знатоком своего дела, "которого отличные качества делают для этого (то есть участия в совете) совершенно способным". Г. К. Багратиону было поручено представить в комиссию свои соображения о введении в действие статей законов царя Вахтанга VI, согласовав их с общими русскими законами.
В дальнейшем он принимал деятельное участие в гражданском управлении края, участвуя в подготовке крестьянской и судебной реформ на Кавказе.
Георгий Багратион известен также со всей полемикой с Гавриилом Кикодзе.
Именно Георгий Багратион был тем лицом, который своими связями способствовал Толстому в его хлопотах по службе. Это видно из письма Л. Н. Толстого к Т. А. Ергольской от 28 декабря 1851 г. из Тбилиси24. Он же, по всей вероятности, и познакомил его с отдельными представителями местного общества.
Иванович был предводителем дворянства, открывали Г. К. Багратиону и его знакомому двери в гостеприимный дом Чавчавадзе, в котором после смерти хозяина те же традиции сохраняла его семья во главе с Ниной Грибоедовой. Бывая в этом доме, Толстой не мог не познакомиться с Мананой Орбелиани, родственницей Чавчавадзе и другом этой семьи. Ее литературный салон, посещаемый передовой молодежью, пользовался в то время большой известностью. В этом салоне читались лучшие произведения грузинских поэтов, здесь знакомились с выдающимися русскими и западноевропейскими произведениями, здесь же возникла идея создания первого грузинского журнала, которая осуществилась лишь в результате хлопот Мананы перед наместником Воронцовым.
В своей повести "Хаджи-Мурат" Л. Н. Толстой включил Манану Орбелиани в число присутствующих на званом обеде у наместника Воронцова. В повести ярко показаны личные наблюдения писателя и знание им характерных особенностей жизни Тбилиси, его общества и высшего чиновничьего аппарата (доктор Андреевский - реальное лицо), а также кругов, стоящих близко ко двору наместника Воронцова.
В доме Чавчавадзе Толстой мог встретить Георгия Эристави, Платона Иоселиани, Дмитрия Кипиани и других видных представителей грузинского общества.
Около двух месяцев Лев Николаевич хворал, однако не прекращал работы над своей первой порестью13. которая так его "занимала".
Первое произведение Толстого "Детство", подобно грибоедовскому "Горе от ума", тесно связано с Тбилиси. Л. Н. Толстой разделял мнение Грибоедова, когда утверждал, "что писать лучше, когда предмет далек" (Запись от 30 ноября 1852 года).
Прибыв весной 1851 года на Северный Кавказ, Толстой задумал писать роман, первую часть которого должно было составить описание детства. Из дневника видно, что самая сложная часть работы над этим произведением протекала в Тбилиси, где он проживал с 1 ноября 1851 года.
Здесь Толстой проделал основную работу над повестью25. Но она не удовлетворяла его. Как взыскательный художник он продолжал ее отделывать26, и только спустя пять месяцев повесть можно было считать законченной.
Работа над повестью "Детство"
В "Детстве" ясно чувствуется мировоззрение, сложившееся у писателя в период пребывания в Грузии.
Появление в печати "Детства" имеет свою историю. Закончив повесть 2 июля 1852 года, Л. Н. Толстой на следующий же день отправил ее в журнал "Современник", редактором которого был Н. А. Некрасов. В письме к нему начинающий автор писал: "Моя просьба будет стоить вам так мало труда, что я уверен, вы не откажетесь ее исполнить. Просмотрите эту рукопись и, ежели она не годна к напечатанию, возвратите ее мне".
Толстой не называл своего имени и просил ответ направить на имя брата Николая Николаевича Толстого "для передачи Л. Н.".
Некрасов отвечал Толстому: "Я прочел вашу рукопись. Она имеет в себе настолько интереса, что я ее напечатаю. Не зная продолжения, не могу сказать решительно, но мне кажется, что в авторе ее есть талант..."
Повести предшествовало обращение к читателям. Толстой выставлял там пять требований: "Чтоб быть приняту в число моих избранных читателей, я требую очень немногого: чтобы вы были чувствительны, т. е. могли бы иногда пожалеть от души и даже пролить несколько слез об воспоминаемом лице, которое вы полюбили от сердца, порадоваться на него, и не стыдились бы этого..."
Однако это предисловие не было напечатано в журнале, и Толстой был этим очень огорчен.
Повесть за подписью "Л. Н." была напечатана под произвольным названием "История моего детства" в сентябрьском номере журнала "Современник" за 1852 год с большими цензурными пропусками и рядом исправлений, сделанных редакцией журнала. Обиженный Толстой писал Некрасову (27 ноября 1852 года): "Заглавие "Детство" и несколько слов предисловия объясняли мысль сочинения; заглавие же "История моего детства" - противоречит с мыслью сочинения. Кому какое дело до истории моего детства?
Последнее изменение в особенности неприятно мне, потому что, как я писал вам в первом моем письме, я хотел, чтоб Детство было первой частью романа, которого следующие должны были быть: Отрочество, Юность и Молодость".
Не оправдалась надежда Льва Николаевича и на получение гонорара за эту повесть: он за нее ничего не получил согласно правилам журнала, по которым "за первое произведение начинающего автора таковой не оплачивается".
"Детство" сразу же имело необычайный успех. Со всех сторон в редакцию поступали похвальные отзывы, все интересовались личностью автора, скрывшего свою фамилию. В числе благоприятно отозвавшихся об этой повести были И. С. Тургенев, Ф. М. Достоевский, И. И. Панаев и тогдашняя критика (журналы "Отечественные записки", "Москвитянин", "Пантеон").
Хлопоты по определению на службу
Большая часть времени у Льва Николаевича в Тбилиси уходила на хлопоты по определению на службу27. 23 декабря 1851 года он пишет отсюда брату Сергею: "На днях давно желанный мною приказ о зачислении меня фейерверкером в 4-ую батарею должен состояться, и я буду иметь удовольствие делать фрунт и провожать глазами едущих офицеров и генералов. Даже теперь, когда я прогуливаюсь по улицам в своем шармеровском пальто и в складной шляпе, за которую я заплатил здесь 10 рублей, несмотря на всю свою величавость в этой одежде, я так привык к мысли скоро одеть серую шинель, что невольно правая рука хочет схватить за пружины складную шляпу и опустить ее вниз. Впрочем, ежели мое желание исполнится, то я в день же своего определения уезжаю в Старогладковскую, а оттуда тотчас же в поход, где буду ходить и ездить в тулупе или черкеске... Сережа, ты видишь по письму моему, что я в Тифлисе, куда приехал еще 1 ноября, так что немного успел поохотиться с собаками, которых там купил, а присланных собак вовсе не видал... Я знаю твою слабость: ты верно пожелаешь знать, кто здесь были и есть мои знакомые, и в каких я с ними отношениях. Должен тебе сказать, что этот пункт нисколько меня здесь не занимает, но спешу удовлетворить тебя... Здесь в Тифлисе у меня 3 человека знакомых. Больше я не приобрел знакомств28; во-первых потому, что не желал, а во-вторых, потому, что не имел к тому случая, - я почти все время был болен и неделю только, что выхожу. Первый знакомый мой - Багратион, петербургский (товарищ Ферзена)... Второй-кн. Барятинский. Я познакомился с ним в набеге, в котором под его командой участвовал, и потом провел с ним один день в одном укреплении вместе с Ильей Толстым, которого я здесь встретил. Знакомство это, без сомнения, не доставляет мне большого развлечения, потому что ты понимаешь, на какой ноге может быть знаком юнкер с генералом. Третий знакомый мой помощник аптекаря, разжалованный поляк, презабавное создание. Я уверен, что князь Барятинский никогда не воображал, в каком бы то ни было списке, стоять рядом с помощником аптекаря, но вот же случилось. Николинька здесь на отличной ноге; как начальники, так к офицеры, товарищи, все его любят и уважают. Он пользуется сверх того репутацией храброго офицера. Я его люблю больше, чем когда-либо и когда с ним, то совершенно счастлив, а без него скучно...
Впечатления о Тбилиси
Ежели хочешь щегольнуть известиями с Кавказа, то можешь рассказывать, что второе лицо после Шамиля29, некто Хаджи Мурат30, на днях передался русскому правительству. Это был первый лихач (джигит) и молодец о всей Чечне, а сделал подлость. Еще можешь с прискорием рассказывать о том, что на днях убит известный, рабрый и умный генерал Слепцов31. Ежели ты захочешь знать, больно ли ему было, то этого не могу сказать".
Вся последующая история Хаджи-Мурата хорошо запомнилась Толстому. В дальнейшем она послужила материалом для одноименной повести.
В подыскании исторических материалов, использованных Толстым в.. "Хаджи-Мурате", большую помощь оказал ему грузинский общественный деятель и писатель Илья Накашидзе и уже потом С. Н. Шульгин, И. И. Корганов, С. С. Эсадзе и другие. Присланный Эсадзе материал почти целиком был тщательно использован Толстым, записка М. Т. Лорис-Меликова почти вся вошла в повествование.
Из Тбилиси же Лев Николаевич пишет письмо своей тетке, вторая половина которого посвящена подробному изложению истории знакомства с интересной личностью-чеченцем Садо32, дружбы с ним и его геройскому поступку по отношению к Льву Николаевичу. Наконец, через несколько дней после этого письма, устроив свои служебные дела33, для чего 3 января 1852 г. пришлось сдать экзамен при штабе артиллерийской бригады в урочище Мухровань34, Толстой возвращается в станицу Старогладковскую в форме юнкера. Свои впечатления о пребывании в Тбилиси уже по приезде в станицу он записывает в сжатой форме, так как все это время не вел дневника.
"20 марта 1852 г., ст. Старогладковская.
В октябре месяце я с братом поехал в Тифлис для определения на службу. В Тифлисе провел месяц в нерешительности: что делать, и с глупыми тщеславными планами в голове. С ноября месяца я лечился, сидел целых 2 месяца, т. е. до Нового года, дома; это время я провел хотя и скучно, но спокойно и полезно - написал всю первую часть. Генварь я провел частью в дороге, частью в Старогл[адковской]..." В станице Толстой не застал Николая - он был в экспедиции. Надев форменную одежду, хотя еще приказа о принятии его на службу не было, он отправился вслед за братом35.
Примечания
1 ( репутацией среди начальства и у сослуживцев. Имел на Л. Н. Толстого "самое сильное и благотворное влияние в смысле стремления к совершенству". Неизменный спутник брата по охоте, Н. Н. Толстой составил содержательные записки, поместив их в журнале "Современник" за 1857 г. под заглавием "Охота на Кавказе".)
2 (Л. Н. Толстой. "Казаки", глава II.)
3 ("Русский вестник" и "Вестнкк Европы", отдельных монографиях, например, в "Обозрений российских владений за Кавказом в статистическом, этнографическом и финансовом отношении", инициатива издания которой принадлежала А. С. ' Грибоедову. Из работ, достойных быть отмеченными, надо указать на трехтомный труд А. Муравьева "Грузия и Армения", написанный со знанием дела. Много любопытных сведений сообщала газета "Кавказский вестник", редактируемая просвещенным Зах. Палавандишвили, а потом историком Пл. Иоселиани, а также газета "Кавказ", выходившая в Тбилиси с 1846 года.)
4 (Л. Н. Толстой. Собр. соч., т. 46, М., 1934.)
5 (Так он называет общераспространенный среди горцев язык кумыков.)
6 ()
7 ("Кавказская линия", состоящая из ряда казачьих станиц и поселений, образуя как бы сомкнутую линию укреплений, шла сначала вдоль левого берега р. Терек и р. Сунжи. Она росла по мере распространения русских владений на Кавказе. К концу царствования Екатерины II "Кавказская линия" тянулась от устьев реки Терек до впадения р. Лабы в Кубань и от этого пункта до впадения Кубани в Черное море. Этот район "Линии" управлялся своим "начальником", имевшим резиденцию в Георгиевске. С 1837 г. как бы продолжением этой линии явилась "Черноморская береговая линия", тянувшаяся вдоль всего Черноморского побережья. С 1839 г. Кавказская линия уже была разделена на четыре части: правый и левый фланги, центр и Черноморскую береговую линию; для защиты Грузии от нападения банд лезгинских узденей была образована вспомогательная Лезгинская линия, тянувшаяся вдоль южного склона Главного хребта. Такое подразделение "Линии" продержалось до покорения Восточного Кавказа (1859 г.).)
8 (Из письма к Т. А. Ергольской; Старый Юрт, 1851 г., июль.)
9 (Т. II, стр. 88.)
10 (Под командой капитана Хилковокого Л. Н. Толстой принимал участие во всех боевых действиях в Чечне. "Его героизм, чуждый всякой аффектации и пошлости", поражает автора. Таким он выведен в рассказе "Набег" в лице капитана Хлопова.)
11 ("Набег" был доставлен в редакцию журнала "Современник".)
12 (Фамилия его Сехин.)
13 (Укрепление Грозное было возведено в 1818 г. на землях чеченцев, оттесненных за р. Сунжу генералам Ермоловым, поставившим себе задачей "решительное завоевание гор посредством постепенной блокады". По мере завоевания территории тотчас же возводились укрепления. Укрепление это, вскоре переименованное в крепость Грозную, играло большую роль во всей последующей истории Кавказской войны. С 1870 г. оно переименовано в город Грозный.)
14 (Непреодолимые препятствия и особенности местного ведения войны, встречаемые русским солдатом в войнах на Кавказе, предоставляли его в большинстве случаев самому себе; он должен был руководствоваться собственными соображениями и в аванпостной службе, и в цепи, и на рубке леса, и в обозе; жизнь его всецело зависела от искусства владеть оружием, зоркости, осторожности, ловкости и находчивости.
Все это выработало особый тип кавказского солдата с присущими ему пренебрежением к опасности, равнодушием к жизни и благоговением к памяти погибших товарищей. Этот своеобразный тип солдата верно представил Толстой во* всех кавказских произведениях.)
15 ("не очень привлекателен, как мне показалось сперва", в большинстве случаев "это люди без образования", карьеристы или разжалованные за различные проступки.)
16 (Генерал-фельдмаршал князь А. И. Барятинский (1814 - 1879). - наместник Кавказа. С начала 50-х годов был командующим, а затем начальником левого фланга Кавказской линии. При нем русские войска захватили резиденцию имама - Гуниб и взяли в плен Шамиля (25 августа 1859 г.).)
17 (Приведено в книге Г. Талиашвили "Толстой и Грузия", Тб., 1951, стр. 6.)
18 (Русский театр как постоянное учреждение был открыт в Тбилиси 20 сентября 1845 года в наместничество Воронцова. Первые представления в специально отремонтированном для этого помещении бывшего манежа начались постановкой легких фарсов, комедий.
В 1851 г. при этом театре подвизалась и первая грузинская труппа, первым представлением которой была пьеса Г. Эристави "Раздел", исполненная 1 января 1851 г.)
19 ( отделкой поражал зрителя.
"Внутренность театра, - говорит А. Уманец на страницах газеты "Закавказский вестник" (1851 г., № 28) - во всех частях украшена самым изящным и роскошным образом в арабском вкусе, по идее, рисункам и под непосредственными указаниями князя Гагарина - этого истинно замечательного художника..."
"Когда вы входите в театр, вас поражает нижний ярус лож, обозначенный широкой и нежной арабеской белого и голубого цвета на бледносиреневом фоне; верхняя галерея вместо балюстрады окаймлена прозрачной белой решеткой самого хитрого узора, где игриво вьется золотая полоса. Нельзя себе ничего представить воз-душнее, роскошнее и щеголеватее этой верхней галереи..." (из газеты "Кавказ" за 1851 г., № 29).
Встретив всестороннюю поддержку у наместника, он поехал за труппой и доставил ее в Тбилиси. В состав труппы входило 18 человек. Первым представлением была опера "Лючия", за которой последовали "Севильокий цирюльник", "Эрнани", "Норма", "Роберт-Дьявол", "Риголетто" и другие. Эффект первого представления превзошел все ожидания. В продолжение нескольких сезонов итальянская опера пользовалась большим успехом. В 1854 г. по случаю войны с Турцией распоряжением тогдашнего наместника Н. Н. Муравьева труппа была распущена.
В 1874 году театр сгорел.)
20 (
С развитием города колония отодвигалась в сторону Дидубе. Сейчас она в черте города.)
21 (Повесть "Детство".)
22 (Л. Н. Толстой. Собр. соч, т. 59, стр. 119.)
23 (Тулукчи - водовоз.)
24 ("... Не предвидя конца этому делу и злясь на всех, я отправился к князю Багратиону, которому и изложил свое горе. - Так как он очень хороший человек, он захотел мне помочь и предложил ехать с ним к ген. Вольфу; начальнику главного штаба" (См. Л. Н. Толстой. Полное собр. соч., т. 59, стр. 140).)
25 (Проделана вся вторая редакция; в отличие от первой, повесть разбита на главы с краткими заголовками, и в нее внесено много нового.)
26 (Повесть перерабатывалась в 4-х редакциях.)
27 (Для получения звания фейерверкера Л. Н. Толстому нужно было сдать экзамен и иметь все необходимые бумаги, но таковых у него в то время не оказалось, что его немало беспокоило. Все нужные бумаги были сданы им в свое время в Тульское дворянское депутатское собрание, где он числился на службе и имел первый гражданский чин, но оттуда ему их долго не высылали, так как необходимо было сначала оформить отставку.)
28 (Надо предполагать, что Толстой слышал многое о деятельности поэта Я. Полонского в Тбилиси. В дальнейшем дружба писателя с ним была неразрывна.
"Большой свет" и "Тараптас".
Театр в Тбилиси в 1851 году
Кроме многих стихотворений, не утративших долго своей популярности (песня "Аллаверды"), перу Соллогуба принадлежит биография известного кавказского героя генерала Котляревского, два фарса - "Ночь в духане" и "Грузия через 1000 лет", или "Ночь перед свадьбой" и путевые заметки фельетонного характера.
С В. А. Соллогубом Толстой был близок в течение долгих лет.
О. И. Константинов - первый редактор газеты "Кавказ" - своими ценными изысканиями по истории Кавказа мог оказать огромную услугу Л. Н. Толстому в изучении истории края. Встретившись в Севастополе (1854), Л. Н. Толстой и О. И. Константином предпринимают издание еженедельного военного журнала ("Солдатский вестник") с тем, чтобы он был общедоступным.)
29 ( редкие качества воина и администратора, он создал в горах целое религиозно-политическое государство, устроил правильную администрацию, организовал военные силы, завел артиллерию, обложил подвластное ему население налогами. Шамиль в продолжение 25 лет боролся с царизмом, чем вызвал симпатию и одобрение К. Маркса. В годы пребывания Л. Н. Толстого на Кавка зе "положение Шамиля, - писал в всеподданнейшем докладе кн. Воронцов, - есть центральное, и хотя он много ослаб и много потерял общего доверия и большого влияния на все племена Дагестана, по железная его рука и замечательные личные его способности еще держат эти племена в повиновении..." Плененный в 1859 г. Ша миль был отправлен в Россию. Прожив одиннадцать лет в Калуге, он в 1870 г. получил разрешение отправиться в Мекку, где и умер в марте 1871 г.)
30 (Среди наибов Шамиля первое место по своей предприимчивости, отваге и военному таланту бесспорно принадлежало Хаджи-Мурату, имя которого двенадцать лет гремело по всему Восточному Кавказу. Сначала это был преданный русскому правительству человек, имевший офицерский чин, и после смерти Гамзат-бека, убитого родственниками Хаджи-Мурата, управлял даже Аварией до назначения на это место Ахмед-хана Mexгулинскпго. Интриги последнего и клевета заставили Хаджи-Мурата перейти на сторону Шамиля. Не прошло и трех лет, как в 1843 г. он снова стал правителем той же Аварии, но только уже шамкловской. Слпза Хаджи-Мурата основана преимущественно на его отважных набегах. Ему удавалось проскакать в одну ночь 100 - 150 верст и появиться там, где его не ждали. Необычайная жизнь и легендарные приклю чения Хаджи-Мурата воспроизведены в повести Л. Н. Толстого "Хаджи-Мурат".)
31 (Генерал-майор Н. П. Слепцов прославился храбростью и административными способностями, особенно по устройству тач называемой Сунженской линии. 10 декабря 1851 г. он был убит. В честь него станица Сунженская была переименована в станицу Слепцовскую.)
32 (Чеченец Сады (Садо. Его фамилия - Мисербиев. ) - "человек лет сорока с маленькой бородкой, длинным носам и чаоными блестящими глазами" - был лучшим другом Толстого. "Много раз он доказал мне свою преданность, подвергая из-за меня свою жизнь опасности,- но это для "его ничего не значит, это для него обычай и удовольствие" (Из письма к Ергольской от 6 января 1852 г.). Неразлучный спутник Толстого в поездках, Сад о в происшествии с "оказией" спас Л. Н. от смертельной опасности. Как лихой наездник Садо удостаивался крупных наград; в происходивших в Ставрополе весенних скачках ездок Садо отмечается, как победитель приза в 300 рублей серебром, оставив состязавшихся в числе четырех за флагом. (Из газ. "Кавказ", 1852 г., № 32.)
"Хаджи-Мурата" Садо упоминается много раз. )
33 ()
34 (Прием на службу был связан с неизбежными формальностями, в числе которых было испытание в науках. Экзамен был произведен 3 января 1852 года при Штабе Кавказской Гренадерской Артиллерийской бригады в урочище Мухровань Тифлисской губернии; в листе записано, что коллежский регистратор Лев Николаевич Толстой, 23 лет, был испытан в знании арифметики, первых четырех правил алгебры, начальных оснований геометрии, российской грамматики с приложением правил ее к сочинениям, истории, географии и языков, причем получил почти по каждому предмету высший балл.)
35 (Обстоятельства эти Л. Н. подробно разъясняет в письме к Ергольской (26 июня 1852 г.): "Я писал Вам из Тифлиса, что отставка моя была еще не получена, но что, несмотря на это, я надел мундир и отправляюсь в батарею. Вот как это устроил генерал Вольф. Ген. Вольф (Вульф И. Е.) в то время исполнял обязанно-сти начальника Штаба Кавказского корпуса. Он приказал написать бумагу в батарею, в которой было сказано, что граф Толстой изъявил желание поступить на службу; но так как отставки еще нет и он не может быть зачислен юнкером, то предписываю вам принять его на службу с тем, чтобы по получении отставки зачислить его на действительную службу в батарее". В первых числах января 1852 г. Толстой получил приказ об определении его фейерверкером IV класса в 4-й батарее 20-й артиллерийской бригады.)